Лев Овалов - Букет алых роз

• Название: Букет алых роз
• Автор: Лев Овалов
• Издательство: Ad Marginem
• Жанр: Шпионский детектив
• Год: 2004
• ISBN: 5-93321-086-2

Эту повесть Лев Овалов, автор бессмертного Пронина, написал сразу по возвращении в Москву после семилетней ссылки. Новая «стиляжная» Москва удивила старого коммуниста, в прошлом тоже франта и модника, но воспитанного совсем на других идеалах. «Бродвей», «Коктейль-холл», джаз и рок-н-ролл, а также брюки дудочкой сменили тельняшки, комиссарские «кожанки», нашивки за ранения и боевые награды. А старомосковский светский раут превратился в банальный дансинг. Казалось, совсем недавно молодежь уходила на фронт добровольцами, и вот всего спустя несколько лет у нее появились новые герои для подражания — Джеймс Бонд и Элвис Пресли, — а места для подвига в современной жизни совсем не осталось. Но, оказывается, в этой новой и такой незнакомой стране, целиком отдавшейся веяниям западной моды, еще не перевелись настоящие романтики, для которых подвиг — это не событие, а норма жизни. Вместо кока-колы они пьют яблочный сок и прекрасно знают, что «ГАЗ-21» ничем не уступает «Бьюику».

---

— Вы мистер Эд-жжж-вуд? — спросил носильщик и, не ожидая ответа, протянул ему такой обычный и, так сказать, материализованный привет, который он уже много-много раз вручал отъезжающим пассажирам. — Вам просили передать.

И он подал, а мистер Эджвуд взял букет, обернутый в папиросную бумагу. У мистера Эджвуда даже блеснуло что-то в глазах, ему почему-то вспомнилась Галина. Он сорвал с цветов бумагу.

— Это вам передавала одна девушка? — спросил он.

Алые распускающиеся розы, казалось, дышали, и промозглый, тяжелый воздух стал как будто нежнее, весеннее и мягче.

— Никак нет, — сказал носильщик. — Мне это дал вон тот гражданин…

Носильщик обернулся, но там, где только что стоял подозвавший его гражданин, никого не было.

Иностранец покопался в кармане, протянул носильщику первую попавшуюся ему под руку бумажку, сунул букет под руку, точно это был не букет, а веник, решительно зашагал к самолету и через минуту скрылся от носильщика навсегда.

Евдокимов тоже быстро шагал прочь от аэродрома. Он был удовлетворен, но он опаздывал на службу, и не успел войти к себе в кабинет, как ему передали, что его срочно вызывает генерал.

Он знал, для чего его вызывают. Надо найти Жадова. Генерал уже говорил с ним об этом. Анохин может успокоиться: в Москву Жадов не вернется. Его надо искать всюду и везде. Надо сообщить на все пограничные заставы. Если ему и удастся добраться до границы, его возьмут там… Евдокимову придется об этом побеспокоиться. Предстоит еще тяжелая, напряженная работа…

Что ж, он готов к ней…

Евдокимов вошел к генералу, но не успел даже раскрыть рот для приветствия.

— Это еще что за номер? — закричал на него генерал и застучал по столу пальцем. — Мальчишество! Бестактность! Вместо того чтобы заниматься делом, вы выкидываете какие-то эскапады! Кто вам это позволил?

Даром что старик! Откуда ему все становится, немедленно известно?

Генерал кричал, стучал по столу, бушевал, но Евдокимову почему-то казалось, что он не очень сердится.

Постепенно генерал начал остывать, смяк. Вытащил из кармана носовой платок и вытер на лбу бусинки пота.

— Вы меня уморите, — сказал генерал. — За вами нужен глаз да глаз…

Генерал почесал затылок.

— Ну? Чего вы молчите? — опросил он.

Он строго посмотрел на Евдокимова, но глаза у него не сердились.

— Говорите же, Дмитрий Степанович! Что вы можете сказать в свое оправдание?

Евдокимов вздохнул. Действительно, что он мог сказать в свое оправдание?

— Григорий Петрович, — умоляюще промолвил он, — Но ведь я купил эти цветы на свои собственные деньги!

РОК-Н-РОЛЛ ДЛЯ МАЙОРА ПРОНИНА

1

Этот танец считался вражеским. Само слово с двумя черточками — рок-н-ролл — попахивало шпионскими страстями. И добропорядочная московская балерина исполнила его только по настойчивой просьбе офицера КГБ — по оперативной необходимости. Рок-н-ролл казался несовместимым с советским образом жизни. Да и вправду заокеанская массовая культура, олицетворением которой был сей энергичный танец, не совпадала с коренными постулатами идеологии СССР. Другое дело — твист, его, спустя несколько лет, удалось адаптировать для нашей оптимистичной молодежи. С начала шестидесятых годов итальянские и советские твисты громко зазвучали от Калининграда до Сахалина, да так и до сих пор звучат — “Черный кот”, “Королева красоты”, “Шагает солнце по бульварам”. Впрочем, про бульвары — это уже шейк, что для майора Пронина было приравнено к твисту. Рок-н-ролл оставался запретным плодом и в шестидесятые, это слово в благожелательном контексте было принято заменять эвфемизмом, а уж в 1957-м… В моде были пластинки Владимира Трошина и Рашида Бейбутова, записи Лолиты Торрес, голосистых итальянцев, горячих латиноамериканцев, которые даже сквозь треск патефона голосами напоминали нашенских грузин… Даже авторы “Крокодила” еще не вполне владели информацией об Элвисе Пресли. А в штатах молодой белый певец тюремного рока уже был сказочно знаменит.

Холодная война, противостояние сверхдержав, ядерная зима — тревожные мотивы будоражили умы. Они как нельзя лучше подходили к массовой культуре: о холодной войне слагались песни, сочинялись романы, снимались киноленты. Шпионаж вторгался в засекреченный мир новейших технологий. Лев Овалов — писатель-коммунист, прошедший классовые бои Гражданской, ГУЛАГ и ссылку, — обладал необходимым политическим темпераментом, чтобы писать о холодной войне. Писателю нужно было перевести свои гражданственные впечатления на язык занимательной литературы в стиле библиотечки военных приключений. Такая задача была по плечу Льву Овалову: “Букет алых роз” он написал за несколько недель, сразу после вдохновенной работы над “Медной пуговицей”.

Лев Овалов считал необходимым наполнять свои приключенческие повести приметами времени, ультрасовременными знаками. В пятидесятые годы в обеих столицах появились стиляги — молодые носители зарубежной моды. Поколению фронтовиков было странно смотреть на вполне благополучных молодых людей, которые неистово бунтуют, отстаивая нестандартную ширину брюк и расцветку галстуков… С одной стороны — кто в молодости не резвился, не объяснялся на собственном поколенческом жаргоне, кого не привлекали призраки сексуальной свободы, как бы последняя не именовалась, дачным отдыхом или рок-н-роллом… В 1957 году, когда повесть была напечатана в журнале “Юность”, рок-н-ролл был для Советского Союза настоящей экзотикой! Честно говоря, в те времена и на Западе, кроме падких на все новое юнцов, мало кто всерьез признавал эту музыку. Незамысловатые песенки про любовь, сопровождаемые откровенными движениями бедер, считались бунтарством. Правда, на звездах рока уже научились делать деньги. Чудовищные гримасы западной индустрии развлечений разоблачались советской прессой с неизменным сарказмом. Натяжки холодной войны дополняла резонная критика с позиций здравого смысла и хорошего тона. Майор Пронин всегда был пуританином.

“Букет алых роз” — одно из трех послевоенных произведений приключенческого цикла Льва Овалова. Редактор нового, но уже остро популярного журнала “Юность” Валентин Катаев сомневался: вроде, шпионский детектив, жанр не самый респектабельный, да и в литературном отношении “Букет алых роз”, конечно, уступал “Голубому ангелу” и “Рассказам о майоре Пронине”. И все-таки тиражные резоны взяли верх: журнал стремился понравиться миллионам подписчиков. Да и молодежная тема в повести присутствовала — да еще как! Сам Василий Аксенов в те годы не писал о стилягах с такой откровенностью. Разумеется, здесь необходима существенная оговорка: у Овалова все эти кафешки и танцы вызывают язвительную усмешку. А молодежь, захваченная в плен тлетворной модой, конечно, небезнадежна, но и не героична. Настоящие герои — немного приторный молодой чекист Евдокимов, молодая балерина Петрова — чураются веяний западной моды, хотя и могут для дела притвориться ее адептами… Для стиляжной молодежи забота о внешнем виде, а если угодно — о собственной индивидуальности, важнее коллективизма. В глубине души они способны на подвиг: традиции отцов в них живы, но чудаки сами старательно избегают подвигов, обкрадывают себя. Лев Овалов, с четырнадцати лет брошенный в омуты классовой борьбы, писатель, сохранивший равнодушие к мещанским радостям, имел право на собственное нелицеприятное мнение о “золотой молодежи”. В первые же месяцы после возвращения в Москву он присматривался к новой молодежной культуре — и во время работы над “Букетом” уже ориентировался (разумеется, по-туристически) в ее координатах.

Лев Овалов был верен конандойловской традиции: детектив должен приходить к читателю в популярном иллюстрированном журнале. Набиравшая ход “Юность” была удобной взлетной площадкой для фаворита всех советских граждан, записанных в публичные библиотеки, где Овалов был нарасхват. Через год после журнальной публикации в свет вышла книга — недорогое издание в яркой обложке, каким и должен быть шпионский детектив. Свирепое лицо в бобровой шапке пирожком, изображенное темными тонами на сиреневом тоне, наверное, принадлежит убийце Жадову — одному из самых опасных героев повести. Оформлял книгу постоянный партнер Льва Овалова — художник Петр Караченцов. Букет роз, как следует из названия повести, оказался алым — алое пятно бросается в глаза, такая книга не затеряется на прилавках. По изданию “Букета алых роз” можно судить об индустрии шпионского детектива в СССР. Впрочем, книги Овалова в рекламе не нуждались: тираж сметали за несколько недель. Советский книжный рынок много лет не мог насытиться изданиями Овалова. Если бы тогдашние издатели ориентировались на коммерческий успех — и новых наименований, и дополнительных тиражей было бы больше.

2

Именно в 1957 году москвичи впервые услышали рок-н-ролл — на одном из концертов, организованных американскими гостями во время Московского фестиваля молодежи. Фестиваль стал одним из самых запоминающихся событий хрущевской эпохи, а для советской молодежной культуры он надолго стал определяющим явлением. В страну пришли новые песни, новые фасоны одежды, иная стилистика существования. После фестиваля московские стиляги стали куда более осведомленными в вопросах мировой моды. Стильная одежда уже была уделом не только узкой прослойки молодых “мажоров”. Несмотря на убийственные фельетоны в стиле знаменитых “Плесени” или “На папиной «Победе»”, несмотря на крокодильские карикатуры и агрессию дружинников, быть “стилягой”, “фирменником” было модно. Ореол запретности придавал им особый шарм. Из стиляжной среды вышло немало способных людей разных профессий. Один из самых известных — саксофонист Алексей Козлов, оставил любопытные воспоминания о своей боевой молодости: Ношению заграничной одежды придавалась еще и политическая окраска, ведь в последние сталинские, да и в первые годы после смерти вождя все заграничное было объявлено чуждым и подпадало под борьбу сначала с космополитизмом, а после — с низкопоклонством перед Западом. Настоящие “фирменные” вещи было неоткуда взять, кроме как в комиссионных магазинах, куда они сдавались иностранцами, в основном работниками посольств (ни туристов, ни бизнесменов в страну тогда не пускали), или у самих иностранцев, если удавалось познакомиться с ними где-то на улице, рискуя быть “взятым” на месте.