Павел Назаренко - В гостях у Сталина. 14 лет в советских концлагерях

• Название: В гостях у Сталина. 14 лет в советских концлагерях
• Автор: Павел Назаренко
• Жанр: Политика, диссиденты
• Год: 1969

Знаю, что это мое краткое повествование вызовет бурю негодования, ненависти и брани у платных и бесплатных агитаторов, приспешников и сочувствующих владыкам СССР, но я посоветовал бы им бросить свою подлую работу и не искушать слабодушных, не сидеть здесь на «чужих» хлебах, а отправиться туда, в «рай» земной, в тот «рай» за который они распинаются, и который я покинул в 1959 году в июне месяце, испытав все прелести лагерной жизни за 10 лет, с 1945 г. по 1955 год и «вольной» по 1959 год.

Я не первый и, наверное, не последний, поднявший голос, чтобы еще раз нарисовать картину жизни за «железным занавесом». Я не собираюсь блеснуть красноречием, которое за 20 лет жизни среди чужих людей (за границей) и лагерной в СССР, к сожалению, иссякло, но считаю своим долгом еще раз раскрыть страничку скорбной мученической жизни несчастных жертв, попавших, по воле англичан, в лапы московских красных кровожадных палачей в 1945 г. 29 мая.

Авторская орфография

---

Они не докатятся до меня и не увлекут обратно в пучину. Девушка /чиновник/, вероятно прочитала это чувство отупения на моем лице, подходит ко мне и любезно предлагает следовать за ней, взяв мой ручной багаж, Оцепенение мое прошло и радость сменила его, Я был поражен любезностью бельгиянки. Боже, такое доброе отношение к людям, такое желание помочь ближнему, просто поразили меня, после всего того, что я видел и пережил в СССР и с чем сжился, поневоле, за 14 лет: грубости, официальному тону, где надо и где не надо невзрачных советских чиновников, стоящих, даже

на незначительных должностях, старающихся всюду показать: что они «соль земли» и, что только от них все зависит. Сам собою напрашивается вопрос: почему там в СССР люди не такие, как здесь?

Но сквозит в выражениях их лиц и словах, такой любви к ближнему и, даже, к чужому человеку.

Вероятно потому, что хорошая жизнь земного «рая», не оставила в их душах и сердцах места для этих чувств, чувств человечности, а породила жажду, зависть и ненависть.

Все формальности с моим билетом ими были сделаны без меня. Отвели к другой площадке, указали самолет и время, когда надо будет садиться, пожелали доброго пути и ушли. Я их благодарил от души, что они, конечно, видели больше по выражению моего лица, нежели слов.

В Брюселе я задержался с полчаса и французским самолетом продолжил путь до Парижа.

Париж

До Парижа для самолета не так уж далекая дорога, и мы через короткое время спустились на парижском аэродроме, где меня уже поджидал представитель красного креста. Машиной проехали через город, любуясь его достопримечательностями. Проехали триумфальную арку. История старой Франции воскресла в голове и особенно эра Наполеона. Здесь он жил, и опьянял людей своими речами, ведя их на смерть и к победам.

О, Париж! Сердце свободной страны, многое ты пережил и видел на своем веку, но много ты и состарился. Твои прекрасные архитектурные дома, состарились с временем. Стоят великанами, красавцами, но отпечаток времени лежит на них. Потускнели, почернели потеряв свою красоту былого времени,

В представительстве красного креста я отдохнул часа два с половиной и вечером самолетом полетел к Франкфурту н/М. На аэродроме Франкфурта пришлось ждать до часу ночи самолета /Квантаса/ идущего из Лондона через Европу и Азию в Сидней /Австралия/.

В час ночи, не взирая на бурю в атмосфере, Квантас спустился во Франкфурте и я занял место среди его пассажиров. Громадный самолет, разрезая ночной мрак своими сильными фарами, освещал дорожку, помчался вперед. Оторвался от земли и полетел оставляя позади одно за другим европейские государства.

На рассвете остановка в Каире, довольно не уютном аэродроме. Здание аэродромы мне представилось не лучше солдатской казармы. Взяв горючего, самолет покидает Каир. Мы вновь в воздухе. Внизу под нами уже не видно прекрасных цветущих стран Европы. Бесконечный океан, желтеющих песков, покрывающих горы, ложбины и поля.

И почти нигде не видно ни рек ни озер. Зелени сплошной, как в Европе, нет. Очень редко виднеются, короткие полоски растительности в оврагах, вероятно, у источников, рассасывающихся в песках, небольших ручейков. Жутко смотреть, европейцу, на эту полумертвую страну. Целый день под нами расстилалась эта желто-коричневая карта с ее мертвыми горами, холмами, обрывами и степной ширью, без признаков жизненности, т. е. не видно городов и сел, как в Европе и Азии.

Но вот «египетские прелести» кончились. Под нами показались обширные воды, а там и материк, покрытый зеленью, как видно, довольно богатый, по всему видно субтропический или тропический

Селения утонули в зелени деревьев и во многих местах залиты водой, вероятно, в этих местах настал период урожайных дождей. Хорошо виднеются полоски зеленых ни в. Чуть-ли не на каждой виднеются пятнами, водохранилища. Довольно большие реки извиваются между селений и городов, разбросанных внизу на материке.

