Генри Мортон - Южная Африка. Прогулки на краю света

• Название: Южная Африка. Прогулки на краю света
• Автор: Генри Мортон
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-699-41321-8

Это самая европейская страна Африки, в которой причудливо сочетаются современность и архаика, а с многолюдными городами соседствует по-настоящему дикая природа. Это страна, где добывают золото и алмазы, где охотятся в знаменитом вельде, делают отличное вино, где когда-то существовало королевство зулусов, а англичане воевали с голландцами. Это страна, за южной оконечностью которой — мысом Доброй Надежды — обрываются населенные человеком земли. Это страна на краю света.

Добро пожаловать в Южную Африку!

---

Я узнал, что сегодня свыше миллиона кустов хмеля (потомков тех четырех растений) занимают площадь в триста двадцать акров. Сорт, получивший название «Золотого», оказался настолько удачным, что дает ежегодный урожай в двести тонн хмеля, которые полностью покрывают потребности южноафриканских пивоваров.

Наверное, английским фермерам будет интересно узнать, что их коллеги из Джорджа используют те же старые, проверенные технологии, что и в Англии. Вот только сараи, где просушивается хмель, называются не «печами для сушки», как в Кенте, а на гемпширский манер «сушилками». Внешне эти строения, конечно, не столь живописны, как старые кентские «печи», ибо лишены конических, крытых красной черепицей башенок. Однако все это детали. А вот что на самом деле существенно, это скорость, с которой растет хмель в Южной Африке. Невероятно, но, посадив кусты на Рождество, вы уже через несколько недель можете снимать урожай!

7

Горы в Капской провинции являются важнейшей деталью пейзажа. Наверное, во всем мире не найдется другого места, где бы они играли такую роль. На Капе ведь как? Куда бы ни пошли, куда бы ни бросили взгляд, вы повсюду натыкаетесь на горы. Здесь они ваши постоянные спутники. Путешествовать по Капу означает пересекать горы. Стоя на южном побережье Африки и обратив взор на север, вы легко можете представить, как горные хребты громоздятся параллельными цепями. Подобно гигантским ступеням, они ведут во внутренние районы страны. Первая ступень начинается возле самого побережья океана. Преодолев ее, вы попадаете на некую террасу. А за ней следующая ступенька, которая приведет вас на более высокий уровень. И так продолжается до тех пор, пока на высоте в несколько тысяч футов над уровнем моря перед вами не распахнется огромное плоскогорье — внутреннее плато Южной Африки, которое простирается на север до самой реки Лимпопо.

В иных странах мне доводилось видеть горы, которые зовут и манят путника. Тенистые долины сулят удобный и легкий подъем; полноводные реки дают возможность воспользоваться плотом или каноэ и таким образом проникнуть в самое сердце гор. Может, где-нибудь это и так, но только не в Южной Африке! Тут дела обстоят прямо противоположным образом. Достаточно сказать, что совсем недавно, всего столетие назад, «внутренняя область» Южной Африки — та самая, где сейчас располагаются Свободное государство и Трансвааль — считалась недосягаемой. Если здесь кто и обитал, то лишь многочисленные стада дичи да охотившиеся на них хищники. Попасть туда и вправду было нелегко. С севера все подходы перекрывали пустыня и малярийный буш, который тянулся на сотни миль. А с юга… С юга громоздились непроходимые горные хребты.

В тот день, когда я решился атаковать перевал Монтегю, неожиданно прошел ливень. Потоки желтоватой воды стекали по утесам и собирались в огромные темные лужи. Я ехал по долинам, заросшим дубравами и ярко-зеленым папоротником. Горный проход, который около столетия назад был пробит в скалах при помощи динамита, круто уходил вверх. Иногда подъем составлял тысячу футов на несколько миль пути. И мне снова припомнилось мое путешествие по горной Шотландии. Достигнув вершины перевала, я остановился и оглянулся назад. Где-то там внизу остался город Джордж, к нему вел длинный спиралевидный спуск.

Однако стоило мне перевалить через гору, как все воспоминания о Шотландии начисто изгладились из моей памяти. Я вновь очутился в Африке, и это не подлежало никакому сомнению. Зеленая трава исчезла, на смену ей пришли низкорослые кустики каких-то суккулентов, и каждый из них рос в своей маленькой персональной пустыне. Заросли алоэ вздымали в небо колючие штыки. Гигантские опунции казались гротескными чучелами, возведенными природой для защиты от неведомых вредителей. Эта внезапно материализовавшаяся пустыня носила название Малого Кару. Беспощадная голая земля, она все же не была лишена очарования. С трудом верилось, что какие-то живые твари умудряются отыскать себе здесь пропитание. И тем не менее (удивительный факт!) самую лучшую южноафриканскую баранину выращивают именно здесь, на сочных кактусах Малого и Большого Кару. Если я ничего не путаю, то они называются мезембриантемум, что в переводе означает «хрустальная травка».

