Виктор Крафт - Венский кружок. Возникновение неопозитивизма.

• Название: Венский кружок. Возникновение неопозитивизма.
• Автор: Виктор Крафт
• Издательство: Идея-Пресс
• Жанр: Философия
• Год: 2003
• ISBN: 5-7333-0077-9

Это была первая книга о Венском кружке. Крафт описал в ней историю формирования уникального сообщества философов и ученых, дал обзор и глубокий анализ его основных идей и концепций. Книга до сих пор не утратила своей ценности как взгляд изнутри одного из участников кружка и знакомство с ней необходимо каждому, кого интересует развитие философии XX века.

---

Нет смысла говорить об оправдании введения тех или иных языковых форм, ибо нет никакой инстанции, которая могла бы дать окончательное заключение. Здесь речь идет не об истинности или ложности, а о соглашениях и их целесообразности. Следует посмотреть на следствия, к которым ведут те или иные определения, и осуществлять их выбор в зависимости оттого, приводят ли они к достижению поставленной цели. Нельзя запрещать каких-то видов предложений или способов вывода (как это делал Брауэр в отношении закона исключенного третьего или Витгенштейн в отношении неограниченно общих предложений), в логике языка следует придерживаться принципа толерантности112. Многообразие возможных логических форм языка подчеркивает значение общего синтаксиса, разработанного Карнапом. Он раскрыл суть формальной стороны языка. Он позволил привести к общему знаменателю языки любых форм, увидеть в них конкретные представления одной общей структуры и точно выразить их характерные особенности и отличительные черты.

По-видимому, Карнап свел анализ языка к синтаксису вследствие того, что он исходил из определения смысла через верифицируемость и пытался сохранить ее для предложений с помощью логического анализа. На конгрессе в Праге Ингарден возразил113, что с точки зрения этого определения смысла метаязыковые предложения оказываются либо бессмысленными, либо абсурдными, ибо они принципиально неверифицируемы, о чем говорил еще Витгенштейн в конце своего «Трактата»114. Верификация осуществляется только посредством воспринимаемых физических фактов, но в языке воспринимается только его физическая сторона — написанные знаки или произнесенные звуки, а это вовсе не то, о чем говорят метаязыковые предложения. Сущность языка заключена в смысле. Для того чтобы ответить на это возражение, Карнап должен был освободить анализ языка от смысла и ограничить его воспринимаемой внешней стороной языка — знаками и их соединениями, т. е. синтаксисом. Тогда его предложения были бы верифицируемыми и, следовательно, осмысленными.

На то, что синтаксис не исчерпывает всего языка, впервые указал Моррис115, и Карнап со временем сам осознал это. Теперь он ясно увидел его семантическую сторону, хотя сначала допускал лишь синтаксическое и психологическое рассмотрение языка. Психологический аспект языка он теперь отнес к его прагматическому рассмотрению. Он отказался от односторонности первых подходов, когда в языке и логике он видел лишь одну синтаксическую сторону, и стал учитывать также обозначающую функцию языка, которую систематически исследовал в работе «Введение в семантику» («Introduction to Semantics», 1942; 2-е изд. 1947).

Однако вместе с этим поворотом принципиально изменилась связь логики с языком. В «Логическом синтаксисе языка» Карнап видел в логике часть синтаксиса и логические связи конструировал как синтаксические. Благодаря тому что отношение следования он определял чисто синтаксически, как отношение между синтаксическими формами предложений, он сделал его независимым от смысла предложений. Это отношение можно установить между предложениями, не обращаясь к их смыслу, только на основе синтаксиса. Все понятия и отношения логики, включая и логическое содержание предложений, могут и должны быть выражены чисто формально. Формализованная логика полна; нет ни одной части логики, которая требовала бы обращения к смыслу, поэтому понятие смысла является излишним.

