Кара Уилсон - Живая история

• Название: Живая история
• Автор: Кара Уилсон
• Издательство: Панорама
• Жанр: Короткие любовные романы
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-7024-2963-2

Луиза была автором популярной приключенческой серии романов для мужчин, ее дела в последние годы шли неплохо. Но неожиданно все изменилось. Луиза попала в творческий тупик, когда умерла ее мать, и никак не могла выбраться из него.

К своему ужасу, девушка вдруг обнаружила, что не может написать ни фразы, словно вдохновение навсегда ушло от нее. Она постоянно думала о своих родителях, об их разводе, о смерти отца, а затем и матери. Психолог объяснил: она не сможет работать, пока не разберется со своим прошлым.

Поэтому Луиза приехала на ранчо отца, где прошло ее детство, полагая, что надолго здесь не задержится. Но судьба распорядилась иначе…

---

Острая боль пронзила сердце, но слезы, которых она жаждала, не приходили. Мама была лучшим другом Луизы, и ее внезапная смерть от инсульта подкосила дочь…

К своему ужасу, девушка вдруг обнаружила, что не может написать ни фразы, словно вдохновение навсегда ушло с кончиной матери. Она постоянно думала только о том, что никого у нее не осталось: ни родителей, ни семьи… Психолог объяснил причину угнетенного состояния Луизы: она не сможет снова начать работать, пока не разберется со своим прошлым, не преодолеет боль, которую долгие годы успешно подавляла.

Поэтому Луиза и приехала на ранчо отца, где прошло ее детство. Приехала три дня назад, полагая, что надолго здесь не задержится. В сущности, ее ничего не связывало теперь с этим местом. Семнадцать лет назад она покинула ранчо, расставшись с отцом, потому что после развода родителей осталась жить с матерью. В то время ей было двенадцать лет. Отец умер два года назад в тюрьме — он был осужден за то, что стрелял в одного из соседей. А Луиза даже не знала, в какую беду он попал!

Она довольно быстро поняла, что выйти из творческого тупика за несколько дней ей не удастся. Двойственное отношение к отцу тоже не исчезло, когда Луиза оказалась в доме, окруженная его вещами. Похоже, после развода с ее матерью он не выбросил ни одной газеты, журнала или листочка бумаги. Поэтому ей предстояло разгрести кучи мусора и пыли, скопившиеся за долгие годы. Пока же Луиза могла пользоваться только кухней.

Видимо, ей придется пробыть здесь несколько недель, подумала Луиза. Погруженная в невеселые мысли, она наклонила голову, спасаясь от ветра, и, засунув руки в карманы куртки, отправилась на прогулку.

Ранчо, как и дом, мало изменилось за семнадцать лет. Правда, сарай и подсобные постройки обветшали и нуждались в покраске; ветряная мельница по-прежнему издавала скрипучий монотонный звук при каждом повороте лопастей. Ребенком она боялась этих звуков, просыпаясь по ночам, но сейчас они показались ей успокаивающими — что-то в мире остается неизменным.

Луиза гуляла, не замечая времени, а когда остановилась, чтобы перевести дух, то обнаружила, что ушла от дома почти на милю и теперь стояла на небольшом холме, с которого были видны источники Дабл-Ар.

Холодный ветер почти сбивал ее с ног, забирался под куртку, но Луиза не замечала этого, предавшись воспоминаниям: ей семь лет, она порвала юбку, перелезая через забор из колючей проволоки, разделявший ранчо отца и Дабл-Ар. Стоял жаркий летний день, и она не устояла перед искушением пробраться к кристально чистым источникам, журчавшим под высокими серебристыми тополями. Дома, конечно, узнали, где дочка была — пришлось сознаться из-за порванной юбки, — и отец строго-настрого запретил ей перелезать через забор к Коулам. Но вода необыкновенных источников манила ее, и она перелезала через забор каждый раз, как только представлялась такая возможность…

Луиза стала спускаться с холма, заметив, что наполовину засохший старый тополь упал на забор из колючей проволоки. Остановившись, она посмотрела в проем — по-прежнему, как и в детстве, источники манили ее. Она напомнила себе, что давно уже не ребенок, и, переступив через забор, нарушит право частного владения.

Впрочем, со вчерашнего дня, после того как прочла дневник отца, ее это не очень волновало. Отец привык записывать свои мысли — тюремные власти вернули ей последние записи. Она вовсе не собиралась читать и дневник, который нашла на его столе, во всяком случае, до тех пор пока не обретет спокойствие. Но коряво исписанные странички все же привлекли ее внимание.

«Засуха убивает мой скот, а Коулы торжествуют. Мерзавцы не успокоятся, пока не заполучат мою землю».

