Барбара Брэдфорд - Так далеко, так близко…

• Название: Так далеко, так близко…
• Автор: Барбара Брэдфорд
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1996
• ISBN: 5‑87322‑581‑8

Себастьян Лок, блистательный и богатый, глава могущественного американского семейства, и его бывшая жена, журналистка Вивьен Трент, и после развода поддерживают дружеские и доверительные отношения. В одну из встреч Себастьян признается Вивьен, что захвачен новой страстью как никогда прежде.

Но проходит всего несколько дней, и Вивьен получает неожиданное сообщение… Именно оно и заставляет молодую женщину обратиться к прошлому, чтобы найти объяснение случившемуся. Новые обстоятельства жизни бывшего мужа заставляют Вивьен в ином свете увидеть близкого и дорогого ей человека.

---

Кит работает, уходя с головой в дело, которому предан всей душой, в полном одиночестве. Единственные люди, с которыми он видится, — это французы — муж и жена, они помогают по хозяйству и присматривают за домом. Газет Кит не читает, телевизор не смотрит, радио не слушает. Он следует простому и очень строгому распорядку дня: живопись, еда, сон: еда, живопись, сон, живопись. Иногда он работает по восемнадцать часов в день, почти не прерываясь, и это продолжается до тех пор, пока на полотно не будет положен последний мазок.

Наверное, я могла бы позвонить ему и сама сообщить о случившемся, но вряд ли стоит отрывать его от работы. И еще я прекрасно чувствовала его сдержанную неприязнь к Локам. Я не хотела услышать в его голосе раздражение из‑за того, что нарушен его режим: подвергаться его саркастическим замечаниям мне тоже не хотелось.

Я немного повозилась с мыслью позвонить Мари‑Лор, просто чтобы немного поболтать, и тоже решила этого не делать. Она — хозяйкой фамильного замка и огромного имения в Ансуи и по утрам всегда очень занята.

Вскипятив на кухне кружку молока, я пошла в библиотеку. Включила свет, села на диван и стала медленно глотать горячий напиток. Когда я была маленькой, ба Розали лечила горячим молоком почти все болезни, и теперь я находила великое утешение в этом лекарстве моего детства. Может, оно поможет мне уснуть, когда я поднимусь наверх и лягу.

Я знала, почему у меня так муторно на душе, откуда взялось это ощущение тревоги. Это была мысль о завтрашних похоронах: иметь дело с Джеком и Люцианой будет нелегко: и общаться с Сиресом Локом и Мадлен Коннорз я тоже не жаждала.

По моим наблюдениям, члены любой семьи зачастую ведут себя не слишком хороша на больших сборищах вроде похорон или свадеб: я была совершенно уверена, что семейство Себастьяна не будет исключением из этого правила.

Пытаясь расслабиться, я переключила свои мысли с завтрашнего дня на мои ближайшие планы. И через несколько минут приняла решение. Я не буду болтаться здесь дольше, чем это необходимо. Никаких причин у меня для этого нет. Я уеду сразу же после поминальной службы в Нью‑Йорке, в следующую среду. Я забронирую билет до Парижа на вечерний рейс.

Мне очень хотелось вернуться во Францию, на свою причудливую старую мельницу, расположенную вблизи древних городков Лормарэн и Ансуи в Воклюзе. Там, под сенью Люберонских гор, в своих садах, под оливами, на полях лаванды, я обрету мир и спокойствие. Вдали от всего.

Только там я бываю совершенно счастлива. Это — единственное место, где я подолгу хорошо работаю, где я могу сосредоточиться на своем творчестве. На несколько недель я хочу вернуться к биографии сестер Бронте, которую я пищу. Закончить ее очень важно: рукопись должна быть у моего издателя в начале марта, и у меня остается всего четыре месяца.

Мысль о том, что я смогу долго, не отрываясь, работать, показалась мне необычайно заманчивой. И меня охватило некое особое волнение, которое всегда предшествует творческому периоду.

Я откинулась на старинные вышитые подушки, чувствуя себя успокоенной, любовно размышляя о своем доме в Провансе, как вдруг на глаза мне попался толстый альбом с фотографиями, лежащий на полке у камина. Там было фото «Vieux Moulin», и мне захотелось взглянуть на них.

Взяв альбом, я вернулась на диван. Я раскрыла альбом, но вместо мельница в Лормарэне, которой я хотела полюбоваться, вдруг увидела фотографии, сделанные в 1979 году на вечере в честь моего дня рождения.

Я кинула на них быстрый взгляд.

Сколько можно увидеть, рассматривая фотографии спустя много лет! Как по‑иному мы выглядим на самом деле по сравнению с нашим представлением о себе! Когда я мысленно возвращаюсь к этому вечеру, я кажусь себе такой взрослой в двадцать один год. Но ведь это не так. Мой облик, сохраненный на снимке, демонстрирует, как я была молода и невинна в белом кружевном платье с открытыми плечами и с ниткой жемчуга на шее. Темно‑каштановые волосы пострижены каре и обрамляют лицо мягкими естественными волнами, а высокие скулы не так выдаются, как теперь. Большой рот кажется более нежным, и очень серьезные серые глаза смотрят доверчиво и с надеждой.

