Дмитрий Оськин - Записки прапорщика

• Название: Записки прапорщика
• Автор: Дмитрий Оськин
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

- За час можно новые колеса сделать!

- Подите-ка сделайте. А ежели еще ось сломают, куда дальше тронешься? Ну, ты! - крикнул Ерохин на лошадь, изрядно постегивая ее кнутом.

Лошадь дернула, но повозка осталась на месте.

- Эх, Ерохин, Ерохин, чудак ты! Вместо того чтобы ругаться, обратился Блюм к сопровождавшим повозки обозным солдатам, - вы бы подняли одну повозку на руки и расцепились.

- А ведь правду доктор-то говорит!

Несколько человек обозников подошли к застрявшим повозкам, подняли одну вверх. Лошади почувствовали облегчение, тронулись вперед, и повозки легко выкатились на другой берег. Ожидавшие в пробке с гиком погнали свои повозки вперед.

- Тише, тише! - кричал на них Блюм. - Опять, черти, застрянете. По очереди переезжайте!

Серьезный тон Блюма подействовал отрезвляюще. Прежде чем въехать на мост, обозники слезали со своих повозок, бережно брали под уздцы лошадь и потихоньку переходили мосток. Мы в течение двадцати минут стояли около моста, помогая обозникам переезжать без паники и затора, а затем отправились пешком вслед за повозками.

На пути попалась небольшая деревушка, в садах которой были сложены запасы артиллерийских снарядов.

- Интересно, что со снарядами будут делать? - обратился ко мне Блюм.

- Давайте спросим у артиллеристов.

Мы подошли к группе солдат, охранявших запасы.

- Вы знаете, - обратился к ним Блюм, - что армия отступает?

- Никак нет.

- Разве у вас нет телефона?

- Телефон-то есть, да он не работает.

- Отступают, - сказал Блюм. - Вам тоже надо уходить.

- А со снарядами как?

- У вас же должны быть какие-нибудь инструкции, что делать со снарядами, если отступают.

- Инструкции нет. Распоряжение было, что в случае отступления взрывать.

- Так взрывайте.

- Взорвать-то легко, а вдруг отступления-то нет никакого? Как же без распоряжения?

- Чудаки вы! Разве не видите - уходим.

Мы так и не убедили солдат, что лучше двести тысяч снарядов взорвать, чем отдать неприятелю.

Вечереет. Солнце большое и красное. С севера наползают дождевые тучи.

- До каких пор идти-то будем? - обратился я к Блюму. - Связи нет, так можно, не останавливаясь, до самого, что называется, Волочиска докатиться.

- До Волочиска не дойдем. Очевидно, где-нибудь около Стыри застрянем.

Послышался звук мотора.

- Штабные на автомобиле удирают, - сказал я Блюму, обращая его внимание на шум мотора.

- Какие там штабные? - обернулся он ко мне. - Штаб дивизии ушел раньше нас. Не аэроплан ли?

Мы оглянулись и со стороны австрийских позиций заметили несколько аэропланов.

- Австрийские, - задумчиво произнес Блюм. - Видите, кресты на крыльях.

Для меня было ясно: аэропланы производят разведку отступления русских войск. При приближении к нашим обозным колоннам они снизились настолько, что их можно было бы сбить ружейным огнем.

- Интересные птицы, - проговорил Блюм. - Парят себе в воздухе спокойно. Видят далеко. Жаль, что у нас авиация слаба.

Мы остановились, следя за полетом аэропланов. Сделав несколько кругов, они начали быстро снижаться над нашим обозом и спустились настолько, что можно было видеть летчиков.

- Жаль, винтовки нет, - сказал Блюм. - Обстрелять бы...

Обозники повскакивали со своих повозок, стараясь укрыться под ними от взоров неприятельских летчиков. С аэропланов затрещали пулеметы. Лошади бешено понеслись. Люди побросали лошадей и рассыпались по полю мелкими кучками.

- Ложитесь! - крикнул мне Блюм и ничком бросился на землю.

- Лучше ли будет? - спросил я, опускаясь на землю.

Шагах в десяти от Блюма я приник к земле в полной уверенности, что наступили последние минуты моей жизни, но обстрел с аэропланов продолжался недолго. Австрийские самолеты минут пятнадцать кружили, точно коршуны, над нашим обозом. Большое "мертвое пространство", получающееся при вертикальной стрельбе, не позволило австрийцам вести меткий огонь. Пули ложились далеко в поле.

Потом обозники долго собирали лошадей с повозками.

- С аэропланным крещением! - сказал мне, смеясь, Блюм.

- Спасибо, и вас с тем же. По совести говоря, не хотел бы еще раз пережить подобные ощущения. А ведь и в штыковых атаках бывал...

