Луиза Мишель - Нищета. Часть первая

• Название: Нищета. Часть первая
• Автор: Луиза Мишель
• Издательство: Амальтея
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1994
• ISBN: 5-7121-0250-1

В романе «Нищета» авторы прослеживают историю жизни и злоключений семьи Бродаров, рассказывают о страшных злодеяниях церковников в приюте для девочек, о преступных интригах тайной организации иезуитов. И несмотря на обилие в романе ужасов и кошмаров, кажущихся неправдоподобными, в основе их повествования лежат подлинные факты.

Две женщины, две участницы Парижской Коммуны написали этот роман: госпожа Тинэр, печатавшаяся под псевдонимом Жан Гетрэ, и знаменитая Луиза Мишель — легендарная «Красная Дева».

---

Но, слава Богу, у г-на N. и то, и другое имелось в избытке. Надо отдать ему должное: он умел вести свой корабль среди множества рифов и выпутывался из всех затруднений, не прилагая ровным счетом никаких усилии. Метод г-на N. был очень прост. Добросовестно применяя его, он выказал себя человеком глубокого ума, чем и был весьма удовлетворен.

Господин N. приступил к разбору писем. Одни из них он бросал в корзину, на других ставил ту или иную резолюцию для помощника, который составлял ответы. Среди писем попадались и забавные, и полные горечи. К одному из них была приложена фотография тринадцатилетней девочки. Мать просила разыскать пропавшую дочь. Просьбу поддерживал в приписке один из приятелей г-на N. Вот почему письмо попало в собственные руки начальника отдела. Судя по карточке, девочка была необыкновенно красива.

Господин N. уже собирался написать на полях письма распоряжение, которое поставило бы на ноги всю сыскную полицию, но тут его взгляд вторично упал на фотографию.

— Гм… гм… — пробормотал он, пристально всматриваясь в карточку. — Я где-то видел эту малютку. Хе-хе! Ну, конечно, у этой чертовки Мины. Не пойму, как ей удается обстряпывать свои делишки… Она неисправима, честное слово! Тринадцать лет… Где это она выудила такую очаровательную рыбку? Надо все же ее предупредить, чтобы она была осторожнее. Проклятые республиканцы с их Обществом ликвидации полиции нравов, Обществом борьбы с проституцией только и ждут какого-нибудь скандала. Это просто несносно, честное слово!

Господин N. снова взял в руки письмо.

— Посмотрим, что пишет мне эта мамаша?

Он стал вглядываться в неразборчивые каракули. Отдельные слова расплылись: очевидно, над письмом было пролито немало слез. Усмехнувшись орфографическим ошибкам (г-н N. хоть и был глупец, но глупец образованный), он прочел подпись: «Вдова Микслен, прачка. Национальная улица, дом N 14». Нет, он не станет заниматься этим делом, по крайней мере сейчас. Он сам ответит приятелю: нельзя же заставлять полицию разыскивать все, что затерялось в Париже! У нее и так достаточно хлопот. Пусть в интересах самой девчонки его друг посоветует этой прачке стирать свое грязное белье у себя дома. В подобных случаях чем меньше шума, тем лучше.

Затем г-н N. принялся за другое письмо. Написанное четким, убористым почерком, оно гласило:

«Зарегистрировать в качестве проститутки девицу Бродар (Мари-Анну-Анжелу). Все, что нужно предварительно сделать, поручить агенту Н. Э., специально на сей счет проинструктированному».

«Зарегистрировать нетрудно, — подумал вслух чиновник. — Это дело одной минуты, лишь бы Николя сцапал красотку. Но любопытство, какую выгоду извлекут из этого преподобные отцы? Впрочем, не все ли мне равно? Достаточно того, что таково их желание. В моих интересах содействовать им. — Он заглянул в записную книжку. — Бродар? Ага, понимаю, дело Руссерана. Я к нему имею лишь косвенное отношение. Господин А., товарищ прокурора, просил меня произвести дознание по делу девицы Бродар».

Господин N. написал несколько слов и позвонил. Тотчас же явился готовый к услугам курьер.

— Отправьте это немедленно по указанному адресу, — распорядился чиновник, протягивая записку, — и скажите, пусть дождутся ответа.

Курьер взял конверт, искоса взглянул на него и, уверенный, что сообщает нечто приятное, быстро произнес:

— Господин Николя в приемной.

— А, очень хорошо, очень хорошо, просите. Записку относить не надо. Вы смышленый малый, Жозеф, я постараюсь, чтобы вас повысили в должности.

Жозеф низко поклонился и побежал за Николя. Когда тот вошел, г-н N. придал своему лицу приличествовавшее случаю выражение, закинул ногу за ногу и, просунув указательный палец в петлицу жилета, рассеянно осведомился, задержал ли Николя девицу Бродар.

— Она арестована вчера, — ответил агент, состроив почтительную мину.

— А! Очень хорошо! Прекрасно! Вы ценный человек, Николя. Я позабочусь о вас.

