В. Булавина - Эпоха Возрождения

• Название: Эпоха Возрождения
• Автор: В. Булавина
• Издательство: Литагент «Фолио»3ae616f4-1380-11e2-86b3-b737ee03444a
• Жанр: История
• Год: 2009
• ISBN: 978-966-03-4725-0

Есть события, явления и люди, которые всегда и у всех вызывают жгучий интерес. Таковы герои этой книги. Ибо трудно найти человека, никогда не слыхавшего о предсказаниях Нострадамуса или о легендарном родоначальнике всех вампиров Дракуле, или о том, что Шекспир не сам писал свои произведения. И это далеко не все загадки эпохи Возрождения. Ведь именно в этот период творил непостижимый Леонардо; на это же время припадает необъяснимое на первый взгляд падение могущественных империй ацтеков и инков под натиском горстки авантюристов. И, наконец, в эту эпоху, которая и породила само понятие «свобода совести», появился и стал практически всемогущим орден иезуитов – таинственная организация, считавшая своей задачей борьбу с любыми проявлениями свободомыслия.

На все эти загадочные события и прольет свет наша книга.

---

Что же оставила нам история для изучения? Немногочисленные картины, которые разбросаны по музеям всего мира, около 7 тысяч не датированных и неупорядоченных заметок и рисунков, которые сшиты в «кодексы» и своим соседством обязаны не пожеланиям Леонардо, а лишь принадлежностью тому или иному владельцу. Наконец, более поздние биографии и легенды, которые нуждаются в «демистификации». Можем ли мы разгадать тайны Леонардо? По плечу ли нам такая задача? Свидетельства современников показывают, что Леонардо искусственно создавал свою загадку, рассчитывая на внешний эффект. Его записные книжки «зашифрованы» – прочесть их можно только с помощью зеркала, да и то не всегда, а в его конструкторских чертежах скрыты (намеренные?) ошибки.

Наиболее популярный образ Леонардо представлен нами в первой части очерка. Внебрачный сын потомственного нотариуса и безвестной крестьянки из Винчи, умерший «другом и отцом» французского короля. Исключительно одаренный от природы, он обладал стремительностью ума, всегда готового к импровизациям, острым глазом, красотой облика и впечатляющей физической силой. Эти качества он дополнял королевской осанкой, изысканностью манер, находчивостью в словесных придворных турнирах, вызывающим покроем яркой одежды, ловкостью в атлетических упражнениях, длинными, как у восточных магов, волосами и закрывающей всю грудь «прекрасной вьющейся бородой», а также странными развлечениями – страстью к конструированию невиданных химер и чудищ. Он одинаково легко сходился с простолюдинами, герцогами и королями. Он имел все, чтобы блистать при дворах, владеть умами и волновать сердца современников. Даже глубоким старцем он задает моду при французском дворе, сам король подражает ему в одежде, прическе, манерах. Франциск I говорил: «Не думаю, чтобы был когда-либо человек, знавший столько, сколько Леонардо… Это величайший философ».

Однако безукоризненность этого светлого образа нарушает тень – контраст между универсальностью и продуктивностью гения. Вазари полагал, что причина его малой плодовитости в растрачивании драгоценного времени на научно-технические затеи, «над которыми никогда не уставал работать его мозг». Так биограф сформировал негативное отношение к универсальности Леонардо. Его интерес к науке – живую увлеченность научными и техническими исследованиями – многие расценивали как измену «чистому искусству». Леонардо начали обвинять в увлечении анатомией и особенно математикой. Цуккари замечает: «Леонардо был очень достойным человеком своей профессии, но слишком мудрившим в отношении применения чисто математических правил при изображении движений и извивов фигур с помощью наугольника, линейки и циркуля».

Тем временем Леонардо да Винчи перестал быть «своим» и для ученых. Его рукописи разошлись по всей Европе, оседая частью в коллекциях любителей редкостей, а частью на чердаках. Ученый Д. Кардано, расхваливая Леонардо как живописца, но замечая при этом, что его попытка изобрести летательный аппарат «кончилась прескверно», отказывает ему в звании философа и прямо противопоставляет его такому «испытателю природы», как анатом Везалий. Галилей связывает с именем Леонардо только искусство живописи. Так был сформирован самый устойчивый образ Леонардо как автора картин, которые могут быть образцом для подражания, но не более того. Но в этом случае становилось не вполне верным и отношение к живописи да Винчи.

Но со временем ситуация изменилась. Исследование постепенно «всплывавших» рукописей Леонардо создало более полное и правильное представление о научных изысканиях да Винчи. В конечном итоге оказалось, что гений Леонардо сравним с выдающимися мыслителями античности – ведь да Винчи в своих открытиях «предвосхитил» едва ли не все завоевания научной революции XVII века и промышленной революции века следующего.

Первый доклад о Леонардо-ученом был сделан в самом конце XVIII века в Париже. Это было сообщение Д. Вентури о физико-математическом содержании 13 рукописей, прихваченных консулом Бонапартом из Милана в качестве военного трофея. После систематического изучения научных трудов Леонардо к концу XIX века обнаружилось, что художник Леонардо является одним из величайших ученых всех времен. «В сравнении с ним Микеланджело кажется лишь простодушным создателем героических гигантов, а Рафаэль – наивным портретистом мадонн, не проснувшихся к жизни», – писал один из исследователей его наследия. В «Обществе Леонардо да Винчи» во Флоренции о художнике часто говорят как об Учителе, не называя по имени.

