Сергей Кляшторный - Государства и народы Евразийских степей: от древности к Новому времени

• Название: Государства и народы Евразийских степей: от древности к Новому времени
• Автор: Сергей Кляшторный
• Издательство: Петербургское Востоковедение
• Жанр: История
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-85803-411-7

Работа посвящена проблемам происхождения, древней и средневековой истории кочевых народов Великой Степи, живших на огромных пространствах Евразии от бассейна Амура — на востоке и до Дуная — на западе. Основное внимание авторы уделяют возникновению и истории первых кочевых империй, в недрах которых сформировались вначале племенные союзы, а затем и народы, говорившие, в основном, на тюркских языках — Тюркским каганатам (VI–IX вв.), Караханидскому и Уйгурскому государствам в Центральной Азии, Болгарскому государству в Приазовье, тюркским народам и племенам в составе Монгольской империи: Золотой Орде, казахским жузам, Казахскому ханству и др.

Длительная история государственности у кочевников Евразии рассматривается в тесной связи с историей их соседей — Китая, Ирана, Византии и Руси. Тюркская государственность породила специфические формы религиозных верований и письменной культуры, создавших неповторимый облик древнетюркской цивилизации, истории которой в монографии уделено немало места. Впервые обсуждается на столь широком историографическом фоне сложнейшая проблема генетических связей древнетюркских народов с современными тюркоязычными нациями.

Тематика монографии хронологически охватывает историю почти двух тысячелетий: от древности до начала XVIII века. С вхождением Поволжья и Сибири в состав Московского царства история тюркских народов степной Евразии определялась иными геополитическими условиями — начался процесс их интеграции в Россию, судьбу которой им во многом предстояло разделить.

Книга рассчитана на преподавателей и студентов гуманитарных ВУЗов и факультетов, а также на самый широкий круг читателей, интересующихся прошлым народов Евразии.

По сравнению с первыми двумя изданиями, выходившими под названием «Государства и народы евразийских степей. Древность и средневековье», книга существенно дополнена.

---

Относительно этнической принадлежности татар, упомянутых в орхонских надписях, П. Пеллио замечает: «Допустимо, что они уже тогда были монголоязычны; впрочем, титулатура и номенклатура татар в XII в. сохраняли следы тюркского влияния» [Pelliot, 1949, с. 232–233]. Вполне оправдан, однако, скепсис некоторых современных исследователей по поводу самой возможности достоверных этнических определений крупных племенных сообществ древней Центральной Азии [Мункуев, с. 91; Geley, с. 73].

Итак, в IX–XII вв. на территории Ганьсу и в Восточном Туркестане существовало государство татар, известное и китайским дипломатам, и мусульманским купцам. Все же сведения об этом государстве казались южносунскому ученому и чиновнику Ли Синчуаню (1166–1243 гг.) столь необъяснимыми, что вызвали следующее замечание: «Два государства жили на востоке и западе, и обе страны глядели друг на друга на расстоянии в несколько тысяч ли. Не знаем, по какой причине их объединяют и они получили единое наименование» [Кычанов, 1980, с. 143]. До сих пор эта сентенция Ли Синчуаня оставалась непонятой.

Вряд ли пока возможно столь же определенно локализовать другие татарские государства, упомянутые Рашид ад-Дином. Но его информированность о предмонгольской эпохе в истории татар, вопреки сомнениям В. В. Бартольда [Бартольд, т. 5, с. 559], ныне очевидна. Недаром компетентный источник XI в. называет обширный регион между Северным Китаем и Восточным Туркестаном «Татарской степью» [Махмуд Кашгарский, с. 159], — точно так же южнорусские и казахстанские степи именовались тогда мусульманскими авторами Дашт-и Кипчак («Кыпчакская степь»). Название «Татарская степь» хорошо согласуется с другими сведениями о расселении татар в IX–X вв. и объясняет, почему столетие спустя монголы, занявшие то же пространство, в тюркской и мусульманской среде, как и в Китае, именовались татарами. Это тюркское обозначение монголов привилось не только в Средней Азии и на Ближнем Востоке, но и на Руси, и в Западной Европе, вопреки тому, что сами монголы себя татарами не называли.

В китайской политической и историографической традиции, начиная с сунского времени, решительно преобладало поименование монголов татарами. Даже в тех случаях, когда для служащих сунских военных и дипломатических ведомств не было сомнений, как в самом деле надлежит именовать новых соседей империи, тексты редактировались желательным образом и этноним «монгол» заменялся либо на да-да, «татарин», либо на мэн-да, «монголо-татары». Очень показателен в этом смысле факт, приводимый Ли Синчуанем: «Когда монголы (мэн-жэнь) вторглись в государство Цзинь, [они] назвали себя Великим Монгольским государством (да мэн-гу го). Поэтому пограничные чиновники прозвали их Монголией (мэн-гу)». Позднее последнее название было заменено на мэн-да [Мункуев, с. 123]. Подобные замены были обязательны для официальных текстов даже при описании непосредственных контактов. Так, в отчете сунского посольства 1211–1212 гг., недавно опубликованном Г. Франке, монголов последовательно именуют татарами [Franke, с. 170 и сл.].

