Владимир Мелентьев - Фельдмаршалы Победы. Кутузов и Барклай де Толли

• Название: Фельдмаршалы Победы. Кутузов и Барклай де Толли
• Автор: Владимир Мелентьев
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-459-01185-2

Отечественная война 1812 года не завершилась Бородинским сражением и освобождением Отчизны. Русская армия в течение еще трех лет вела напряженную борьбу против наполеоновских полчищ. Именно ей принадлежала решающая роль в «Битве народов» и штурме Парижа. В 1815 году, преодолев с боями землю недруга, она снова была на Елисейских полях, изумив Европу великолепным парадом Победы. Вели к победам русское воинство выдающиеся полководцы Российской империи — фельдмаршалы Михаил Илларионович Кутузов и Михаил Богданович Барклай де Толли, боевой деятельности и жизни, а также посмертной славе которых посвящена эта книга.

---

Между тем, нахохотавшись вдоволь, сменив готическую важность на раболепие и предупредительные поклоны, Фуль как ни в чем не бывало продолжал оставаться в царской свите. Более того, он ухитрился представить императору свой проект обращения его к народу с восхвалением Наполеона и бессмысленности ему сопротивления![35]

Небезынтересно заметить, что даже Наполеон, однажды заприметив огромную свиту иностранцев в окружении русского царя, воскликнул: «Никак не могу понять, почему у него такое странное пристрастие к иностранцам? Что за страсть окружать себя подобными людьми, каковы Фуль, Армфельд и другие… без всякой нравственности, признанными во всей Европе за самых последних людей?»

Как бы там ни было, а начальный период войны, имеющий огромное влияние на дальнейший ход вооруженной борьбы, оказался за Наполеоном. Столь прискорбному стечению обстоятельств, безусловно, способствовала еще одна существенная причина. Дело в том, что при нахождении в действующей армии монарха права главнокомандующего принадлежали ему.

Следовательно, вооруженной борьбой непосредственно на театре войны должен был руководить Александр I, человек «со странными сочетаниями мужских достоинств и женских слабостей». В результате и без того ограниченные права военного министра еще более урезались. Царь не внял голосу Барклая: «Главное начальство над всеми тремя армиями необходимо поручить для общей пользы единому полководцу». Однако Александр I не пожелал определить главнокомандующего Большой действующей армии, планируя сам померяться силами с Наполеоном!

Что же касается Бонапарта, то он, узнав о намерениях самодержца, воскликнул: «Императору Александру вовсе это не нужно. Его дело царствовать, а не командовать. Напрасно он берет на себя такую ответственность».

Между тем, по словам очевидцев, царь, находясь при армии, «всем мешал и все путал, постоянно вмешиваясь в руководство». Делал он это, минуя Барклая, либо через Аракчеева, либо через Волконского, находящихся при императорской особе.[36]

Примером неразберихи в управлении армиями может служить ситуация со второй армией. Как уже говорилось, Барклай поставил задачу Багратиону на отход к Минску. Однако в ходе марша Багратион получает личное распоряжение императора следовать на Вилейку, то есть выходить на диспозицию Фуля. Выполняя приказ, Багратион пошел на Николаев, где начал переправу через Неман, однако оказалось, что дорога на Вилейку уже занята французами, и Багратион вынужден был возвращаться на прежний маршрут. Но время было потеряно: в Минске уже находились войска Даву.

О том, сколь несуразны были распоряжения императора, можно судить и по такому казусу. Еще в ходе марша 1-й армии к Дрисскому лагерю царь отправил своего флигель-адъютанта Потоцкого с приказом уничтожить на Двине переправу.

«Пылая усердием, царский посланник сообщил пламень и мосту, и магазину, довольно значащему, тогда как неприятель был еще в 80 верстах расстояния, и с такой возвратился поспешностью, что не успел заметить, как жители растащили магазин и спасли запасы, которыми позднее довольствовался авангард графа П. Палена и 6-й корпус с трудом переправившихся к своим по наспех отремонтированному ими мосту».

Примеров подобных было множество. Император иногда признавал свои ошибки, а затем все опять возвращалось на круги своя. При этом, несмотря на столь сложную обстановку, ставка императора по-прежнему не обходилась без интриг и сплетен. «Я нахожусь при войсках на виду неприятеля и в главной квартире почти не бываю, потому что это настоящий вертеп сплетен и кабалы», — писал Михаил Богданович своей жене в Петербург.

Отсутствие единого руководства войсками, несуразные решения, противоречащие друг другу, отдачу распоряжений через голову командующих особенно тяжело переживал Петр Иванович Багратион. Стремительный и неустрашимый, прямолинейный и темпераментный, он не мог спокойно взирать на происходящее. Не зная истинных мотивов принятия тех или иных распоряжений, горечь свою он изливал на Барклая.

В отношениях этих двух талантливых военачальников, ранее уважительно относившихся друг к другу, появились первые трещины.

