Ф. Гвинплейн Макинтайр - «Если», 2002 № 11

• Название: «Если», 2002 № 11
• Автор: Ф. Гвинплейн Макинтайр
• Издательство: ООО "Любимая книга"
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2002
• ISBN: 0136-0140

ФАНТАСТИКА
Ежемесячный журнал
Содержание:

Ф. Гвинплейн Макинтайр. В НЯНЬКАХ У КОТИКА ШРЁДИНГЕРА, рассказ

Олег Дивов. ПАРАНОИК НИКАНОР, рассказ

Вернисаж

*Вл. Гаков. ПО ШОМБУРГСКОМУ СЧЕТУ (статья)

Чарльз Шеффилд. НЕЗАКОННАЯ КОПИЯ, рассказ

Родриго Гарсиа-и-Робертсон. СУДОВЫЕ КРЫСЫ, повесть

Сергей Дерябин. КОМПЬЮТЕР В ГОЛОВЕ (статья)

Андрей Саломатов. ПОСТОРОННИЕ, рассказ

Марина и Сергей Дяченко. СУДЬЯ, рассказ

Видеодром

*Тема

--- Дмитрий Караваев. НАШЕСТВИЕ ЧЛЕНИСТОНОГИХ (статья)

*Рецензии

*Экранизация

--- Вячеслав Яшин. РОК-Н-РОЛЛ ИЗ СКЛЕПА (статья)

*Дебют

--- Андрей Щербак-Жуков. ПОДОЖДЕМ ЛЕТ ДЕСЯТЬ (статья)

Уолтер Йон Уильямс. МИР ПАПОЧКИ, рассказ

Майкл Суэнвик. ВЕЛИКИЙ ДЕНЬ БРОНТОЗАВРА, рассказ

Дмитрий Володихин. ХУТОРЯНЕ (статья)

Рецензии

Валентин Волчонок. ГАПОЛОГИЯ (статья)

Экспертиза темы // Авторы: Игорь Нагаев, Владислав Крапивин, Эдуард Геворкян

Владимир Борисов. СЫН НЕБА (статья)

Курсор

Personalia

_{Обложка Игоря Тарачкова к повести Родриго Гарсиа-и-Робертсона «Судовые крысы». Иллюстрации: А. Балдин, С. Голосов, А. Филиппов, И. Тарачков, В. Овчинников, О. Дунаева, А. Шомбург}

   

 

---

С другой стороны, может быть, имеет смысл рассматривать появление модной вещи как совпадение неких ритмов издательских, авторских и читательских предпочтений. Если проводить аналогии, то можно сравнить их с известными биоритмами человека. Существует гипотеза о том, что человек с момента своего рождения находится в трех биологических ритмах: физическом, эмоциональном и интеллектуальном. Ритмы не зависят ни от места рождения, ни от расы или национальности человека, ни вообще от каких-либо внешних факторов. Иногда все три ритма совпадают в высшей точке, иногда — в низшей. Что если архетипы тоже имеют свои ритмы развития и угасания? И когда совпадают циклы Слушателя-у-Костра (в современной трансформации — читателя, зрителя, словом, потребителя информации) и Рассказчика (то бишь автора, сценариста, режиссера и т. п.), то шансы появления модной вещи несомненно возрастают.

Правда, тут возникает вопрос: а кто является носителем третьего ритма, кто трансформировался в издателя? У автора этих строк есть догадки, но ему не хочется пугать уважаемых читателей. □

СЫН НЕБА

________________________________________________________________________

Этот роман, написанный нефантастом, до сих пор остается одним из самых читаемых фантастических произведений российской словесности, а героиня — самым известным литературным персонажем.

Это было восемьдесят лет назад. И вдруг обнаруживается: те времена чем-то близки нынешним. Точно так же страна пережила великое потрясение, точно так же кто-то в гневе и злобе проклинал новую власть и перемены, а кто-то истово верил в то, что народ все преодолеет…

Потомок одного из первых российских графов Алексей Николаевич Толстой, в 1918 году покинувший Россию, перебрался из Парижа в Берлин — поближе к родине, в оторванности от которой ощущал себя человеком «невесомым, бесплодным, не нужным никому, ни при каких обстоятельствах». Жадно вслушивался во все новости из России, присматривался к возникавшей там литературе, боялся и надеялся. «Я ненавидел большевиков физически. Я считал их разорителями русского государства, причиной всех бед. В эти годы погибли два моих родных брата, один зарублен, другой умер от ран, расстреляны двое моих дядей, восемь человек моих родных умерло от голода и болезней. Я сам с семьей страдал ужасно. Мне было за что ненавидеть».

Но и жизнь на чужбине была невыносимой. А в России отменили «военный коммунизм», оттуда доносился свежий ветер энтузиазма строителей нового общества. В апреле 1922 года Толстой писал К. И. Чуковскому: «Я чувствую, как Россия уже преодолела смерть. Действительно — смертию смерть поправ. Если есть в истории Разум, а я верю, что он есть, то все происшедшее в России совершено для спасения мира от безумия сознания смерти…»

Именно в это время Алексей Толстой работает над новым романом. Он давно мечтал написать что-нибудь фантастическое, сказочное. Однажды признался жене, Наталии Крандиевской-Толстой: «Знаешь, без фантастики скушно все же художнику, благоразумно как-то… Художник по природе — враль — вот в чем дело!» Действие нового романа происходит в августе 192… года в Советской России, но начинается он с объявления, написанного «обыкновенно и просто, обыкновенным чернильным карандашом»: «Инженер М. С. Лось приглашает желающих лететь с ним 18 августа на планету Марс явиться для личных переговоров от 6 до 8 вечера».

