Луи Буссенар - Необыкновенные приключения Синего человека

• Название: Необыкновенные приключения Синего человека
• Автор: Луи Буссенар
• Издательство: Ладомир
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1992
• ISBN: 5-86218-002-8

Герой романа коммерсант Феликс Обертен по настоянию своей жены отправляется в Бразилию за товаром. Корабль был задержан, капитан обвинён в незаконной перевозке африканских негров, а Феликс, внешне похожий на разыскиваемого англичанами опасного преступника, приговорен к казни через повешение. Несчастный чудом остался жив, но его кожа приобрела стойкий синий цвет. С этого момента начались необыкновенные приключения Синего человека.

_{Художник А. С. Махов}

---

— Так точно, сэр. Клянусь честью, это самый отъявленный негодяй, самый отвратительный морской разбойник, какого я когда-либо видел… Но… нет, невозможно ошибиться, — изумленно вскричал моряк. — Вот он! Джеймс Бейкер собственной персоной!

— Где?

— Тот человек! — вновь оглушительно заорал старший матрос, указывая на Феликса Обертена, который слушал английскую речь, не понимая ни слова.

Но тут вмешался капитан Анрийон:

— Сударь, ваш матрос ошибается. Тот, в ком он признал Бейкера, — мой пассажир, французский негоциант[24], месье Обертен. Он направляется в Бразилию, его дело — торговля.

— Мимо берегов Гвинеи?[25] Нечего сказать, ваш земляк выбрал самый простой маршрут.

— Это абсолютная правда, сударь, клянусь вам. Он даже вписан в мою судовую книгу[26], его личность не вызывает ни малейших сомнений. Я не отрицаю, что между ним и Джеймсом Бейкером существует некоторое сходство. Однако он в жизни не бывал в Англии, не знает по-вашему ни слова, его нельзя спутать с англичанином.

— Что скажете, Дик?

— Всем святым клянусь, что это Джеймс Бейкер, знаменитый работорговец. Мы довольно долго следили за ним. Его приметы слишком хорошо знает вся эскадра, чтобы с кем-нибудь спутать. А кроме того, я много раз общался с ним, — он переманивал меня к себе, уговаривал дезертировать.

Если кто-то из присутствующих и сохранял невозмутимое спокойствие, так это бакалейщик. Свидетельствовало ли данное обстоятельство о его невиновности, или Феликс Обертен просто не сознавал серьезности своего положения… но наблюдал он эту сцену с безмятежностью, причиной которой могло быть также и полнейшее непонимание происходившего. Иностранец с любопытством изучал грозных англичан, равнодушно выдерживал стремительные негодующие взгляды офицеров, младших офицеров и всех остальных и никак не реагировал на резкие замечания лейтенанта.

Анрийон хотел было вмешаться, объяснить своему другу причину подобного отношения. Но лейтенант грубо оборвал его и добавил тоном, не допускающим возражений:

— Этот человек — мой пленник, я арестую его. Это хорошая добыча. Что касается вас, то ни слова больше, иначе будете закованы в цепи. Вы тоже арестованы до тех пор, пока мы не прибудем в Марахао, куда «Дорада» пойдет на буксире. Там все объясните и попытаетесь доказать свою невиновность, в которой я сейчас сомневаюсь больше, чем когда-либо. Джеймс Бейкер, следуйте за мной!

Феликс Обертен, естественно, не двинулся с места, а в крайнем изумлении вытаращился на англичанина.

— О, вы притворяетесь, будто бы не поняли меня! Но сейчас поймете! Эй, кто-нибудь, вразумите-ка этого молодчика!

Четверо матросов, отдав свои ружья товарищам, подошли к парижанину, который успел произнести лишь одну-единственную фразу:

— Скажи, Поль, что за тарабарщину несет этот долговязый?

И тут же четыре пары грубых рук повалили его и лишили всякой возможности сопротивляться.

Потом несчастного Феликса в мгновение ока связали и перенесли в шлюпку, не дав опомниться.

Тогда капитан «Дорады», перегнувшись через борт, крикнул:

— Они считают тебя Джеймсом Бейкером! Защищайся! Крепись! Быть может, не все еще потеряно!

— Молчать! — перебил лейтенант громовым голосом.

— Что? Хотят повесить?! — побагровел Феликс, не расслышав.

Пятеро англичан остались караулить экипаж «Дорады», остальные последовали за своим лейтенантом. Гребцы налегли на весла. Шлюпка уносила пленника, которому все теперь казалось каким-то кошмаром.

— Бедный месье Феликс, — с грустью проговорил Беник. — Боюсь, как бы он не поплатился раньше всех нас.

ГЛАВА 2

Капитан Поль и его приятель Феликс. — Утка и чайка. — В «конуре». — Улица Ренар. — Умница или дурень. — Женщина с головой. — Быть счастливым — это значит иметь двести тысяч франков в год. — Амбиции крошки Обертен. — Домашние дрязги. — Одна! — В Бразилию! — Моя дочь выйдет замуж за маркиза.

— Ба-а!.. Поль!.. Какая удивительная встреча!..

— Как и все в Париже, дорогой Феликс!