Карачи

В ночном мраке самолет спускается на аэродром Карачи. Объявляют отдых 15 минут. Входим в здание аэродрома. Жара ужасная. Нечем дышать, нет такой благодати прохлады, как у нас ночами на нашей Кубани. Здесь мы узнали, что такое тропическая ночь.

Жара преждевременно всех нас загнала в самолет. Летим дальше. Вот Джакарта и наконец Сидней. В 11 часов ночи покидаю самолет.

Ночью, и на другой день в 11 часов и 30 минут дня, другим самолетом лечу к городу Мельбурну. Вновь я в воздухе. Смотрю вниз на открывающиеся новые картины, нового материка — Австралийской земли. Здесь я все нашел: горы, леса и поля покрытые легкой зеленью и пустыни песковитые с жалкими редкими кустарниками, голые пустыни, и даже горы, покрытые снегом, как у нас на Кавказе! Ну, здравствуй, страна новая-чужая!

Будь мне матерью, прими бедного бездомного политического эмигранта. Дай мне мир и покой. Я устал, в течении 40-ка лет по чужим странам скитаться и отбывать «сроки» в лагерях коммунистического земного «рая».

Многих ты приютила, и так же не лишила своей ласки и меня далекого странника, бежавшего из родного края от рук красных палачей, ищущего правды и защиты, верящего в то, что в мире есть закон о защите прав человека — о «гуманности». То о чем мечтали и мечтают и погибая в лагерях СССР.

Мельбурн

После четырехсуточного путешествия, схожу я с самолета. Встречают меня как гостя: дочь с мужем /Хорватом/ и своими приятелями; начинается новая жизнь у своих, как будто бы. Но сербская пословица говорит: «гость на три дня». Так и со мной было, хоть не три дня, а через полгода. Кислая физиономия зятя и дочери превращаются в горькие. Дочь свою не узнаю по характеру. Возможно, воспитание ее среди хорватов /за время моего отсутствия, т. е. жизни в лагерях СССР/ и матери хорватки /уже умершей в Австралии/ сказалось не в мою пользу.

Еще с войны 1914 гола, когда хорваты, входя в состав австрийского государства, служили в австрийской армии и, конечно, на полях сражений им приходилось встречаться с казаками и быть битыми, после чего уже зародилась ненависть к казакам, что я и наблюдал, живя в Югославии. Возможно эта ненависть привилась к моей дочери во время воспитания среди хорватов. Из дочери малютки обожающей отца, она превратилась в ярую ненавистницу казаков и русских.

Испытания не окончились

Едва прожил я полгода, как очутился на улице без средств, без квартиры, без языка и без работы, а годы мои преклонные и началась новая эра мучений.

Первое, что я попробовал сделать, — найти адрес, куда бы мои письма могли приходить, чтобы не порвать уже наладившуюся связь с внешним и внутренним миром. Обратился к одному старому эмигранту с просьбой и получил отказ. Он боясь каких-то репрессий со стороны австралийских властей, отказал мне в этом.

Не унывай: «пришла беда отворяй ворота». Веры не теряю. Набираюсь духа. Вооружаюсь пером, бумагой и начинаю кричать, стучать, звать на помощь. Узнав адрес генерала Н. Войскового Атамана, пишу ему прося дать мне совет, как выйти из создавшегося положения, но ответа, к великому моему огорчению, не последовало.

Ну, думаю, этот отмежевался от простых смертных и в особенности, от впавших в тяжелое положение. Пишу к Г. «казаку от казаков», как можно было его понять еще в прошлом — в эмиграции, когда он /словами/ «воевал»: все как будто бы «отдавая» за казаков и казачество, в надежде, что этот «передовой» казак, если не вожак, ответит мне, но надежда моя была напрасна. Ответа тоже не последовало.

Да, они правы, что им до бедного, какого то выходца из того света, жертвы Лиенцовской трагедии мая 28-го 1945 года. Он гол, как сокол, и «с голого взятки гладки». И, что он не околел, как это многие сделали в лагерях СССР, и теперь тревожит мирных людей, обрастающих долларами и фунтами? — Глупая выходка, как могут быть некоторые люда наивными? Случайно попался мне адрес Толстовской организации. По совету других, пишу туда.

Получил ответ: «помочь не можем, так как вы находитесь не в секторе нашей помощи». Но, спасибо им, хотя ответили и дали совет обратиться к церковным властям, но помощи тоже не получил.

Казалось бы и довольно, но какой то голос внутри говорит, или просто бессознательное желание еще жить, как все люди живут, говорит: продолжай добиваться, ведь есть же закон о защите прав человека, права твои ущемлены, требуй, проси и правда должна восторжествовать. И я обращаюсь к блюстителям этого закона О. О. Н. Стучу к ним и что же? Получаю ответы на мои письма, что одиночкам пойти навстречу в этом отношении не могут.

Значит, если человек одиночка, вырвался из рук коммунистических палачей, и, если бы он находился в самых тяжелых условиях жизни, ему помочь не следует, ибо он одинок. Если он там не отдал свою душу Богу, при помощи заплечных мастеров СССР, то здесь может свободно этого добиться и кончить свою жизнь где либо в парке, наложить руку на себя, ибо стыдно офицеру просить какой бы то ни было помощи.