Иван Серков - Мы с Санькой в тылу врага

• Название: Мы с Санькой в тылу врага
• Автор: Иван Серков
• Издательство: Беларусь
• Жанр: Детская проза
• Год: 1970

Герои этой повести — обыкновенные деревенские хлопцы — Ваня и Санька. Их деревню оккупировали фашисты в первые месяцы войны. Тяжелые испытания выпали на долю этих хлопцев, на долю их родных и близких. Дети видят расстрелы односельчан, грабеж, насилие и хотят мстить. Но вот несчастье — не выросли. Не берут их в партизаны, не доверяют им взрослые своих дел.

Но хлопцы не теряются. Они помогают раненому комиссару, запасаются оружием и в любом случае стараются навредить врагу…

На республиканском конкурсе на лучшую книгу для детей, посвященном 50-летию Советского государства, 50-летию Белорусской ССР и 100-летию со дня рождения В. И. Ленина, эта повесть удостоена второй премии.

---

Мы с Санькой в случае чего тоже пойдем в партизаны, но пока об этом никому ни слова. Моя бабушка, если узнает, так отпартизанит, что в другой раз не захочешь. Подготовка ведется в глубокой тайне.

У Санькиной матери есть швейная машина. Ока шьет на заказ девчатам рубашки и хлопцам штаны. Санька тоже умеет обращаться с машиной: заправить нитку, поставить на место челнок и даже прогнать шов. К этому его приучает мать. Санька вырастет и будет иметь кусок хлеба.

Когда дома никого не бывает, мы что-нибудь шьем. До последнего времени нам особенно нравилось шить кошельки. Материалом служила клеенка, которой накрывают стол. Мы отрезали от нее небольшие лоскутки, и пока никто этого не заметил. Однако кошельки — мелочь в сравнении с тем, что мы делаем сейчас. А мы сейчас шьем себе красноармейские ранцы.

И в самом деле, как вы пойдете в партизаны, если у вас нет красноармейского мешка с лямками? Куда вы будете класть сухари, бинты и йод? Без бинтов и йода никак нельзя. А если ранят? Чем вы перевяжете тогда свои раны?

И вот, когда Санькина мать пошла к соседям и засиделась там, мы принялись за дело. Я стою у окна и веду наблюдение, чтоб нас не застали врасплох, а Санька перебирает куски материи, что понанесли соседи на пошив. Тут и ситец, и сатин, и бумазея. Но больше всего нам понравился отрез черной чертовой кожи: крепкий, плотный — в самый раз на мешки. Эту чертову кожу принесла вчера Малашиха — мать Митьки-Монгола. Она сказала тете Марфешке:

— Сшей ты моему бандиту штаны.

Сам «бандит» так задавался будущими штанами с кармашком, что на нас с Санькой и глядеть не хотел. Он послушно вертелся на месте, когда с него снимали мерку. Толстые Митькины губы расплывались в добродушной улыбке. Но только придется Митьке побегать пока в старых штанах. Война есть война.

Санька взял большие портняжные ножницы, прикинул на глаз и ловко разрезал чертову кожу на две части. Потом от каждого куска отхватил еще по две длинные полосы. Это на лямки.

И работа закипела. Я стою на посту, а Санька шьет да шьет. На широком, как у утки, Санькином носу выступили капельки пота. Время от времени нитка то рвется, то путается, и Санька зло чертыхается.

К тому времени, когда мать пришла от соседей, у нас было уже все готово: мешки сшиты, наполнены сухарями и спрятаны на чердаке в соломе. Она заметила нас только тогда, когда мы уже спускались по лестнице.

— Чего это вас тут носит? — поинтересовалась тетя Марфешка.

От неожиданности Санька пропустил одну перекладину, полетел на пол и с размаху грохнулся лбом о ступу.

— Чего-чего! — со злостью ответил он. — Просто так!

Тетя Марфешка подозрительно оглядела нас и покачала головой:

— Ой, смотри, бис, шчоб я тебя не оженила…

А мы уже на улице отрясаем с голов костру и паутину. Санька, помимо этого, еще и поглаживает новую шишку.

8. НА СЛУЧАЙ РАНЕНИЯ…

Теперь нам нужны бинты и йод. Их можно купить только у нашего фельдшера Тимофея Ивановича. И сделать это — не раз чихнуть. Нас могут ранить не один раз, потому и бинтов нужно много. Значит, фельдшер или кто иной может догадаться, зачем их нам столько понадобилось, и тогда тайна будет раскрыта. К тому же сам фельдшер знает нас с Санькой как облупленных. Мы не раз удирали из школы, когда он приходил то со своими уколами, то с оспой, то с пилюлями. Оспу и пилюли еще можно было терпеть, а вот уколы нам совсем не нравились.

Никто иной, как я, прошлой зимой катался на железных салазках с горы и врезался в забор. Пришлось сшивать верхнюю губу. И делал это Тимофей Иванович.

Не так давно у Саньки вырос на шее чирей величиной с яблоко. С этим чирьем он нянчился целый месяц. Его несколько раз водили в медпункт. Тимофей Иванович мазал чирей какими-то мазями. Мазал, мазал, а потом взял и разрезал. Санька и ойкнуть не успел.

Уже нынешней весной я наелся зеленых яблок, так Тимофей Иванович, как-то узнав об этом, чуть не по всей деревне гонялся за мной с касторкой. Дудки — не поймал!

