Михаил Дайнека - Новые байки со «скорой», или Козлы и хроники

• Название: Новые байки со «скорой», или Козлы и хроники
• Автор: Михаил Дайнека
• Жанр: Юмористическая проза
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-9725-2379-5

С тех пор как люди придумали врачей, и человечество разделилось на лекарей и пациентов, философский, ироничный и циничный взгляд медиков на жизнь — тема неисчерпаемая. Тем более теперь, когда наш мир опять сошел с ума и в очередной раз этим наслаждается. Авторам только и остается, что порознь и вместе собирать анамнез нашей всеобщей истории болезни и не уставать поражаться чуду человеческой глупости.

---

Нет, опять же, всё бы ничего, дело-то и впрямь житейское, случается. Однако родственники всё превратно поняли. А именно: ох, ах, какая гигиена, какой ответственный и добросовестный подход! Иные даже руки не помоют, прежде чем больного осмотреть, а эта продезинфицировалась вся! Как далеко шагнула наша медицина!

Лийка их разубеждать не стала, лишь роженицу скорее увезла. А родственники от восторга на нее благодарность по всем правилам оформили. Живописали, как эта особо добросовестная фельдшерица в их душе полчаса на себя стерильность наводила, и другим ее в пример поставили. Так всерьез и написали, от души: за такую преданность работе поощрить, мол, требуем!

Не шучу, вот так и написали.

На самом деле натуральный пасквиль получился, разумеется. Для увеселения начальства и коллег. С занесением в анналы «скорой помощи».

Это только присказка, сказка впереди.

Следующим номером программы значилась у Лийки плановая госпитализация. Нужно было отвезти старика-рамолика в загородный интернат для маразматиков. Выжил старче из ума, домочадцы с ним сперва помучились-помаялись, а потом подсуетились и устроили его от них куда подальше доживать.

В такие заведения что в тогдашнем тридевятом царстве-государстве, что по нашим светлым и гуманным временам, извините, очередь. Старичку как раз в тот день она и подошла.

Загрузили с неприкрытым облегчением домочадцы старика в машину, даже помогли родного маразматика к носилкам пристегнуть. Это чтобы по дороге он чего не учудил, а пуще — не сбежал и дома бы опять не объявился. С глаз долой, из сердца вон; чего стесняться, дело же опять-таки житейское…

Так вот дедушку упаковали и поехали. Путь неблизкий, к черту на куличики. Старичок в карете на носилках прохлаждается, Лийка с похмела в кабине мирно прикемарила. Водила тоже после праздников весь из себя на полуавтомате, но на газ исправно жмет, не привыкать.

И всё бы снова было ничего, вот только в «рафике», который был едва ли не древнее старика-рамолика, носилки на станине не защелками крепились, как им по конструкции положено, а дверьми сзади тупо подпирались.

А двери по причине неисправности замка, дабы сами по себе не открывались, заткнутой за задний бампер деревяшкой по-простецки клинились.

А эта деревяшка, едва за городом машина как могла разогналась, на первой же колдобине утратилась.

И начался для старичка сплошной аттракцион. То носилки с дедушкой на горке из кареты до упора выезжают, то на вираже на место с лязгом возвращаются, то над ним космические бездны разверзаются, то снова преисподняя кромешная его поглощает с грохотом…

И так вот — битый час. Битый час из старика космонавта не спросивши делали. Покуда музыка небесных сфер в красно-синих всполохах вокруг не зазвучала и глас Господень зло не захрипел.

Цветомузыка на деле просто объяснялась.

На нее даже водитель обратил внимание:

— Слушай, — говорит он, Лийку в бок пихнув, — вроде как менты какого-то рожна к нам прицепились. Километров десять уже сзади едут под сиреной и миглом и чего-то в матюгальник хрюкают…

Магила, глаз не разлепив (всё равно не разбери-пойми, чего они там хрюкают):

— А пошли б они куда подальше, — говорит, — других машин им на дороге мало, «скорую» еще тормозить удумали! Нам посрато, мы при исполнении.

Ну, насчет «посрато» можно было бы, положим, и не вспоминать, но из сказки, как из песни, — слов не выкинешь…

Как бы то ни было, водила рад стараться. Назло ментам, на радость старичку сирену и мигалку он на «рафике» врубил, газ до упора вжал; и такой вираж он на подъезде к интернату лихо заложил, что носилки с дедушкой чуть было сами по себе, как камень из пращи, в дверь приемного покоя не влетели.

Хорошо, что дедушка заранее из ума был выживши.

На самом деле даже здесь всё б было ничего. Старичок, гармонию небесных сфер узрев, в интернате лишь смеялся вдумчиво; ласково смеялся, шепоточком так; всю оставшуюся жизнь потом смеялся дедушка. Да и блюстителям порядка по ходу всю дорогу было интересно посмотреть, удержатся носилки с пациентом в «скорой помощи», или же к ним под колеса грохнутся.