Однако с тех пор Карнап осознал чрезвычайно важную мысль о том, что формализация логики лишь вторична и что в первую очередь логика опирается на значение, т. е. на семантические правила. Еще К.И. Льюис утверждал116, что логическое следование есть нечто иное, нежели импликация, отношение «если—то», как считали Рассел и Уайтхед в «Principia Mathematical, и что в этой системе вообще невозможно выразить логическое отношение следования117. Карнап сам осознал, что одного синтаксиса для построения логики недостаточно. Различие между логическими и дескриптивными знаками можно провести, в конце концов, только на основе их значений118 и точно так же логическая истинность в отличие от фактической истинности не означает ничего другого, как истинность на основе семантических правил. Один синтаксис не может гарантировать, что в синтаксическом понятии сформулировано соответствующее семантическое отношение, ибо это зависит от отношения формализованной системы, исчисления к соответствующей семантической системе. Кажется вообще невозможным определить синтаксические понятия, которые в каждом случае соответствуют понятиям, определенным на основе семантических правил. Поэтому синтаксические определения логических понятий, которые он дал в общем синтаксисе, Карнап не считает больше общезначимыми, хотя они и пригодны для многих исчислений. В одной из своих новых работ «Формализация логики» («The Formalization of Logic», 1943, 2-е изд. 1947) он осуществляет более полную формализацию логики.

б) Квазисинтаксические предложения

Если речь идет о синтаксисе языка, то при этом мы всегда имеем дело с двумя языками: 1) язык, синтаксис которого описывается, «объектный язык»; 2) язык, с помощью которого выражается этот синтаксис, «язык синтаксиса». Последний не обязательно является каким-то особым языком, он может быть и частью объектного языка. В последнем случае высказывания языка синтаксиса являются логическими предложениями объектного языка. Однако не все синтаксические высказывания можно выразить в объектном языке. Например, понятия «аналитический» и «противоречивый» нельзя определить в таком языке синтаксиса, который является частью объектного языка, для этого требуется более богатый язык119.

Если язык синтаксиса, как это часто бывает, является частью объектного языка, то между обоими языками нужно установить четкое различие, ибо под одним и тем же выражением (например, «ООН») можно понимать обозначаемый им объект (Организацию Объединенных Наций), либо само это выражение (как, например, в предложении: «ООН» есть сокращение для «Организации Объединенных Наций»). Если обозначаемым объектом является само языковое выражение, что имеет место для синтаксических обозначений, то во избежание путаницы языковое выражение требуется отличить как таковое с помощью кавычек или иным образом (например, с помощью такого имени, как «Омега»). Если подразумевается само выражение (употребляется «автонимно»), то ему тем самым придается новое значение, оно употребляется для обозначения чего-то нового, а именно, знаков, в то время как раньше оно обозначало предмет. Это различие отчетливо проявляется в одном из примеров (S. 109) Карнапа: со есть порядковый тип; «о» есть буква; Омега есть буква; «Омега» есть слово из пяти букв. Фреге первым последовательно проводил различие между обозначением предмета и обозначением обозначения, и вслед за ним это делала Варшавская школа логиков. Однако и сегодня нередко пренебрегают этим различием (Гейтинг, Хвистек и др.), которое способно приводить к многозначности и недоразумениям.

Между свойствами обозначаемых объектов и свойствами их обозначений существует такого рода соответствие, что если предмету присуще определенное свойство, то выражению, обозначающему этот предмет, присуще определенное синтаксическое свойство. Так, высказыванию о предмете: «Пять есть число», соответствует синтаксическое высказывание: «Пять» есть числительное. Если предложению, приписывающему объекту некоторое свойство, соответствует предложение, приписывающее обозначению этого объекта соответствующее синтаксическое свойство, то первое предложение можно перевести во второе. Такое предложение Карнап называет «квазисинтаксическим». Квазисинтаксические предложения допускают двойное истолкование. Их можно понимать как высказывания о свойстве объекта, например, «Пять есть число»: здесь слово «пять» обозначает некоторый класс предметов. Это — «содержательный способ речи». Но их можно истолковать также как высказывания о свойстве обозначения объекта: «Пять есть числительное». Здесь выражение (пять) обозначает не объект, а самое себя, употребляется «автонимно», что и приводит к двусмысленности. Если вместо квазисинтаксических употребляют чисто синтаксические предложения, например, «‘Пять’ есть числительное», используя «пять» как обозначение самого себя, то прибегают к «формальному способу речи». Это важно, ибо при таком способе речи языковой характер того, о чем говорят, выступает с полной ясностью.

Квазисинтаксические предложения играют важную роль. Они образуют промежуточную область между чисто объектными предложениями и чисто синтаксическими предложениями. При содержательном способе речи они кажутся объектными предложениями, однако по своему собственному содержанию они являются синтаксическими предложениями, ибо говорят об обозначении объекта. Они относятся к псевдо-объектным свойствам — таким свойствам, которые «кажутся свойствами объектов», но «по своему значению носят синтаксический характер»120.