Звева Модиньяни - Ветер прошлого

• Название: Ветер прошлого
• Автор: Звева Модиньяни
• Издательство: Эксмо-Пресс
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2002
• ISBN: 5-04-088281-5

Доктор Алессандро Валери пытается проследить запутанную родословную своей семьи, а находит любовь. Между прошлым и настоящим связь неразрывна, но не так-то легко ее обнаружить. Путеводной звездой ему служит драгоценная табакерка, подаренная Наполеоном девочке-цыганке Саулине. Но в прошлом нет разгадки — лишь слегка приподнят занавес над тайной жизни и любви восхитительной Саулины, возлюбленной знаменитого разбойника Рибальдо, любовницы Наполеона… Следы теряются в прошлом. Лица двоятся, маски становятся лицами… Кто есть кто… — не так просто в этом разобраться спустя двести лет.

---

— Нет, дело совсем в другом, синьора. Смею предложить вашему вниманию вещицу, достойную самой королевы.

— Ну давайте, только поскорее. Я не могу надолго оставлять своих друзей.

Она была признательна лекарю за то, что он когда-то избавил ее от болезненного абсцесса. Впрочем, благодарность ее была не настолько велика, чтобы отказаться от великолепного приема на срок, хоть на минуту превышающий тот, который она сочла необходимым.

Анастазио Кальдерини, тонкий знаток человеческой натуры, тотчас же извлек из кармана табакерку.

— Полагаю, вашему супругу понравилась бы вещь столь тонкой отделки и высокого качества.

Лекарь сразу заметил алчность во взгляде женщины. Изящная форма табакерки, изысканная композиция рисунка, редкая красота жемчужин привели ее в восторг. В отличие от своего супруга, который, окинув драгоценность бесстрастным взглядом, назвал бы свою цену, мадам Формиджине спросила:

— Сколько вы за нее хотите?

— Семьсот миланских лир, — ответил он и тут же испугался, что заломил чересчур высокую цену. Но что делать, такова была сумма, необходимая ему, чтобы выкупить дом, конфискованный в Модене.

Мадам Формиджине и бровью не повела.

— Ждите здесь, — велела она, — я схожу за деньгами.

Она заплатила луидорами не торгуясь. Анастазио, наслышанный об огромных долгах жены ростовщика, и не думал, что все будет так просто.

Спрятав золотые монеты в двойном дне саквояжа с инструментами, он вернулся в темные переулки Боттонуто. Только в этом богом проклятом месте можно было найти того, кто вывез бы его из города. Теперь на уме у него были только дом, огород, работа и спокойное ожидание старости.

Он прилег отдохнуть прямо на траве. Солнце взошло на небосклоне подобно огненному шару, вокруг посветлело, по голубому небу плыли белые, подсвеченные розовым облака. Его сердце наполнилось позабытым ощущением счастья. В его-то возрасте — чего еще требовать от жизни? Анастазио Кальдерини поклялся, что никогда больше не попадет в беду из-за какой-нибудь несовершеннолетней искусительницы. Он хотел быть здоровым и свободным. Если судьба по-прежнему будет к нему благосклонна, он сможет углубить свои знания о лекарственных травах, усовершенствует хирургическую технику и будет наслаждаться жизнью.

Он взглянул на часы: почти шесть утра, значит, дилижанс скоро будет. Поднявшись на ноги, Анастазио Кальдерини щитком приложил руку к глазам и увидел белеющую дорогу и переливающуюся в первых лучах солнца реку. Вглядевшись получше, он заметил скользящую по воде, несомую течением темную массу. Ее контуры были неясны, но по мере приближения стало видно, что это баржа, полная людей. С реки налетел порыв ветра, донесший до него стоны: на барже были раненые солдаты, отправленные странствовать по воле волн.

Анастазио Кальдерини узнал их по рваным мундирам: молодые французы, некоторые — почти мальчики. Они видели смерть в лицо, и их глаза были полны боли. Невозможно было определить, откуда они. Никто не мог уследить за перемещениями генерала Бонапарта и его армии: все думали, что он в Мантуе, а он появлялся в Бергамо, все верили, что он в Брешии, а он уже — в Венеции.

Да, эти мальчики в мундирах, несомненно, были французами: они нуждались в помощи. Он, безусловно, не мог спасти их всех, но был обязан попытаться сделать хоть что-нибудь. Анастазио Кальдерини решил, что непременно должен вмешаться. Он уже позабыл и о своих планах, и о дилижансе, который должен был увезти его подальше от опасности. Мог ли он бросить этих раненых на произвол судьбы?

Среди врачей того времени Анастазио Кальдерини считался не последним. Он знал, что искусен в своем деле, и не боялся ответственности. Мысленно он перебрал свой инструментарий: у него был с собой набор разнообразных скальпелей, щипцы со сквозными отверстиями, молоточки, иглы и нити. Может быть, среди мальчиков, плывущих по течению на барже, есть такие, кому необходима ампутация. Анастазио Кальдерини сделал знак солдату, стоявшему у руля, поворачивать к берегу. Он поднялся на баржу и принялся лечить, утешать, вселять веру, а баржа тем временем продолжала плыть обратно к Милану, откуда он совсем недавно бежал.