Гаишников на самом деле больше оскорбило, что «скорая» на трассе их, как стоячих, сделала. А потому, уже у интерната «рафик» прихватив, на месте грозный протокол составили. Аж на нескольких листах что было расписали, да еще и чего не было добавили.

Тут уже не пасквиль даже, а сценарий голливудского кино в итоге получился, даром что без занесения гонорара на расчетный счет.

Пригорюнилась Магила, закручинилась…

Нет, без шуток, огребла б она за эту госпитализацию неприятностей по первое число вплоть до увольнения, но тут очередная несуразность приключилась.

Они уже на базу возвращались. Дело было к вечеру, пока туда-сюда мотались в интернат, пока с ментами объяснялись, день, почитай, прошел.

Вот только до подстанции они так и не доехали. Они едва до города добрались, как с трамвайной остановки какая-то взволнованная дамочка к ним буквально под колеса кинулась. Спасите-помогите, говорит, мужу моему на остановке с сердцем плохо стало!!!

А муж ее в сугробчике сидит, изрядно синий весь.

Делать нечего, Магила мужика в карету загрузила, кардиограмму быстренько сняла. А там — инфаркт, причем обширный, угрожающий.

Кто бы сомневался, называется…

Связалась Лийка с Центром: так и так, нужна врачебная бригада в помощь. А Центр ей в ответ: справляйтесь как-то сами, бригад свободных нет, все сегодня сутки напролет без заезда трудятся.

День был такой, напомню. Посленовогодний. У народа отходняк и мор.

Опять же, делать нечего. Поехали они в ближайшую больницу. Лийка на ходу налаживает капельницу, дамочка в ногах у мужика заранее слезы льет, а мужик и впрямь хужеет и хужеет.

Буквально у больницы пациент совсем грузиться стал у Лийки на руках.

Лийка дамочку за помощью в приемник отрядила, а сама пока больного начала откачивать. Она же не специализированная кардиобригада, чтобы пациента в критическом состоянии на себе в реанимацию переть.

А больница не из фешенебельных, там и в норме-то дежурного врача не сразу дозовешься, а после праздников, да вечером еще…

Реанимирует Магила пациента как умеет. Фельдшер всё-таки не врач, выше головы не прыгнешь. Три минуты, пять минут реанимирует. Чехлится пациент, а помощи всё нет.

А рядом, за углом приемного покоя, еще одна машина «скорой помощи» стоит.

Но она не просто там стоит. Она еще и выразительно качается. Очень даже выразительно качается, в ритме страсти нежной, так сказать. Да еще и звуки из нее отчетливо интимные доносятся. Охи-вздохи специфические, стон…

Ну кто же из скоростников без греха, дело тоже на свой лад житейское. Так про себя Магила рассудила. Приперло, может, людям, другого времени и места не нашли, любовь — она же зла…

Но у Лийки ж пациент в карете загибается!

Плюнула она на правила приличия и на рысях к соседям подалась.

Сначала Лийка аккуратно так к коллегам постучала:

— Извините… — осторожно говорит.

А коллеги пуще прежнего стараются, машина на рессорах аж скрипит.

Лийка постучала громче:

— Извините, — говорит, — пожалуйста…

Коллеги — ни фига: машина ходуном, в карете хрип да сип.

Лийка вовсе неприлично в дверь забарабанила:

— Извините еще раз, — настойчиво Магила говорит. — Я, конечно, понимаю, вы там важным делом занимаетесь, но у меня тут пациент с инфарктом на руках!

А вот тут коллег как будто проняло. Машина пару раз качнулась как бы нехотя, из кареты вместо оргастического стона матерное слово донеслось. Большой облом там, ясен пень, произошел.

Магиле даже стало как-то совестно…

А в карете снова мать по-русски помянули. Коллег всерьез, похоже, проняло. Только Лийка еще раз к машине сунулась, как ей дверь кареты, распахнувшись, по лбу хрясь! Не столько больно получилось, правда, сколько неожиданно. Ну да Лийке и того хватило: с переляку на ногах не устояв, она всем теловычитанием своим в сугробе закопалась чуть не по уши.

А из кареты на нее мужик неласково глядит.

А Лийка из сугроба глазом мыргает.

А мужик на вид зверообразен. Могуч, небрит и торсом волосат. Обнажен товарищ выше пояса. И на морозе пар с него валит.

Достучалась Лийка, называется…

А мужик ей:

— Ладно, — говорит, — своего я (пациента, в смысле) зачехлил, теперь пойдем твоего чехлить. Сейчас, халат только накину.

Тут уже и Лийка поняла, что всё она превратно поняла. Все эти охи, вздохи, хрипы специфические, стон — это всё была реанимация. Я всерьез, ни словом не шучу. Примерно так со стороны она и слышится.

Вот только на фиг надо было делать это всё по форме голый торс…

Зверообразный тип на самом деле оказался реаниматологом, при ближайшем рассмотрении — милейшим человеком и толковым доктором. Самое смешное, что Лийкиного пациента они в итоге всё же откачали.