Станислав Ваупшасов - Партизанская хроника

• Название: Партизанская хроника
• Автор: Станислав Ваупшасов
• Издательство: Беларусь
• Жанр: О войне
• Год: 1971

Это второе, дополненное и переработанное издание. Первое издание книги Героя Советского Союза С. А. Ваупшасова вышло в Москве.

В годы Великой Отечественной войны автор был командиром отряда специального назначения, дислоцировавшегося вблизи Минска, в основном на юге от столицы.

В книге рассказывается о боевой деятельности партизан и подпольщиков, об их самоотверженной борьбе против немецко-фашистских захватчиков, об интернациональной дружбе людей, с оружием в руках громивших ненавистных оккупантов.

---

…Деревня еще спала. Забравшись в сарай, разведчики вели наблюдение. Через полчаса на улице появились люди. По всем признакам, немцев в деревне не было. Вот из ближней хаты вышел мальчик и направился к сараю. Увидев незнакомых людей в маскхалатах, он испугался, хотел убежать, но сильная рука Меньшикова остановила его.

— Хлопчик, не бойся, мы свои люди, — тихо проговорил Меньшиков.

— Если свои, так зачем хватаешь за рукав, — рванулся подросток.

— Свои, свои, партизаны мы. Вот смотри. — И Меньшиков откинул капюшон, прикрывавший красную звездочку.

Мальчик рассказал, что живет с матерью и дедушкой. Отец в Красной Армии.

В это время из хаты вышел старик и крикнул:

— Колька, где ты запропастился?

Наш новый знакомый растерянно посмотрел на разведчиков.

— Это мой дед, он терпеть не может немцев. Его можно позвать сюда. Он партизанить собирается. Я ему уже винтовку нашел, она здесь, в сарае, зарыта, — скороговоркой выпалил он.

— Зови, — согласился Меньшиков, — только не говори, что мы здесь.

Колька возвратился с еще довольно крепким высоким стариком. Старик, не замечая притаившихся партизан, ворчал на Кольку:

— Ну, что у тебя, пострел, стряслось? Опять, верно, винтовку разбирал.

В этот момент из угла вышел Меньшиков.

— Нет, дедушка, мы помешали. Не жури его, давай лучше знакомиться.

Он обнял и поцеловал старика. Озадаченный дед никак не мог прийти в себя и все время повторял:

— Вот пострел, вот пострел!

Колька успокаивал его:

— Дедусь, да это нашинские, из Москвы. Чего ты перепугался, посмотри, у них звезды на шапках.

— Ну, елки-палки, огорошили вы меня! Никогда в жизни так не робел, никак в себя не приду.

Стоявший рядом Колька ехидно ухмыльнулся:

— Сробел, сробел, а еще в партизаны собирался.

Тут дед вскипел:

— Ах ты, болтун окаянный, да нешто такое при посторонних людях говорят. — И тут же спохватился: — Оно, конечно, товарищи, вы не посторонние, а все-таки…

— Правильно, товарищ, — поддержал его Меньшиков, — конспирацию соблюдать надо.

Дед, все еще хмурясь, турнул внука:

— Беги в хату и скажи матери, чтоб готовила еду, а сам проведай на деревне, где полицейские, да смотри не выпяливай язык где не надо.

— Знаю, — ответил повеселевший Колька и пулей вылетел из сарая.

Дед рассказал, что в Замошье на днях прибыли пять полицейских, арестовали двух колхозников и намереваются отправить их в Германию. Угрожают отправить туда всю молодежь. Особую активность проявляет сын бывшего кулака, внезапно исчезнувший до прихода немцев и возвратившийся одновременно с их вторжением.

Прибежавший Колька с важным видом доложил, что полицаи до утра пьянствовали, а сейчас спят, что вооружены они винтовками и ручным пулеметом, а во дворе дома стоят две подводы.

Дед стал упрашивать разведчиков уничтожить предателей, избавить крестьян от этих извергов. Меньшиков возразил:

— Этих уничтожим, немцы других пришлют, которые еще больше издеваться будут.

Дед настаивал на своем.

— Вряд ли немцы найдут себе помощников, а если и найдут, то и их по проторенной дорожке направим.

Я призадумался, выслушав Меньшикова. Мне не хотелось начинать бой: это наверняка вызовет со стороны немцев активные меры к розыску и преследованию отряда, а наша задача — как можно скорее попасть в минские леса. Но оставлять предателей безнаказанными тоже не следовало. Посоветовавшись с комиссаром и Луньковым, приняли решение — ликвидировать полицаев.

Взяв с собой пять бойцов, мы с Луньковым направились к сараю старика. Здесь нас ожидали Малев и Назаров. Дед с Колькой радостно встретили партизан и повели к дому, где находились полицейские. Дом был двухэтажный, дверь на запоре. Проникнуть тихо и внезапно напасть на полицейских было невозможно.

Розум постучал в дверь, а остальные бойцы окружили дом. За дверью послышались голоса. Я крикнул полицаям, что они окружены, и предложил сдаться. Предатели молчали. Розум сильно рванул дверь, она распахнулась. Раздался выстрел — пуля ударила Розума в плечо, он покачнулся и отскочил в сторону. Дверь снова захлопнулась. Из окна застрочил пулемет. Я бросил в окно гранату. Стрельба прекратилась, один полицейский выпрыгнул на улицу и бросился бежать, его схватил за шиворот Карл Антонович и тряхнул так, что у того из рук выпала винтовка. Полицейские, оставшиеся в доме, возобновили стрельбу; тогда я бросил вторую гранату, на этот раз противотанковую.

Раздался оглушительный взрыв. Дом словно подпрыгнул, затем верхний этаж вместе с крышей осел, и на глазах у всех дом превратился в одноэтажный. Взметнулись жаркие языки пламени, дом запылал, как большой костер. В нем нашли смерть укрывшиеся предатели.

Добрицгофер привел пойманного полицейского. Обыскали. Нашли записную книжку и несколько немецких марок.

— За них продал свою шкуру? — зло глянул комиссар на полицая и бросил марки ему под ноги.

Полицейский молчал. Я перелистал записную книжку. На одном листке прочитал:

«Вчера поймали трех партизан, один удрал. Вечером пили, сегодня чертовски болит голова. Нужно найти еще выпивки».

— Расстрелять его! — раздались голоса крестьян.

Воля народа была выполнена.

Теперь надо торопиться. В пяти километрах находился немецкий гарнизон, а перед нами — открытое поле и большое озеро. К счастью, раненый Розум мог двигаться без посторонней помощи. Вереницей вышли из деревни. Нас провожали дед и Колька.

Идти было тяжело. Ношу Розума разделили между собой, хотели взять и автомат, но он не отдал. Быстро обойдя озеро, вошли в лес и, чтобы запутать следы, сделали большой круг.

2

Было начало апреля, а погода стояла холодная, ночью мороз достигал тридцати градусов, часто бушевали снежные метели.

За сутки преодолели около сорока километров и на рассвете подошли к деревне Лукашево, расположенной вблизи лесного массива у большой дороги. Разведка сообщила, что немцев в деревне нет. Дорога была занесена глубоким снегом, и машины проехать по ней не могли, поэтому мы, не опасаясь внезапного нападения, решили остановиться на отдых. Выставив посты, отряд разместился в трех рядом стоящих домах.

Узнав о приходе партизан, крестьяне собрались у домов, где мы остановились. Они просили рассказать о положении на фронте, о жизни на Большой земле. Комиссар и еще несколько коммунистов, забыв про усталость, подыскали подходящее помещение, установили рацию и созвали жителей.

Старики, женщины и дети, затаив дыхание, приготовились слушать Москву. Когда в тишине раздался голос диктора, даже в сумраке плохо освещенной избы стало видно, как радостно заблестели глаза собравшихся. Москва передавала сводку Совинформбюро.

— Жива наша армия! Живет и бьет проклятых фашистов! — вытирая слезы, сказала молодая женщина.

Мы услышали, что за месяц до нашего прихода в деревне фашистами зверски замучены тяжелораненый лейтенант и девушка, помогавшая раненым. Лейтенант, избитый до полусмерти, перед расстрелом плюнул в лицо гитлеровцу и крикнул:

— Я погибаю за Родину, за Коммунистическую партию! Стреляйте, собаки! Всех не убьете! Вы ответите за все страдания наших людей!

В хату, где поместился штаб, пришел мужчина лет тридцати пяти, высокий, но болезненного вида, обросший черной бородой, в крестьянском кожухе.

— Батальонный комиссар Ширяков Трофим Григорьевич, — представился он.

И рассказал о себе, что был ранен в бою, остался во вражеском окружении, лечился у местного фельдшера, теперь чувствует себя лучше, скоро поправится совсем. Сказал, что подобрал из деревенской молодежи группу в шесть человек и с наступлением весны собирается уйти в лес. Мы познакомились со всеми членами боевой группы Ширякова, рассказали, как практически включиться в борьбу с врагом, и оставили немного оружия: довершить свое вооружение группа должна за счет противника.

Крестьяне запрягли несколько подвод, и с наступлением сумерек мы выехали из деревни. То на лошадях, то на лыжах, обойдя местечко Пруды, через Заборье и Глухую достигли деревушки Захаровка. Немного отдохнули, закусили — и опять в путь.

В нескольких километрах от Захаровки проходила железная дорога Полоцк — Витебск, которую нам нужно было пересечь. Выходя из деревни, разведчики задержали восемнадцатилетнего юношу.

— Почему бежать пустился? — спросил я.

— Думал, немцы или полицаи. Они расстреляли моего отца, сестер, теперь ловят меня.

Юноша распорол подкладку поношенного пальто, вынул комсомольский билет.

— Идемте в деревню, крестьяне скажут, кто я, — взволнованно звал он.

Крестьяне подтвердили, что он действительно комсомолец Долик Сорин.