Юрий Погуляй - В пасти льда

• Название: В пасти льда
• Автор: Юрий Погуляй
• Жанр: Фэнтези

Продолжение "Компаса черного капитана". Обновление от 09.01.2013

---

   Больше сетовали на шамана, оказавшегося не готовым к удару чужой магии (хотя это, как я понял, было одной из обязанностей корсарского заклинателя). Закутанный в шкуры Сабля (отчего он походил на бродягу) то и дело вспоминал странные коконы на борту пиратского шаппа, Шон мрачно и испуганно отмалчивался, и даже Три Гвоздя не спешил делиться своими догадками. Он по сотому разу затачивал нож, угрюмо глядя на огонек в печи.

   Так прошло несколько дней. Тяжелых, наполненных морозом и усталостью. Я постоянно ошивался в лазарете, помогая вымотанному Квану. Это было тесное помещение, с тремя койками за ширмой из серых шкур, парой обитых деревом табуретов, прикрученных к полу и множества хитроумных полок-сеток, в которых хранились колбы с лекарствами. За ширмой, в паре шагов от двери, Кван соорудил себе топчан, и старался не отходить надолго, нервно вслушиваясь в дыхание раненых моряков. К нему постоянно кто-то приходил из команды. Те, кому повезло больше чем попавшим в вотчину слабости и болезни, но меньше чем тем, кто вышел из потасовки во льдах без единой царапины. Приходил Ворчун с пробитой головой, шипел от боли Три Гвоздя, показывая распухшую ногу. Грэг морщился, пока Кван, едва не засыпающий на ходу, проверял его рану.

   Я сидел в углу, и то помогал доку, поднося чистую воду, греющуюся тазу у печки, или банки с лекарствами, то просто тихонько слушал неспешные разговоры в полумраке лазарета и тяжелое дыхание раненых. На двух полках шкворчали жиром лампадки, и свет дрожал на металлических колбочках и склянках, а я наслаждался тем, что мне не нужно быть среди поредевших палубных моряков. Здесь, в логове страданий, мне не нужно было искать взглядом Громилу или Галая. Что, здесь никогда не было и не будет бахвальских историй Орри, которые все слушали внимательно, а потом за спиной парня лишь махали руками и хохотали, обличая его фантазию. Мир изменился, и я не мог изображать, что все в порядке. Не мог видеть, как другие пытаются "жить дальше". Не осуждал их, ни в коем случае, просто не мог.

   Шумела печь, что-то бормотал себе под нос Кван, хрипел щуплый штурмовик с пробитой грудью, бредил в безумии лихорадки Торос. Бледный, сутулый доктор почти не спал, и в душе грыз себя поедом. Он постоянно боялся ошибиться, по несколько раз проверяя сколько порошка насыпал в плошку, сколько воды подлил. Щурясь, осунувшийся целитель подносил свечу к смеси, бубнил проклятия в свой адрес, и только потом, замирая сердцем, подавал лекарство. В лазарете пару раз появлялся Гром, и тогда Кван втягивал голову в плечи и старался исчезнуть с глаз капитана, а тот также тщательно делал вид, что не замечает лекаря. Но выбора у Дувала не было - Лис, хитрый гильдейский ублюдок, так и не объявился. Дошло даже до того, что разгневанный Дувал приказал обыскать весь корабль, но профессиональный лекарь словно в воздухе растворился. Так что наш доктор-самоучка продолжал тянуть свою непростую ношу и моей помощи обрадовался, охотно объясняя, что да как делать.

   Меня он почему-то проверял не так дотошно, как себя...

  

   Тороса била горячка. Он постоянно бредил, вспоминая какого-то Карла. Он просил у него прощения, иногда кричал, и впадал в забытьи. Я кормил Неприкасаемого вливая ему чуть теплое варево доктора Квана. Иногда в лазарете появлялся Буран. Он садился рядом с другом и все время молчал. Однажды, когда Торос вновь заговорил о Карле, Буран произнес:

   - Карлом звали нашего хозяина. Хороший был человек.

   Я ничего не ответил, занятый Торосом. Бородач метался в лихорадке, и я смачивал ему лоб, глядя как в миске с водой, ближе к краям, образуются кристаллики льда. В лазарете было теплее, чем у нас на кубрике, но все равно мороз добирался и до сюда. Тем более, что когда воздух начинал быть невыносимо вонючим (а это неизбежно когда речь идет о таких условиях) - Кван укутывал больных дополнительными шкурами и открывал дверь из лазарета в коридор, меняя запах болезни на холодную свежесть.

   На потолке и в углах поселились белые пятна изморози.

   Буран тяжело вздохнул, глядя на мои старания.

   - Неприкасаемые служат хозяину от покупки и до его смерти. Нас воспитывают в этом служении. Мы дорого стоим, ребенок. Очень дорого стоим. И когда покидаем стены Ордена - для хозяина ничем не отличаемся от машин инструментариев. Кто-то действительно становится бездушным големом-охранником. А кто-то нет. Карл относился к нам не так, как должен относиться хозяин. Он увидел в нас людей. Он сделал из нас людей.