Вот так. В стране полыхает гражданская война, народ голодает, города в развалинах, а тут… Неслучайно это «объявление, приколоченное гвоздиками к облупленной стене, подействовало в высшей степени болезненно» на корреспондента американской газеты Арчибальда Скайльса.

Позже критики и литературоведы убедительно покажут, где Алексей Толстой мог позаимствовать подробности легенды об Атлантиде (теософские книги Блаватской, Штейнера, лекции Брюсова, рассказы Волошина, с которым Толстой был близок и даже выступал секундантом на дуэли Волошина с Гумилевым), что первоначальное название романа — «Закат Марса» — явилось отголоском на работу О. Шпенглера «Закат Европы», что автор был знаком и с работами К. Э. Циолковского. Все это так, но главным толчком для Толстого в работе явилась все же неизбывная тоска по России, которая отразилась и в умонастроениях героев романа. Читая готовые главы близким, Алексей Николаевич постоянно жаловался, что ему не хватает российских пейзажей, вспоминал о деревушке на Оке, где когда-то славно работал. Он часто встречался с Максимом Горьким, который в то время жил в Германии, и в голове вызревало решение вернуться на родину.

И в то же время этот роман был окончательным ответом на вопрос, который эмиграция поставила перед писателем: с кем он и что намерен делать? Ответом однозначным: писатель выбирал Россию.

В сентябре 1922 года Толстой сообщает Горькому: «Я предпринял обработку «Аэлиты» и перерабатываю ее с самого начала — ужасно много мусора. Работаю весь день…» И чуть позже: «Работаю плохо: конец «Аэлиты» — 10 страниц, — как воз, выворачиваю». А уже в октябре пишет Чуковскому: «…спешно кончаю роман («Аэлита» — «Закат Марса»). Аэлита — имя очень хорошенькой и странной женщины. Роман уже переводится на немецкий…»

Роман начал печататься в 1923 году в журнале «Красная новь» и в том же году в Госиздате вышел отдельной книгой. Позже «Аэлита» была переработана А. Толстым для детей старшего возраста и вышла впервые в Детиздате в 1937 году, а затем многократно переиздавалась.

Представляя «Аэлиту», Толстой уточнял: роман «фантастический, правда, но в нем совершенно отсутствует элемент невероятности: все, что там описано, все можно осуществить, и я уверен, что осуществится когда-нибудь… Надо Вам сказать, что я по образованию инженер-технолог, поэтому за эту сторону более или менее отвечаю».

Первая реакция на роман в России была неоднозначной. Однако Максим Горький порекомендовал «Аэлиту» для перевода иностранным издателям: «Хотя гр. А. Н. Толстой инженер по образованию, но он свел в романе технику к необходимому минимуму, и вся книга написана под влиянием увлечения догадками об Атлантиде… и вполне отвечает жажде читателя к темам не бытовым, к роману сенсационному, авантюрному. Написана «Аэлита» хорошо и, я уверен, будет иметь успех».

А вот другие литераторы приняли и роман, и возвращение Толстого, мягко говоря, прохладно.

Г. Лелевич (критик в двадцатые годы авторитетный): «Алексей Толстой, аристократический стилизатор старины, у которого графский титул не только в паспорте, дарил нас «Аэлитой», вещью слабой и неоригинальной…»

Корней Чуковский: «Роман плоховат… Все, что относится собственно к Марсу, нарисовано сбивчиво, неряшливо, хламно, любой третьестепенный Райдер Хаггард гораздо ловчее обработал бы весь этот марсианский сюжет… Куда нам, писателям технически отсталого народа, сочинять романы о машинах и полетах на другие планеты!»

Образ красноармейца Гусева Чуковский одобрил: «И все же «Аэлита» превосходная вещь, так как она служит пьедесталом для Гусева. Не замечаешь ни фабулы, ни остальных персонажей, видишь только эту монументальную, огромную фигуру, заслоняющую весь горизонт. Гусев — образ широчайших обобщений, доведенный до размеров национального типа. Если иностранец захочет понять, какие люди сделали у нас революцию, ему раньше всего нужно будет дать эту книгу. Миллионы русских рядовых деятелей революции воплотились в этом одном человеке».

И тут же Корней Иванович сравнивает Гусева, да и самого Толстого с Иваном-дураком из русских сказок: «Выдумывать Гусева ему не пришлось, потому что он и сам такой же Гусев: веселый, счастливый, здоровый, ребячливый, бездумный, в высшей степени русский талант».

В то же время многие критики отмечали, что герои «Аэлиты» какие-то «неправильные», что не мешало бы их «улучшить». И даже «улучшали» в своем восприятии. Например, Л. Жуков писал: '«Читатель вправе думать, что инженер Лось еще и еще раз полетит на Марс. Эта волевая активность заражает читателя, пробуждает в нем здоровое стремление двигаться вперед и вперед». Другие же, наоборот, были недовольны тем, что конструктор Лось неэнергичен, а Гусев — слишком примитивен.

Критик А. Ивич, немало сделавший для истребления жанра в те годы, обрушился на «Аэлиту» с другой стороны: «Реальный познавательный материал в ней так же, как и в «Гиперболоиде…», сведен к минимуму, аппарат для межпланетных сообщений описан очень приблизительно, использованы гипотезы жизни на Марсе, но без попытки научной разработки этого вопроса, да и подзаголовок — фантастическая повесть — предупреждает нас, что автор не ставил перед собой задачи художественной реализации серьезных научных гипотез».

Не к таким ли простодушным оценивателям фантастики обращен риторический вопрос в статье братьев Стругацких: «Неужели вся прелесть блестящей «Аэлиты» А. Толстого объясняется тем, что повесть описывает межпланетный перелет ракеты на «ультралиддите»?»