Я всмотрелась в свое лицо внимательней. Ни морщинки, ни пятнышка. Я улыбнулась. Откуда им быть? Такая молодая, совсем девочка, неопытная, нетронутая жизнью.

Рядом со мной — Себастьян, улыбающийся и добродушный, в своем безупречном костюме от Севила Рода в ослепительно белой рубашке, застегнутой спереди на те самые темно‑синие сапфировые пуговки, которые он с таким трудом расстегивал позднее, ночью.

Здесь была Люциана, казавшаяся несколько полноватой в бледно‑розовом платье из тафты: она выглядела так, как будто во рту у нее фунт масла, которое никак не растет, а короткие вьющиеся волосы нимбом золотились вокруг сияющего лица.

Тогда, в свои тринадцать лет она казалась несколько перезревшей, и на снимке выглядела гораздо старше своего возраста. А рот у нее был прямо как у зрелой тридцатилетней женщины. Я и тогда это видела очень хорошо.

Долго я разглядывала фотографии Джека. Не могла не отметить, что он выглядит, как маленький старичок. Небрежно причесанные волосы, мятый костюм — облик определенно неприятный. Лицо угрюмое, раздраженное: и вдруг я поняла, что он почти не изменился. Он остался таким, каким был в пятнадцать лет. Джек так и не стал взрослым. К сожалению.

Перелистав альбом, я нашла серию фотографий Себастьяна, которые я сделала в то лето, когда мы отдыхали в Нантакете. Больше всего я любила снимок, на котором Себастьян стоит с беззаботным видом на палубе парусной лодки, принадлежавшей его другу Леонарду Марсдену. Лодка называлась «Мошенник», и иногда мы подшучивали, что название вполне соответствует хозяину, Леонарду, который был порядочным повесой.

Рубашка Себастьяна, белая, с открытым воротом, подчеркивает его темный загар, и вид у него такой юношеский и такой беззаботный, что у меня перехватило дыхание, когда я посмотрела на снимок. Волосы взъерошены ветром, очень синие глаза под темными бровями: ему был тогда сорок один год, но, конечно, он не выглядит сорокалетним. Совсем не выглядит.

И неделю назад, за ленчем, ему нельзя было дать пятьдесят шесть лет.

Я сказала ему об этом, как‑то к слову пришлось, и он радостно рассмеялся, очевидно польщенный и довольный моим комплиментом. А потом ответил мне, что я тоже выгляжу лет на десять моложе.

Тот ленч проходил в атмосфере взаимного восхищения. Я погладила его руку, лежащую на столе, и сказала ему, что мы оба как будто не подвластны времени.

Это замечание еще больше восхитило его.

— Ты всегда была моей любимицей, Виви. Я вдруг понял, как мне не хватает тебя. Нам нужно видеться с тобой почаще, дорогая моя девочка. Жизнь слишком коротка, и нужно проводить больше времени с тем, кто тебе по‑настоящему дорог.

Я напомнила ему, что он безостановочно колесит по всему свету, в то время как я сижу в Нью‑Престоне или Лормарэне, и найти меня очень просто.

— Не беспокойся, Виви. Я найду тебя и приеду, — пообещал он, с улыбкой глядя мне в глаза. И я знала, что он так и сделает. Но этого уже не будет. Теперь не будет. Никогда.

Грустно вздохнув, я пролистала несколько страниц и остановилась на снимках, сделанных в том же году во время зимнего отдыха в Солнечной долине в Айдахо. Дальше шли снимки следующего лета — вручение диплома в Веллесли, их я пропустила.

Мгновение я помедлила над страницами, заполненными фотографиями нашей свадьбы. Я была тогда во всем блеске своей молодости, — хорошенькая невеста в коротком платье из белого шелка с букетом белых роз, не отрывающая взгляда от своего красивого жениха, не видящая никого, кроме него.

Я обожала Себастьяна, и это было так очевидно и так трогательно, что у меня перехватило горло, когда я вспомнила о годах, прожитых нами вместе.

Я откинулась на подушки, глядя в пространство и размышляя.

Свадьба была в июле 1980. В то лето мне исполнилось двадцать два. Сразу же после окончания колледжа.

Годом раньше, когда мы с Себастьяном стали любовниками, я не хотела возвращаться в колледж. Я хотела быть с ним, путешествовать с ним, все время быть рядом.

Он же и слышать не желал о том, чтобы я бросила учебу. Он считал, что я обязана завершить образование и получить диплом. Это была первая наша настоящая ссора. Конечно, мы тут же помирились, поскольку ни один из нас не способен был затаить в душе недоброе.

И я без труда вспомнила, как мы сшиблись из‑за этого рогами и как мы оба были потрясены, когда во мне проявилось мое упрямство, неподатливость и решимость идти своим собственным путем. Выиграл Себастьян. Я проиграла. Но он понял, что нашел себе достойную пару. Что касается меня, я была ошеломлена. Я и не знала, что могу быть таким чертенком.

С самого начала нашей связи я надеялась, что он попросит меня выйти за него замуж. И все‑таки его предложение удивило меня и застигло врасплох. Он очень беспокоился из‑за разницы в двадцать лет, которая была между нами. Меня это не волновало ни в малейшей степени: он был так юношески молод во многих отношениях, что я воспринимала его как ровесника.