Вместе с ранеными костоправ Анастазио Кальдерини причалил к маленькой пристани Лагетто: отсюда было ближе всего до больницы. Он ни на минуту не прекращал работы даже после прибытия санитаров с носилками. И лишь когда последний из раненых был унесен, он вдруг понял, что вернулся в то самое место, откуда надо было уносить ноги. Но было уже поздно: Обрубок из Кандольи, возникший словно из-под земли, преградил ему дорогу.

— Нам с тобой надо кое о чем потолковать, — сказал безногий. — За тобой должок.

Взглянув на его руки в кожаных обмотках, упертые в землю, готовые оттолкнуться в любой момент и послать своего хозяина вперед с силой пушечного ядра, Анастазио Кальдерини побледнел.

26

Бродячие акробаты оказались одной большой семьей, и все носили фамилию Чампа. Они разбили лагерь на берегу Адды, у подножия укрепленного средневекового замка Кассано.

Семью возглавляли Джулиано Чампа, дед Икара, и его жена Джиневра. Старик Чампа, и сейчас сохранивший силу и бодрость, в молодости отличался необычайной красотой и был непревзойденным по своей ловкости акробатом. Вместе с женой он имел оглушительный успех при дворе прусского короля.

Он проделывал невероятные по сложности сальто-мортале, при случае превращался в гуттаперчевого человека-змею, сворачивался клубком, завязывался узлом, ухитрялся при этом жонглировать — словом, демонстрировал ловкость за гранью человеческих возможностей, и все это безо всякого видимого усилия.

Джиневра в молодости была канатной плясуньей: прекрасная, как видение, она балансировала на канате, натянутом на смертельно опасной высоте, в пышной, до пят, мантилье, шляпе-треуголке и шелковых туфельках. Под восторженные и испуганные крики зрителей она ухитрялась одну за другой снять с себя все свои одежки, оставшись в традиционном трико, обтягивающем стройное, безупречно сложенное тело. Публика не могла устоять перед этим головокружительным раздеванием.

Заурядный несчастный случай положил конец цирковой карьере Джулиано Чампы, а вот его жена продолжала выступать, пока возраст позволял. Джулиано стал учить акробатическим трюкам сперва детей, а потом и внуков.

Все эти главы семейной хроники Саулина узнала от Икара во время долгого перехода к берегам Адды, поскольку медлительная поступь терпеливых животных не позволяла членам семьи заняться чем-то более дельным, чем болтовня. Саулина была этому рада: рассказы Икара и его деда хотя бы отчасти отвлекали ее от горьких мыслей о собственных бедах. Она охотно внимала захватывающему повествованию о незнакомом мире, в котором теперь, похоже, ей предстояло жить. В сердце ее жила тоска по своей покровительнице и страстное желание найти утерянный талисман.

— Акробаты, — рассказывал дедушка Чампа, — с незапамятных времен занимают первое место среди уличных циркачей. Народ их больше всех любит. А тебе надо запомнить основные разновидности нашей профессии, — обратился он к Саулине.

— А их много?

— А вот считай. — Старик принялся загибать пальцы: — Есть прыгуны, гимнасты, вольтижеры, наездники, эквилибристы.

— Много, — изумленно протянула Саулина.

— Дальше идут жонглеры, — продолжал старик, — но если они ничем больше не занимаются, им достаются только ошметки успеха. Жонглер вызывает восхищение своей ловкостью, но он не рискует жизнью, не заставляет публику трепетать, затаив дыхание. Больше всего публика любит канатоходцев. Когда Изабелла Баварская, супруга французского короля Карла VI, торжественно въехала в Париж, один канатоходец, держа на руках двух своих сыновей, которые, в свою очередь, держали по зажженной свече, прошел по канату, натянутому между крышей дома моста Сен-Мишель и самой высокой галереей собора Нотр-Дам.

Саулина понятия не имела о размерах собора Нотр-Дам, но, вспомнив шпили Миланского собора, живо вообразила себе человека, балансирующего на такой высоте с двумя детьми на руках, и у нее закружилась голова от ужаса.

— Он же мог убиться! — прошептала она.

— Существует множество способов умереть, и этот — далеко не худший.

— Нужно быть отчаянным храбрецом.

— Храбрость необходима в любом виде искусства. Она никогда не выходит из моды, и никакие уловки и ухищрения не могут ее заменить.

— Дедушка Чампа, мне нравятся ваши истории. Откуда вы так много знаете?

— Люблю свою работу, прислушиваюсь к другим и учусь.

Саулина вздохнула. Легко ему говорить. А она даже не умеет читать и писать. И она тут же сказала об этом старому акробату.

— Ты не одна такая, — вздохнул старик. — Большинство детей не ходит в школу.