   Я промолчал.

   - Мы служили у него восемнадцать лет. Целую жизнь. Мы пришли в его дом молодыми, умелыми, глупыми солдатами, а стали... Ты видишь, кем мы стали. Благодаря Карлу. Он дал нам больше чем родители, продавшие в свое время детишек скупщикам Ордена. Торос его особенно любил. Но... Неприкасаемый потерявший хозяина... Это непозволительно. Правильный воин Ордена должен умереть раньше. Или одновременно. Таков закон.

   Но одном из топчанов застонал раненый штурмовик. Кван вышел ненадолго, и потому я оставил Тороса и подошел к молодому парню, лицо которого превратилось в запекшуюся корку. Пуля пробила ему щеку. Третий и самый спокойный постоялец лазарета. Обычно он молчал.

   - Карла отравили. Самый гнусный вид убийства. Торос должен был пробовать его пищу в тот день, но...У старика было больное сердце. Вообще он странный был, и смешной. Под конец лекари запретили ему столько всего... Жена старика, Лийна, так о нем заботилась, да и он вроде бы старался. Улыбался все, сетовал горько и делился мечтами о вкусностях, что ему нельзя. А потом оказалось, что втайне ото всех Карл баловал себя жирненьким и жареньким. Мы этого не знали. Никто не знал! Кроме убийцы. Вот Карл и добаловался, отведал отравленного китового сала. Торос считает, что это наша вина. Что мы должны были уследить, что он дал нам все, а мы не смогли защитить его. Мы много спорили об этом. Я считаю, что Карл сам виноват. Сам тайком ото всех себя травил, рано или поздно это его бы и убило. Просто убийца успел раньше. Мы вычислили подлеца, конечно, прикончили, но хозяина этим не вернешь. Так что такой вот праздник лета у нас вышел. Хороший был денек. Солнце светило, на улицах гуляния, торжества. Не Берегу, знаешь, в этот день можно заглянуть в любой дом и тебя там накормят от души, напоят. Так и ходят люди от дома к дому, поздравляют друг друга, улыбаются, смеются. Люблю этот праздник. Торос меня тогда выгнал из дома, сказал, чтобы я отдыхал. Сказал, что справится. Глупо получилось. Неправильно. Но это ведь праздник лета! Его подарил нам Карл. Он подарил нам много того, чего Неприкасаемым не суждено попробовать. От этого очень непросто отказаться.

   Я слушал исповедь Бурана, и мне от нее было еще грустнее. Неприкасаемый как прощался с товарищем.

   - У Тороса был только один шанс уберечь Карла. Связать его и кормить самому. Ха... Но не таков был Карл, не таков. Хитрец, мать его.

   - Как-то это странно. Люди умирают и от болезней, и от старости. Что тогда происходит с Неприкасаемыми?

   - Они возвращаются в Орден, ребенок. И их продают другому хозяину, если находится покупатель.

   - А если не находится? - мне дико было думать о Неприкасаемых как о рабах.

   - По разному. Кто-то подается в наемники, кто-то в бродяги. Мы умеем только драться, ни на что другое просто не способны, - Буран криво ухмыльнулся.

   - Что же мешает самим жить?

   - Если тебя не покупают, ты можешь быть свободен, конечно. Но если ты сам не продаешься, то Орден этого так не оставит. Он же вложил в тебя кучу времени и денег. Ты его не спрашивал, но он уже вложил. И теперь ему нужна прибыль. А если твой хозяин был убит, то страдает репутация Ордена, и оступившимся это с рук не сходит. По нашу голову не один меч заточен, ребенок. Пираты - это не выбор сердца, а всего лишь попытка выжить.

   - У вас на лице не написано, что вы Неприкасаемые.

   - Каждый из нас несет на себе метку, ребенок. Орден метит своих бойцов, и за отступниками следуют корабли Ловчих.

   - Метку?!

   - Интересно, ребенок, когда Темный и Светлый боги раздавали людям мозги - ты где был? Прятался под юбкой у мамочки и ждал когда тебе протянут теплую титьку, а не ум? - ощерился Буран.

   - Причем тут мои мозги? - закипел я.

   Неприкасаемый посмотрел на меня, покачал головой.

   - Прости. Заносит иногда. Братство Ледяной Цитадели вовсю торгует своими грязными механизмами, способными уловить магию. Эдакий приборчик, мигающий если поблизости окажется кто-то с меткой. Каждый Неприкасаемый получает такой знак, когда проходит обучение.

   Я застыл, вспомнив прошлую жизнь и Кассин-Онг. Не так ли нашли Одноглазого? Тот молодой незнакомец, пришедший к нам в деревню, которого так испугался беглый пират. И что, он был Неприкасаемым?!

   - А может метку ставить кто-то еще? Не только ваши магистры?

   Буран хмыкнул:

   - Были бы монеты, а что за них купить найдется. Хотя это очень дорогое удовольствие. Но ставят, ставят. Слышал я, что некоторые капитаны так своих моряков помечают.