- Я тоже в такой переделке первый раз, - ответил Блюм. - В аэропланном обстреле интересно одно: он приносит лишь моральный урон и почти никакого физического. Вы видели, сколько времени стреляли по нас? Однако не только убитых нет, но даже раненых. Нужно быть весьма и весьма метким стрелком, чтобы уязвить при вертикальном обстреле движущиеся по земле цели. При стрельбе сверху пулемет может поразить лишь тот объект, который попадает непосредственно в сферу его действия, точно град в летнюю пору.

- Что же, и град убивает иногда, - заметил я Блюму.

- Но для того, чтобы был пулеметный град, надо по меньшей мере сотни три-четыре машин.

Наступила темнота. Мы с Блюмом шагали за повозками. Ни у меня, ни у доктора не было карты. Чтобы ориентироваться, Блюм приказал денщику взять у старшего по обозу карту.

Минут через двадцать Ерохин притащил карту и электрический фонарь.

- Уже двенадцать километров прошли, - сказал Блюм, разглядывая карту. - Еще километров восемь, будет река Стырь, за которой проходит Тарнопольское шоссе. Я думаю, часа через два выйдем на шоссе, и там можно будет сделать привал.

Поплелись дальше.

Километрах в трех от реки мы попали под проливной дождь. Я был в одной гимнастерке. Шинели своей я не нашел, она, очевидно, осталась в повозке Ларкина, с которой он уехал за фуражом. Промок до нитки. Блюм оказался предусмотрительнее, у него был плащ.

Но вот наконец и Стырь. На берегу раскинулась большая деревня. Вышел из хаты старик, сообщил, что часа три-четыре идут русские войска, главным образом обозы, и что жители удивляются спешному отходу русских.

- Это наш маневр, - ответил Блюм старику, - чтобы вовлечь австрийцев в ловушку.

Старик недоверчиво посмотрел на Блюма.

Прежде чем зайти в хату передохнуть, я вместе с Блюмом прошел вперед, к мосту через Стырь, посмотреть на переправу.

Шум и крики стояли на переправе. Большой мост протяжением метров четыреста был забит повозками так же, как это было при выезде нашем из деревни Хмельницкой.

- В чем тут дело? - спросил Блюм.

- Впереди на мосту пушки застряли, - ответили нам.

- Да вы помогли бы им!

- Не пускают.

- Как - не пускают?

Прошли до конца моста. Тяжелая шестидюймовая артиллерия скопилась при съезде с моста.

- Почему не продвигаетесь? - строго спросил Блюм.

- Никак невозможно, господин полковник, - ответили Блюму, не заметив в темноте погонов врача.

- На руках бы попробовали.

- Да разве можно на руках двадцать пушек выкатить, лошади и те не берут, а тут еще Илья Пророк ишь как льет.

Дождь действительно шел вовсю.

От моста подымался высокий суглинистый берег. Колеса орудий застревали, и лошади не могли протащить их.

- В сторону бы съехали, - предложил Блюм.

- Если в сторону сойдем, то совсем застрянем. Тут все-таки гать.

- А что же так-то стоять? Вы видите, что позади делается?

- Что - позади? Обоз. Черт с ним, пусть остается. Прежде всего надо артиллерию вывезти.

Видя, что наше вмешательство здесь бесполезно, мы с Блюмом вернулись обратно и обратились к старику галичанину с вопросом, нет ли другой переправы.

- Есть другая - сказал старик. - Только это в конце деревни, в полукилометре отсюда, и мост там неважный. Пушки там не пройдут.

- А ну-ка, Ерохин, - сказал своему денщику Блюм, - поворачивай вправо.

По топкой грязи мы проехали не полкилометра, как говорил старик, а добрых два, пока наконец в самом конце деревни не увидели протянутый через реку плашкоутный мост.

- Вот видите, совсем не занят. Здесь и переправимся.

Осторожно вывели лошадей на этот мост. Но не прошли и двадцати метров, как мост рухнул - он был старый, заброшенный, им не пользовались даже крестьяне.

Оставив намерение переправиться, мы с Блюмом вернулись на берег, потеряв две повозки с лошадьми и имуществом.

- Давайте здесь переночуем, утро вечера мудренее.

Дождь лил по-прежнему, и напрасны были наши усилия поддержать огонь в разведенном костре, хотя солдаты таскали сухие бревна из ближайших стодол, пользуясь темнотой. Я забрался вместе с Блюмом под одну из повозок. Санитары притащили два снопа соломы, которые послужили нам постелями. Отсутствие шинели чувствовалось. Холод и сырость пронизывали до костей. Перед рассветом я встал, обшарил несколько повозок и нашел брезент, прикрывавший медикаменты. На рассвете вместе с Блюмом отправились в деревню выпить чаю и согреться.

Жители не спали, проявляя к нашему отступлению живейший интерес.

- Пане, русские совсем уходят из Галиции? - спрашивали нас.

- Нет, не совсем.

- А как же не совсем, ежели вся деревня занята обозами и переправа идет?

- Это маневр, - говорили мы.

Было ясно, что жители нам не верят.