И вот к этому человеку мы идем покупать бинты и йод.

В коридоре медпункта пахнет карболкой, спиртом и чем-то еще. На небольшой скамейке сидит красноармеец с забинтованной рукой, а по коридору, не останавливаясь ни на секунду, ходит женщина с грудным ребенком на руках. Ребенок кричит, прямо заходится. Он не хочет ни молока из бутылочки, ни соски-пустышки.

— А горе ж ты мое, горе, — приговаривает мать, не переставая ходить взад-вперед.

Мы с Санькой присмирели, тихонько стали в уголке, держим в потных кулаках свои копейки.

— Скажем, кто-нибудь что-нибудь порезал, — шепнул я Саньке на ухо. Он молча кивнул головой.

Чтобы убить время, мы стали рассматривать плакаты, развешанные в коридорчике на стенах. На одном из них написано: «Мойте руки перед едой», и над буквами рисунок: из-под крана тугой струей свищет вода на намыленные руки мужчины. Мужчина улыбается во весь рот, — наверно, после мытья рук его ожидает вкусный обед.

На другом плакате женщина, выставив напоказ белые, как сахар, зубы, держит в руках порошок и зубную щетку. Ее не касается, что в окнах медпункта ходуном ходят стекла, вздрагивает земля. Стреляют уже совсем недалеко, — верно, под Старосельем, а то и ближе. Слышно, как рвутся зенитные снаряды.

Красноармеец пропустил вперед женщину с ребенком, потом вошел и сам. Когда он вышел от Тимофея Ивановича с новенькой, белоснежной повязкой, на прием подался Санька.

«Муха — разносчик заразы. Уничтожайте мух!» — прочел я, а потом принялся изучать громадного малярийного комара.

— Есть! — радостно доложил в этот момент Санька и торжественно ткнул мне под нос пакетик бинта и пузырек йода.

Я вхожу не без страха: а что, если Тимофей Иванович вспомнит про зеленые яблоки и угостит меня касторкой? Наверно, придется выпить: война есть война.

Но на первых порах все обошлось как нельзя лучше. Тимофей Иванович встретил меня приветливо, как будто даже обрадовался — Давно не видел.

— А-а, молодой человек, это вы?

Лысая голова блестит, как зеркало. На кончике носа очки с одной дужкой. Вместо второй — шнурочек. Седая редкая бородка торчит клином. Оглядев меня с ног до головы поверх очков, Тимофей Иванович спросил:

— Ну-с, на что жалуемся, молодой человек?

— Бабушка ногу порезала, — придумал я на ходу. — Бинт нужен и йод.

Мне показалось, что Тимофей Иванович удивлен. Он подозрительно посмотрел на меня и переспросил, как будто недослышал:

— Бабушка?

— Ага.

— Ногу порезала?

— Ногу, — подтвердил я.

Тимофей Иванович развел руками:

— Что это сегодня все ноги режут?

Должно быть, и Санька то же самое ему сказал.

Ухнуло где-то близко. Задрожали стекла, зазвенели в шкафу с лекарствами банки и склянки.

— Тэк-с, тэк-с, — в раздумье проговорил фельдшер. Затем он встал из-за стола, подошел к шкафчику и подал мне бутылочку и пакетик.

Все бы ладно, если б мы на этом остановились. Однако нам показалось, что бинтов мало, и под вечер мы снова пришли в медпункт. Тимофей Иванович уже собирался домой: спрятал в футляр свои очки, снял халат.

Ну и хитер же Санька! На этот раз он первым не пошел, а послал меня. Он, мол, уже ходил первым.

Фельдшер встретил меня холодно.

— Ну, что еще? — буркнул он.

— Глыжка ногу порезал, — сообщил я, держась на всякий случай поближе к двери.

— Так я вам дал уже и бинт и йод.

— Бабушка все вымазала. Ничего не осталось, — пошел я на хитрость.

— Что? — испугался отчего-то Тимофей Иванович. — Так сильно порезала?

— До самой кости, — выдумал я и пальцами показал, какой ширины и глубины рана у бабушки на ноге.

Фельдшер взорвался.

— Варвары! Темнота! — громыхнул он на весь свой медпункт. — Так искалечили ногу и молчат!

Схватил чемоданчик, с которым он ходил по хатам, взял черную лакированную палку и шагнул к двери.

Я выскочил в коридор, и вместе с Санькой мы пустились наутек. Отбежав за трансформаторную будку, мы из-за угла наблюдали, что будет дальше. А дальше произошло именно то, чего мы боялись. Фельдшер с озабоченным видом вышел из медпункта и резво направился в сторону нашей хаты, опираясь на палку. Спина согнута крюком, борода торчком.

— Пошел лечить твою бабку, — усмехнулся Санька.

А вечером ему было не до смеха. Не до смеха было и мне. Взрослым хотелось знать, куда подевалась чертова кожа и зачем я обманул фельдшера. Мы мужественно перенесли все испытания, выпавшие на нашу долю в этот день.

9. А ЧЕГО ЖЕ Я ХОТЕЛ ОТ НЕМЦЕВ?

Утреннюю тишину нарушил посвист снарядов. Снаряды пролетели над самыми хатами, едва не зацепившись за верхушки верб, и разорвались — один на выгоне, второй на огородах.

Бабушка схватила ведро с водой, залила в печи недогоревшие головешки, выскочила во двор и скомандовала: