Павел Назаренко - В гостях у Сталина. 14 лет в советских концлагерях

• Название: В гостях у Сталина. 14 лет в советских концлагерях
• Автор: Павел Назаренко
• Жанр: Политика, диссиденты
• Год: 1969

Знаю, что это мое краткое повествование вызовет бурю негодования, ненависти и брани у платных и бесплатных агитаторов, приспешников и сочувствующих владыкам СССР, но я посоветовал бы им бросить свою подлую работу и не искушать слабодушных, не сидеть здесь на «чужих» хлебах, а отправиться туда, в «рай» земной, в тот «рай» за который они распинаются, и который я покинул в 1959 году в июне месяце, испытав все прелести лагерной жизни за 10 лет, с 1945 г. по 1955 год и «вольной» по 1959 год.

Я не первый и, наверное, не последний, поднявший голос, чтобы еще раз нарисовать картину жизни за «железным занавесом». Я не собираюсь блеснуть красноречием, которое за 20 лет жизни среди чужих людей (за границей) и лагерной в СССР, к сожалению, иссякло, но считаю своим долгом еще раз раскрыть страничку скорбной мученической жизни несчастных жертв, попавших, по воле англичан, в лапы московских красных кровожадных палачей в 1945 г. 29 мая.

Авторская орфография

---

Стук запираемых вагонов прерывает мысли. Щелкнули замки. Гудок и после обычной встряски, наш поезд сначала, как будто неуверенно, медленно, а потом все больше и больше увеличивает свой ход, оглушая окрестности своим пыхтением и стуком колес, помчался в направлении Москвы.

Снова несчастные узники прильнули одним глазом к вагонным щелям:, хотя бы одним глазом взглянуть на вольные просторы. Замелькали уже русские пейзажи, как в калейдоскопе, сменяя один другого, лаская своей красотой наши усталые взоры. Разбредшиеся по полям березки, как бы гуляющие в одиночку и группами, еще больше придают прелести полям. Смешанные леса стоят гордо одевшись в свои новые зеленые наряды. А вот и речушка, которая спряталась в густых зарослях кустарников и сочной береговой травы. Прозрачные стекляно-зеркальные воды перекатываются легко, едва заметной волной, маня усталого путника в свое лоно, обещая ему освободиться от дневной жары.

О, как бы хотелось окунуться в их прохладу и освежить свое изнуренное тело, изнывающее от дневной жары, чрезмерно накале — иного внутри вагона, тяжелого воздуха, который нас мучает уже не одну неделю и как можно было ожидать, от разных нечистот.

Мечты наши остаются мечтами, а поезд наш спешит вперед и вперед. Многие станции промелькнули перед нашими глазами и вот, усталые паровозы, шипя и пыхтя, подтягивают свою тяжелую клажу к Москве, огибая ее и останавливаются на одной из воен. площадок за Москвой.

Москва

Вот она белокаменная, воспетая многими ее поклонниками и проклинаемая многими ненавистниками, сломавшими свои копья о ее стены и ушедших побежденными или оставившими свои кости под ее высокими белыми стенами. Вагонные двери не открыли совсем, а только немного приоткрыли. Все мы бросились к дверям, чтобы увидеть кресты церквей, когда-то славных, но увы знаменитых «Сорока-сороков» уже давно нет. Они то есть, но уже не как церкви, а как склады, клубы и театры — со шпилями, вместо крестов.

Русский богоносец москвич, когда-то зевая и рот свой крестил, чтобы через открытый рот не вошел в его нутро диавол. А теперь сам стал антихристом-безбожником и с большим усердием сбрасывал кресты с церквей, а священников тянул на виселицу.

Против нашего эшелона стояло несколько воинских поездов. За нашим поездом, как потом мы выяснили, следовал второй, такой же большой состав с женщинами и детьми, которых также предательски передали англичане в кровавые лапы советских коммунистических владык. Наши составы поставили один за другим.

Офицеры сов. армии воинского поезда, согретые водкой, когда узнали, что в соседних вагонах везут «свежее пополнение» для сибирских лагерей, подняли бунт и требовали освободить, заявляя, что это их братья и сестры. После крупных разговоров с конвоирами все улеглось, ибо наши «телохранители» взялись за оружие и приготовились по офицерам открыть огонь, если последние попытаются приблизиться к нашим составам. Офицеры не стали настаивать на своем и разошлись по своим вагонам.

Наши вагоны спешно были закрыты и замкнуты, и после сигнала состав наш с «добром» — добычей Сталина двинулся со станции.

Поезд идёт на восток

Еще будучи в советском «Раю» я смотрел фильм, который был озаглавлен «Поезд идет на восток». Вот и наш поезд тоже пошел на восток, но только в иных условиях, и с иными пассажирами, и без любовных приключений.

Начиная почти от самой Москвы, степи кончились, а начали все чаще и чаще появляться березовые и хвойные пролески и леса. Машинисты наших поездов, от самой Москвы, решили показать свое искусство в быстрой езде. Наверно в Москве хорошо подпили водочки а, потому решили своих пассажиров прокатить «с ветерком», как когда-то любили говорить извозчики, а может быть им вздумалось как можно скорее и дальше отправить врагов революции от «гнилого», как довольно часто говорили советчики. «Нажали на все педали», т. е. дали максимум пару в золотники и полный ход вперед.

Вагоны с грохотом неслись за паровозами, прыгали по рельсам, не успевая колесами следовать за вожаками и без крыльев на короткие мгновения, как нам казалось, отрывались от рельс в воздух и, с бешенством бросаясь из одной стороны в другую, угрожая нам катастрофой, т. е. с налета могли разбиться о придорожные каменные выступы, чтобы образовать кучку щепок и человеческого мяса с костями.

Сосновые леса с грустью смотрели на поезд, который бешено мчался, качая своими верхушками. Придорожные кусты тянулись, влачимые воздухом, вслед ураганно несущемуся поезду. Как будто бы одним рывком нас перебросило на сотни верст, и уже ночью услыхали грохот и стон моста через «матушку» Волгу.

Под тяжестью нашего поезда, Волга с поволжскими полями и лесами далеко оставалась позади, а перед нами раскинулись просторы Уральского предгорья. Горы Урала, покрытые лесами, незаметно расступились и пропустили непрошеных гостей. Поезд, извиваясь змейкой, быстро скользит и старается, как можно скорее, выбраться на просторы, которые уже в скорости начали показываться издалека.

Горы начали отставать и уступать место степи, широкой и бесконечной степи, окаймленной у горизонта синеющей каемкой далеких гор. Поезд мчится. Сотни и тысячи километров ускользают из под колес. Вот уже и Сибирь. Ну «матушка» Сибирь, раскрывай свои холодные объятья для непрошеных гостей, приюти и обогрей у своего холодного сердца, ведь — мы не сами то идем, нас нужда ведет, нужда горькая, как это поется в песне.

И она приняла нас, жестоко приласкала и многих приютила. Многие многие из нас там на веки почили, в ее сырой и холодной земле, далеко, далеко от своих любимых жен, детей и родных.

Да, сколько осталось жен вдовами и сколько деток осталось сиротами?

Чуть ли не пол Сибири проехали и наконец, наш длинный путь подходит к концу. На всем протяжении нашего пути, когда-то России а теперь СССР, поразила нас ужасная нищета и убожество, как городов так и сел. Всюду развал, не беря во внимание разрушений последней войны. Хижины крестьян, т. е. колхозников, убогие и грязные. Ободраны стены с жалкими пятнами, оставшихся от когда-то бывшей извести не белого а желтого цвета. Это является доказательством того, что в продолжении многих и многих лет, стены крестьянских жилищ не белились ни известью, ни белой глиной. Заборов совсем нет. Крыши редко где исправны, а большей частью поразвернуты ветрами и стоят вихрястыми, а это показывает, что и крыши, иной раз, ведут борьбу с разъяренным хулиганом ветром.

Люди, несмотря на то, что живут в соц. раю, оборванные, в заплатах и кажется, что вот, вот будут ходить в костюмах Адама и Евы. Подростки 8–12 лет, шмыгают возле вагонов у поездов, прибывших на станцию. Эти подростки подбежали к нашему поезду и как по команде начали выкрикивать «изменники, фашисты», а потом начали обращаться к нам с просьбой: «дядя, дай кусочек хлеба».

Жаль было этих голодных несчастных детей, но и мы сами были голодны и оторвав от своего рта, или оставленный кусочек сухарика про черный день, потому что всего можно ожидать в социалистическом раю, бросаем детям. Эти несчастные дети, на лету схватывают наши подаяния своими исхудалыми руками, и со звериной жадностью и хорошо не разжевав, проглатывают. Да, дожились народы России до свободы.

Привел их «в порядок» их «спасители» Ленин и Сталин, а также и их горе-пророки социализма.

Конец нашего пути

Тысячи километров отдалили нас от родных, милых, дорогих семейств. Все ушло далеко, далеко. Поезд наш, казалось уставши от длинного пути, с изнуренными и замкнутыми пассажирами, начал замедлять свой ход. Шипя и пыхтя, давая о себе знать, вползает в пространство, называемое станцией «Зенково», но совсем не похожее на станцию, а скорее на открытое поле, которое упирается в валуны.

Буфера застучали, наделив внушительными толчками обитателей вагонов. Поезд остановился. Любопытство овладело измученными узниками. Где мы, поедем ли дальше? А в душе родилось и выросло желание еще и еще, без конца ехать и оборваться в бездонную пропасть всем составом, где бы кончилась навсегда, наша горькая «Одиссея». Но ехать дальше уже не пришлось.

Незамедлив отомкнули замки, открыли двери вагонов и раздался окрик конвоира: «вылезай». И, вот, мы при дневном освещении взглянули друг на друга. На кого мы были похожи, после месячного путешествия в вагонах без света, без чистого воздуха и при полуголодном питании, — бледные с желтизной на лицах, худые, переутомленные. Скорее всего мы были похожи на тяжело больных, поднявшихся со своих больничных кроватей, до полного выздоровления.

Попробовали, как было, когда-то в молодости, молодцевато выскочить из вагона. Прыжки то мы сделали, но слабые ноги не выдержали даже и исхудалое тело и мы, как подкошенные стали не на ступни, а на колени. Опираемся руками о землю, становимся на ноги, шатаясь со стороны в сторону к строющейся колонне.