Но период безудержно восторженного отношения к Леонардо-ученому тоже миновал, и в 1910 – 1920-е годы ученые решились уточнить роль Леонардо в формировании новоевропейской науки. Проблемой занимались крупнейшие историки науки: Дюгем, Торндайк, Олыпки. И что же? В итоге гениальность Леонардо вновь оказалась под вопросом, а Ольтттки даже высказал сожаление о времени, затраченном великим художником на свои научные причуды! Да и не ученый он вовсе. Талантливый дилетант – и не более. Образу Леонардо как ученому не хватает глубины, уединенности в тиши кабинета, страсти к знанию ради знания. Гений надумал нажить состояние на своих открытиях…

Исследователи торжествовали: неудивительно, что из проектов обогатиться за счет научных прозрений ничего не вышло, – просто Леонардо «не дорос» до науки. Многие историки убеждены, что успехам Леонардо на научном поприще мешал его неуемный темперамент художника. Искусствоведы, напротив, сожалеют о его научных пристрастиях: Леонардо, заключал Бернсон, повредил интеллектуализм. Сходные оценки когда-то давали и русскому композитору и химику Бородину, дескать, его увлечение музыкой вредило занятиям наукой, а занятия наукой вредили его таланту композитора.

Однако развенчание гениальности происходит и по другим причинам. «Божественный» Леонардо, по мнению некоторых его биографов, на поверку оказался «мелкой душонкой» – ожесточенным, озлобленным пессимистом, по сравнению с воззрениями которого унылая философия Шопенгауэра звучит более чем жизнеутверждающе. По характеристике Эфроса «Басни» Леонардо – «самый мрачный из басенных сборников мировой литературы». По свидетельствам В. Лазарева, «он не идет дальше прописных, всем известных истин, находящихся на языке у любого мещанина». Не делает ему и чести тот факт, что он по своей воле оказался на службе у вероломного Борджиа и даже, похоже, дружил с этим «моральным изгоем» Макиавелли. Характеристики для гения не самые лестные. Оказалось, что в истории Леонардо есть неприятное противоречие – он запечатлел удивительные образы, которые вовсе не совпадали с его «истинной сутью». Так что некоторые искусствоведы хотели бы, чтобы чудесные мадонны принадлежали кисти более достойного человека. Да и иные ученые полагают, что лучше бы его открытия совершил более моральный и последовательный человек.

Однако все-таки наиболее распространено восторженное отношение к Леонардо: в искусстве он считается основателем классической формы европейской живописи, в науке – одним из ее основателей с солидным послужным списком, а в технике сохраняет за собой место непревзойденного изобретателя.

Безусловно, он был человеком, имеющим свои сильные и слабые стороны, как любой человек. Но в то же время он феномен. Даже во времена торжествующего энциклопедизма Леонардо стоял особняком, возвышаясь среди титанов.

Загадки творчества: улыбка Джоконды

Самый жестокий обман, от которого страдают люди, – это обман, проистекающий из их собственных мнений.

Леонардо да Винчи

Каковы первые ассоциации, которые вызывает у нас имя Леонардо да Винчи? Прежде всего мы вспоминаем «Джоконду» с ее загадочной улыбкой. Что символизировала ее улыбка? О чем думает эта таинственная женщина? В чем тайна ее взгляда? Поиск ответов на эти вопросы занимает историков и искусствоведов и по сей день. Находясь в одной комнате с «Джокондой», остро ощущаешь ее присутствие. Она следит за тобой взглядом, не отпускает…

Сам Леонардо так и не смог до конца жизни «отпустить» эту картину, возя с собой в многочисленных странствиях. В чем причина этого? Попытаемся разобраться.

Большинство видевших «Мону Лизу» согласятся с характеристикой, данной У. Патером: «Она уникальна». Эта картина всем настолько знакома, настолько глубоко запечатлелась в памяти людей, что трудно поверить, что когда-то она выглядела иначе. Тем не менее этот факт: в наше время «Мона Лиза» выглядит не так, как тогда, когда вышла из рук Леонардо. Когда-то слева и справа на картине были нарисованы невысокие колонны, которые теперь обрезаны. Видя их, человек понимал, что дама сидит на балконе, а вовсе не подвешена в воздухе, как это иногда кажется. Что касается цветовой гаммы лица, то Вазари упоминает о малиновых тонах, которые теперь совершенно не просматриваются, поскольку темная лакировка изменила соотношение цветов и создала «подводный» эффект, который усугубляется специфическим светом, слабо льющимся на картину из потолочных окон Большой галереи Лувра. Эти изменения, однако, не меняют сути картины: шедевр сохранился, и мы должны быть благодарны, что он находится в таком прекрасном состоянии. Ведь каотине уже более 500 лет. Считается, что да Винчи написал этот портрет молодой женщины примерно в 1503 году и полное его название: «Портрет госпожи Лизы Джокондо». Потому ее называют либо «Джоконда», либо «Мона Лиза».