— Я уж и не ждал встретить тебя после восьми лет!

— После восьми лет морских странствий, милый мой толстяк. С глаз долой, из сердца вон, а?

— Не говори глупостей! Разве давние приятели вроде нас могут позабыть друг друга?

— Черт возьми! Ты славный малый!.. Широк в плечах?.. А глаза…

— Ну и портрет! Будь ты художником, я бы сделал тебе заказ.

— Я простой бакалейщик, титулованный в отцовской лавочке. Мои предки выращивали капусту в Орлеане.

— Бакалейщик!.. Это совсем не дурно, дорогой Феликс, особенно если учесть, что вышеупомянутый родитель твой, сколотив приличное состояние и утвердив за собственной фирмой репутацию одного из лучших торговых домов в городе, оставил все тебе.

Феликс покачал головой, глубоко вздохнул и продолжал, будто бы и не слышал приятеля:

— Ну, а ты, дружище Поль? Что поделываешь? Конечно, продолжил морскую карьеру? Ведь она так тебя привлекала.

— Я капитан дальнего плавания… на хорошем счету у командования. Всю жизнь откуда-то возвращаюсь и вновь куда-то отправляюсь.

— Ну, и как успехи?

— О! Пословица гласит: «Кто много странствует, добра не наживает». Возможно, когда-нибудь я и стану миллионером, кто знает. Но сейчас имею скромный достаток.

— Разве это важно? Ты счастлив… — Феликс снова вздохнул.

— Счастлив и свободен, как чайка, подвластная лишь своему капризу. Крылья несут ее к облакам или навстречу волнам…

— Ценю и допускаю такой образ жизни, но только не для себя. Я, словно утка, предпочитаю свой птичий двор, жизнь в четырех стенах, а «путешествую» не дальше бульвара и ближайших предместий. Раз в неделю мы с женой ходим в театр, по воскресеньям приглашаем друзей на баранью ножку, трижды в год устраиваем званые вечера.

— Ах да, ты ведь женился! Когда я слышал о тебе в последний раз, речь шла именно о твоей женитьбе на мадемуазель… мадемуазель…

— Аглае Ламберт. — Феликс вздохнул как-то особенно глубоко и задумчиво.

— Черт побери! — сказал себе капитан Поль. — Для человека с большими доходами, известного столичного коммерсанта мой друг Феликс слишком часто вздыхает.

— Ну, а ты… устроен? — Бакалейщик произнес это с таким выражением, как будто слово «женат» было ненавистно его губам.

— Устроен!.. Надо же! Нет, я холостяк, закоренелый холостяк. Однако мы основательно застряли с тобой на бульваре. Здесь такая толчея. На нас уже косятся. Мы и вправду как два костыля на рельсах. Зайдем в кафе, самое время подкрепиться!

— Сделаем лучше! Хочу воспользоваться случаем и показать тебе мою фирму.

— Удобно ли это?

— Оставь, пожалуйста.

— Ну, так и быть. На твоем складе припасены, должно быть, почтенной выдержки бутылки со всего света?..

— Еще бы! В этом не сомневайся!

Так, беседуя на ходу, приятели миновали Монмартр[27] и оказались на маленькой улочке. Узкая, темная, сырая и грязная, улица Ренар — а именно так она называлась — представляла собой уголок старого Парижа из тех, что почти совсем исчезли в наши дни.

Дойдя до середины, они остановились перед массивными воротами, ведущими в просторный двор. С трех сторон его окружали кладовые, которые буквально ломились от провианта, и в воздухе носились неповторимые ароматы колониальных товаров.

— Вот мы и пришли, — возвестил Феликс. — Местечко, конечно, не ахти, но наша семья издавна занимает его, ты же знаешь. Эти склады переходят от отца к сыну. Так что мы рассчитываем и дальше пользоваться ими.

Над дверью красовалась старинная табличка. И хотя буквы на ней стерлись от времени и непогоды, надпись еще можно было различить: Обертен, наследник своего отца. — Колониальные товары. — Оптом и в розницу. — Париж. — Прованс[28].

Затем шел длинный список названных товаров, который уж вовсе нельзя было прочитать. На всем лежала печать небрежения. Хозяин дома крепко стоял на ногах, а потому не видел никакой нужды в рекламе.

Друзья прошли вдоль дверей складов, освещенных, несмотря на ясный день, газовыми фонарями. Всюду суетились приказчики в одинаковых передниках из грубой холстины. Они семенили по каменной лестнице с узкими ступеньками, поднимались на второй этаж, стучались в комнату, и дверь им открывала угрюмая служанка.

— Сюда, старина, — пригласил бакалейщик. Лицо его, до недавних пор улыбающееся, становилось все мрачнее и мрачнее. — Ты в моих владениях.

Затем, обратившись к служанке, добавил:

— Мариет, скажите мадам, что я вернулся, и предупредите, что с нами будет обедать мой друг. А пока дайте нам бутылку мадеры[29].

Они вошли в столовую, обыкновенную столовую, какую увидишь в доме любого торговца старого закала, уселись за стол орехового дерева, покрытый клеенкой.