Николя поблагодарил начальника и попросил разрешения зачитать свой рапорт.

Вот этот документ, которому предстояло фигурировать в деле Бродаров:

«31 марта 187… года, в половине одиннадцатого вечера, в доме N… по улице Пуассонье на Монмартре, в комнате, занимаемой зарегистрированной проституткой по прозвищу Олимпия (билет N 2453), на месте преступления были арестованы:

1. Девица Бродар (Мари-Анна-Анжела), застигнутая в самый разгар оргии. Обвиняется в ночном дебоше и тайном разврате. До сих пор ей удавалось оставаться незарегистрированной в полиции.

2. Девица Олимпия — за ночной дебош, сопротивление властям, нанесение побоев и увечий агентам полиции.

3. Девица Амели Сандье.

При аресте все три женщины оказали яростное сопротивление и всполошили криками весь квартал. Первые две находились в состоянии такого сильного опьянения, что одна искусала агента, а другая, девица Бродар, самая молодая, мертвецки пьяная упала на руки полицейских, которые прибежали на шум, чтобы помочь своим товарищам из полиции нравов».

— Рапорт подписан? — спросил г-н N.

— Разумеется.

— Есть у вас копия?

— Да, сударь.

— Снимите еще одну и передайте следователю, ведущему дело Руссерана. Другую копию передайте… вам известно, кому. Понятно?

— Да, сударь.

В дверь тихонько постучали. Показалось бледное лицо в монашеском головном уборе.

Господин N. сделал знак, и Николя исчез. Обладательница головного убора, почти скрывавшего ее лицо, подошла ближе. Чиновник поспешно, с величайшей любезностью и почтительностью предложил ей сесть, добавив, что он целиком к ее услугам. Монахиня сказала, что у нее есть просьба к г-ну начальнику отдела. Тот ответил, что заранее готов удовлетворить любое ее желание.

Сестра Этьен — так звали монахиню — не хотела беспокоить г-на N. и отнимать у него драгоценное время; из скромности она даже не присела и быстро изложила суть своей просьбе. Ей хотелось, чтобы как можно скорее допросили и, если можно, освободили одну бедную девушку, задержанную, очевидно, по ошибке.

Господин N. заметил вскользь, что возможность ошибки исключена, ибо полиция непогрешима, как римский папа.

Монахиня, не особенно польщенная таким сравнением, не выдала, впрочем, своих чувств и заявила, что она, возможно, и ошибается. Однако та, за кого она просит, отнюдь не нахальна, как другие; у этой несчастной — ребенок, и к ней можно проявить снисхождение. К тому же у нее такой кроткий вид и она в таком отчаянии, что просто больно на нее смотреть.

Чиновник соблаговолил поинтересоваться причинами этого отчаяния, и сестра Этьен весьма прочувствованно описала мучения матери, чей младенец остался в чужом доме, брошенный на произвол судьбы. Нужно проявить сострадание и освободить задержанную…

Господин N. не видел к тому никаких препятствии, лишь бы доставить сестре Этьен удовольствие. Арест этих несчастных — чисто административная мера, и продолжительность их содержания в тюрьме определяется по усмотрению полиции; закона, который брал бы таких женщин под защиту, не имеется.

Это несколько удивило монахиню, но в конце концов она не усматривала тут ничего дурного. Жрицы веселья были в ее глазах закоренелыми грешницами, простить их мог только сам господь Бог, и если людские законы не охраняли их от произвола властей, то еще меньше защиты они могли найти в законах божеских.

Так думала сестра Этьен, ибо не знала истинных корней безнравственности. Она не понимала, что проституция, против которой так ополчались все силы небесные и земные, была неизбежным следствием узаконенного безбрачия монахов, вынужденной разлуки солдат со своими семьями.

Сестра Этьен была умна, добра, и к тому же еще красива, что немало способствовало успеху ее попытки помочь Анжеле. Она стала монахиней под влиянием экзальтации, граничащей с исступлением, экзальтации, которая толкает возвышенные души на любые жертвы и приводит их к безумию.

— Как же зовут девушку, за которую вы ходатайствуете? — спросил г-н N.

— Ее имя — Анжела Бродар.

— Анжела Бродар?! Да знаете ли вы, за кого просите?

— Но, сударь…

— Эта девица — гнусная тварь!

— Возможно ли?

— Это низкое создание!

— Поразительно! Лицо у нее вовсе не порочное.

— Никакого ребенка у нее нет!

— О, что касается этого, сударь, я убеждена в противоположном.

— Не будьте столь доверчивы, дорогая сестра, вы можете ошибиться.

— Но тон, каким она говорила!

— Как легко обмануть Христовых невест! — заметил г-н N., воздев глаза к потолку. — Вот, сударыня, прочитайте! — И он протянул монахине рапорт Николя. Вы убедитесь, что представляет собою эта презренная, сумевшая снискать ваше расположение.

Надзирательница, краснея, прочла документ.