Некоторое время я ехал по иссушенной земле, покрытой худосочной и серой, словно припорошенной пылью, травой. И вдруг местность снова чудесным образом изменилась. Я даже не поверил своим глазам! Поднялся на пригорок, а передо мной открылась изобильная зеленая равнина. Она тянулась вдаль, до следующего горного хребта под названием Шварцберген (то есть Черные Горы). Я уже знал, что эти горы служили ступенькой к следующему возвышенному плато, которое, в свою очередь, заканчивалось горами. Пока же я ехал по сказочной долине, где вдоль ирригационных каналов выстроились длинные шеренги тополей. Во все стороны простирались поля сочной люцерны. Среди них мелькали маленькие фермы и загоны для домашнего скота. Чувствовалось, что земля эта обитаема и дела у ее обитателей идут куда как хорошо. На дороге появилась легкая повозка, которую тащила четверка упитанных осликов, на оглобле сидел, свесив ноги, чернокожий мальчишка-погонщик. За ней другая, затем третья… Там и сям виднелись стада коров. О, благословенный край молока, сливок и масла!

И самое удивительное, повсюду, куда ни кинь взгляд, разгуливали страусы. Они безмятежно паслись рядом с овцами и коровами. Обычно страусы держались большими стаями — или, быть может, стадами? Наверное, это слово больше подходит птицам, которые, как и мы, передвигаются на двух ногах. Так или иначе, но страусы были повсюду.

Я вплотную приблизился к Оудсхорну. Этот городок в прошлом являлся центром разведения страусов, но в последние годы все больше переключается на молочное животноводство. У меня с собой было рекомендательное письмо к одному из местных торговцев, и я разыскал его в маленьком душном офисе. Человек этот — крайне энергичный и занятой — напомнил мне американского бизнесмена, какими их изображают в голливудских фильмах. Мистер желает осмотреть страусиную ферму? Конечно, нет проблем. Чем еще он может быть полезен? Мужчина метнулся в соседнюю комнату и вернулся с охапкой страусиных перьев. С неожиданной, поистине удивительной щедростью он вручил мне свою ношу и выпроводил за дверь. Не успел я и оглянуться, как уже стоял посреди залитой солнцем улицы с экзотическим «букетом» из длинных перьев. Мне казалось, что выгляжу я нелепо — словно опереточная примадонна посреди прерии. Однако никто из прохожих не обращал на меня ни малейшего внимания.

Страусиная ферма затерялась в зеленых лугах за пределами города.

Когда я подъехал, владелец фермы как раз успел собрать в загоне четыре сотни птиц. Страусы стояли, сбившись в плотную кучу, и нерешительно переминались с ноги на ногу. Первым делом меня подвели посмотреть на молодняк. Издалека они выглядели, как пушистые ежики на тоненьких ножках. При ближайшем рассмотрении они оказались очаровательными птицами: тельца покрыты тусклым пухом, бархатные шеи и огромные выразительные глаза с длиннющими ресницами.

— И как долго они живут? — поинтересовался я.

— Они могут прожить больше ста лет, — отвечал хозяин фермы, — но обычно этого не происходит. Глупые птицы сами себе укорачивают жизнь — то запутаются в колючей проволоке, то проглотят пару кусачек.

По словам фермера выходило, что страусы — самые бестолковые из всех птиц. По правде говоря, он вообще сомневался в наличии у них мозгов! Это даже не птица в общепринятом понимании. Просто некий фюзеляж, покрытый перьями и снабженный парой невероятно крепких ног. Добавьте к этому перманентно озадаченное выражение глаз под мохнатыми голливудскими ресницами — и перед вами обобщенный портрет страуса. Самцы в некоторые периоды становятся агрессивными, и к ним лучше без нужды не приближаться. Ведь ноги у страусов — будь здоров! Лягнет не хуже лошади. Однако атакующего страуса легко сбить с толку — достаточно взять прутик с листьями на конце и помахать у него перед носом. Меня уверяли, будто это верный способ, никогда не дает осечки. Страус тут же закрывает глаза и открывает их, лишь оказавшись в сотне ярдов от вас. Звуки, которые издают самцы в брачный период — здесь они называются «бруминг», — легко спутать с львиным рыком. Помимо крайней тупости и суетности, у этих птиц обнаруживается еще одно качество, которое роднит их с родом человеческим. Оказывается, страусы любят танцевать! Порой, когда их выпускают по утрам из крааля, они выплывают всей кучей и начинают вальсировать. Некоторые до того закружатся, что падают и ломают себе ноги. Приходится отстреливать бедолаг, а что еще остается делать?

Мы подошли к полю, на котором были собраны четыре сотни страусов. По ту сторону загородки находились несколько мальчишек-подпасков и двое взрослых мужчин на лошадях. Птицы сгрудились в дальнем углу загона, настороженно поглядывая в сторону людей. Стояли тесно — крыло к крылу, все шеи вытянуты под одинаковым углом. Создавалось забавное впечатление, будто полк улан изготовился к атаке и только ждет условного сигнала.