Поскольку связь городов и провинций с действующей армией была довольно активной, то перипетии вооруженной борьбы вскоре становились достоянием общества. Все сходились на том, что театр войны царю следует покинуть, развязав тем самым руки военному министру. Полководческим дарованиям самодержца верили мало. Даже родная сестра царя великая княгиня Екатерина Павловна писала позднее своему брату: «А Вы, я полагаю, являетесь в военном отношении еще большим неудачником, чем в гражданском».

Более того, близкие и преданные императору люди, такие как А. Аракчеев, А. Шишков, А. Балашов, вынуждены были обратиться к нему с великоподанным письмом-просьбой об оставлении им действующей армии. Вот лишь выдержка из этого прошения: «Всемилостивый государь, сие мнение наше основано на верности и любви к священной особе твоей. Обрати, надежда России! Обрати внимание свое на него! Молим тебя со слезами! Мы уверены, что сей глас наш и моление перед твоим престолом есть глас всего отечества, всех верных твоих подданных, и готовы в том подписаться кровью».

Естественно, встал вопрос, как передать царю сие прошение. Выбор, как ни странно, пал на Аракчеева (о котором говорили, что он съедал неугодные царю прошения, дабы не докладывать их!).

Вот как описал этот эпизод инспектор внутренней охраны императора граф Евграф Комаровский (шутливо прозванный в свете «полтора графа»): «Шишков и Балашов, с которыми я жил вместе, сказывали мне, что они насилу смогли убедить графа Аракчеева, чтобы он упросил государя оставить армию <…>, что это единственное средство спасения отечества, на что Аракчеев воскликнул: „Что мне до отечества! Скажите мне, не в опасности ли государь, находясь при армии?“ — „Конечно, — ответили они, — ибо если Наполеон разобьет ее, что будет тогда с государем? А если он победит Барклая, то беда невелика“. Это заставило Аракчеева идти к государю и упросить его величество на отъезд из армии».

Словом, Александру I (по осознании обстановки) с мечтой о славе на поле брани пришлось на время расстаться. Действительно, оставаясь при действующей армии, всю ответственность за поражения должен был брать на себя монарх, а это претило царскому честолюбию. Престиж императорской особы необходимо было блюсти. В столь трудный момент от войны лучше держаться подальше, обвиняя в неудачах других, что и предпочел самодержец.

19 июля 1812 года по прибытии в Полоцк государь покинул действующую армию. Перед тем как сесть в карету, обращаясь к Барклаю, напыщенно произнес: «Поручаю вам мою армию. Не забывайте, что у меня нет другой, и пусть эта мысль никогда вас не оставляет».

Однако с мечтой о лаврах полководца расставаться полностью монарх все же не хотел. Даже свою военно-походную канцелярию оставил при Барклае, надеясь на свое скорое возвращение. Словом, должность главнокомандующего Большой действующей армии по-прежнему оставалась вакантной.

В каком же положении оказался Барклай после того как царь оставил действующую армию? Конечно, как военный министр он мог отдавать распоряжения от имени императора. Однако далеко не во всех случаях! К тому же воинское звание его было равным с командующими 2-й и 3-й армий. При том и Багратион, и Тормасов находились в этих званиях значительно дольше по времени, что по военной субординации тех времен определяло их старшинство по отношению к Барклаю, усугубляя еще более двусмысленность его положения.

Как бы там ни было, а вскоре царская кавалькада снова появилась в столице. Некогда чопорно-сановный Петербург встретил императора настороженно-выжидающе. По улицам города спешно шли колонны войск с северо-западной границы, дабы встать на пути идущих к столице корпусов Макдональда и Удино. По Невскому не очень уверенно маршировало петербургское ополчение. Продолжалось повальное пожертвование на военные нужды. В театрах шли пьесы, прославляющие воинскую доблесть русского народа. Чувствовалась общая обеспокоенность. Еще бы! Из Петербурга вывозились национальные сокровища. Готовилась к отъезду в Казань царская семья. Уезжали в свои заволжские имения семьи многих знатных особ. «Столичные тузы не знали, что делать, куда деваться. Всяк помышлял о своем отсюда удалении». Вместе с тем все были довольны, что Александр I оставил армию, однако находились и те, кто язвил: «А как понимать заверение царя в том, что он вместе с воинами на поле брани?» Одним словом, теперь Петербург жил успехами и неудачами русской армии, руководимой ныне Барклаем.

В те дни совершенно неожиданно для себя прежде малозаметная жена военного министра Елена Ивановна стала одной из популярных дам столицы. Многие напрашивались в гости в дом Барклая, дабы узнать положение дел на войне да посудачить. Выходили, однако, обескураженные не только скромностью приема, но и тем, что ничего путного узнать не могли. Служебные дела с женой Михаил Богданович предпочитал не обсуждать.