Слова словно иглы впивались в мозг — не отмахнуться, не забыть. Потрясенная до глубины души, Луиза села и прочла дневник отца от начала и до конца. Недоверием, озлобленностью дохнуло на нее со страниц, которым долгими зимними вечерами поверял отец свои мысли…

С самого детства она знала, что отец не любил Коулов, но только теперь поняла, почему не сложились его отношения с соседями. У Коулов были неиссякаемые источники, а скот Хадсона подыхал от жажды во время самой страшной засухи за последние десять лет. Пытаясь раздобыть воды для обезумевших от жажды животных, отец случайно выстрелил в Ральфа. Это происшествие Коулы раздули до преступления и упрятали отца за решетку. Ослепленные жаждой мести, они подвергали его унизительной процедуре судебного разбирательства, а потом без сожаления отправили за решетку. Боже, из-за нелепого недоразумения! Меньше чем через два месяца слабое сердце старика не выдержало страданий, и он умер.

Луиза никогда не простит этого Коулам. Конечно, отца трудно было назвать святым. Характер у него был тяжелый. Она испытывала к нему смешанные чувства — и любовь, и страх…

Луиза подняла навстречу ветру разгоряченное от гнева лицо; ноги помимо воли понесли ее к порушенному забору.

Приближалась буря. Воздух, проникавший сквозь открытое окно пикапа, обжигал лицо Гейджа. Он уже довольно далеко отъехал от своего дома, и раздражение и скованность наконец отпустили его. Неожиданная улыбка озарила его худощавое лицо. Марджи просто взбесится, когда обнаружит, что он сбежал. Так ей и надо!

Впереди показались источники, а перед ними, словно поверженный солдат, лежал тополь, вознеся свои мертвые ветви в темное зимнее небо. Гейдж резко затормозил, вздымая облако пыли. Да, работы будет часа на три. К тому времени, как он закончит починку забора и вернется, даже самые стойкие гости разъедутся по домам.

Взяв рукавицы, он полез в кузов машины за пилой. Вдруг какое-то красное пятно вдалеке привлекло его внимание. С удивлением он вгляделся в заросли тополей и чуть не выронил пилу.

Женщина! — все еще не верил он своим глазам, всматриваясь в маленькую хрупкую фигурку в красной клетчатой куртке. Что, черт возьми, она делает здесь, в его владениях, прогуливаясь по каменистому берегу источников, словно по парку?

Гейдж недоуменно отметил, что ее совершенно не пугает надвигающаяся буря. Холодный пронзительный ветер набрасывался на нее, поднимая и кружа по тропинке сухие листья, развевая ее каштановые волосы. Но женщина весело подкидывала носком кроссовки листья и чему-то улыбалась.

На мгновение Гейдж залюбовался ее стройной фигуркой и забыл об опасности: а что если это одна из соседок, приглашенных Марджи на ужин? Но он не видел ее в доме — вряд ли он забыл бы каштановые шелковистые волосы, изящную фигурку…

Разрываясь между раздражением и невольным восхищением этой девушкой, он также отдавал дань ее ловкой изобретательности. Наверняка она подслушала его разговор с Ником об упавшем дереве и решила проявить инициативу. Ничего, он живо ее отошьет!

Погруженная в свои мысли, Луиза вдруг услышала грубый мужской голос:

— Жаль огорчать вас, милочка, но мне не нужна женщина… ни для постели, ни в качестве жены. Так что зря вы побеспокоились. Я не интересуюсь…

Девушка, считавшая, что на многие мили здесь нет ни единого живого существа, остановилась как вкопанная, даже не поняв его тирады. Перед ней оказался высокий, крепкий, молодой человек, похожий на столб, поддерживающий забор. При других обстоятельствах она сочла бы его весьма сексуальным — глубокие складки обрисовывали чувственный рот, придавая худощавому лицу с четкими чертами чуть ироническое выражение. Сейчас же он стоял перед ней в разбитых сапогах из крокодиловой кожи, потертых джинсах и видавшей виды дубленой куртке. Ковбойская шляпа, лихо надвинутая на лоб, прикрывала почти черные глаза. Но Луиза и без шляпы определила бы, что перед ней — ковбой. Это было заметно по всему… по тому, как он стоял, как держался, как нагло смотрел на нее.

Вдруг до нее дошел смысл его своеобразного приветствия. Она вскинула на него удивленные серые глаза. Боже, чего ему от нее нужно?

— Простите? Что вы сказали? — удивленно переспросила Луиза.

— Вы слышали. Я не интересуюсь женщинами.

Решив выяснить все до конца, она, чуть приподняв бровь, спросила:

— Думаете, я интересуюсь? Вами, я имею в виду.

— Милочка, преследовали меня вы, а не я, — пояснил Гейдж. — Не хочется вас обижать, но вы напрасно теряете время, так что мой вам совет — садитесь в свою машину, или что там у вас, и поезжайте домой. Вечеринка, наверное, уже закончилась.

Луиза обомлела, не в силах вымолвить ни слова, и лишь пыталась напомнить себе, что она не из тех, кого довольно легко можно вывести из себя. Что ж, она тоже может достойно ответить.

Она ехидно улыбнулась, надеясь окончательно вывести парня из себя, смерила его снисходительным взглядом и любезно проворковала:

— Один из нас что-то путает, и совершенно точно это не я. К тому же я довольно терпимо отношусь к представителям сексуальных меньшинств, как говорится, на вкус и цвет товарищей нет, но, поверьте, вы в полной безопасности, милый.