Еще более показателен случай, приводимый автором «Мэн-да бэй-лу». По его словам, Мухали, наместник Чингиз-хана в Северном Китае (го-ван Мо-хоу), каждый раз сам называл себя «мы, татары» [Мункуев, с. 53]. Ван Го-вэй, комментируя это место, замечает, что здесь просто употреблено то название монголов, которое было принято китайцами. Естественно, что Мухали, происходивший из племени джалаир, никак не мог называть себя татарином [Мункуев, с. 135].

Кыргызско-татарская война 842 г., участником которой был герой енисейской рунической надписи Кюлюг Йиге, стала отражением новой ситуации в Центральной Азии, определявшейся в IX–X вв. взаимоотношениями кыргызов, татар и киданей, прежних аутсайдеров, занявших тогда политическую авансцену.

Болгары, хазары и берсилы в евразийских степях

Вопрос о первом появлении болгарских племен в степях Юго-Восточной Европы все еще остается предметом острых дискуссий. Столь же остро дискутируется вопрос об этническом и племенном составе ранних болгар (по терминологии современных болгарских ученых — праболгар).

В «Хронографе», составленном в 354 г. в Западной Римской империи и сохранившемся в рукописи V в. (предположительно, этот альманах, реконструированный Т. Моммзеном, восходит к сборнику римского писца Филокала), среди народов, обитавших на востоке и происходивших от библейского Сима, рядом со скифами и лазами, названы некие vulgares. Это имя обычно трактуется как несколько искаженная транскрипция названия болгар. Однако же источник прямо связывает названное племя с зихами, т. е. адыгскими этническими группами Западного Кавказа.

Достаточно уверенно фиксируется появление болгар в Причерноморье лишь после падения империи Аттилы. В 480 г. восточноримский император Зенон обратился к болгарам, уже жившим в Причерноморье, за помощью против остготов. По существу, это первая фиксация политической значимости болгарских племен в ареале византийских геополитических интересов, а вследствие этого и в сфере внимания византийского дипломатического делопроизводства и византийской придворной историографии.

Довольно часто имя болгар или племен, входивших в болгарское племенное объединение (оногуры — оногундуры — хайландуры), упоминается в армянской историографии, главным образом в связи с набегами этих племен на Закавказье. Но достоверность хронологии армянских историков сомнительна из-за нередких и несомненно установленных анахронизмов в их сочинениях, а также их позднейшей переработки. Сколько-нибудь достоверные сведения относятся к концу V в. Что касается первоначальной территории, занимаемой болгарскими племенами, то указания источников слишком неопределенны, хотя во всех случаях речь идет о Причерноморье. Если судить по сведениям «Армянской географии» Анания Ширакаци (конец VII в.), болгары обитали где-то в Западном Предкавказье. Позднее именно этот регион с центром в Фанагории византийские историки назвали Великой Болгарией.

Хотя признание генетической связи болгар с тюркоязычными племенами преобладает в историографии, оно далеко не безоговорочно. Так, по мнению А. П. Новосельцева, «первоначально болгары представляли собой тюркизированных (когда — неясно) угров и были одним из их племен, обитавших, скорее всего, где-то в северной части современного Казахстана и увлеченных на запад в период гуннского нашествия» [Новосельцев, с. 72]. Такая довольно распространенная точка зрения неверна прежде всего хронологически, так как болгары появились к западу от Волги только после краха Гуннской державы. Она совершенно необоснованна и этнографически, ибо опирается только на очень сомнительные этимологические трактовки этнонимов болгарских племен.

Более убедительна иная концепция ранней этнической истории болгар, основанная как на комплексе сведений письменных источников, так и на достижении современной тюркологии в области истории тюркских языков. Ключевая роль принадлежит здесь восточноримской (византийской) историографии, в особенности Приску Панийскому, историку, прославившемуся своим отчетом о миссии в ставку Аттилы. В его другом историческом труде, сохранившемся лишь во фрагментах, рассказывается (фрагмент 30), что около 463 г. откуда-то из глубин Азии в Причерноморье вторглись некие неизвестные дотоле племена. Приск приводит их названия — огуры, сарагуры и оногуры.

Далее следует описание цепочки столкновений и войн, столь типичной для истории кочевников Евразии в самые разные эпохи. Подобные «цепные реакции» всегда заканчивались появлением в степях Юго-Восточной Европы, а иногда и много западнее, очередной волны степняков-завоевателей. По Приску, огуров прогнали с их земель жившие восточнее сабиры, а тех, в свою очередь, авары. Все они, в установленной последовательности, появились у границ Византии или ее заморских фем. А началась вся эта подвижка на запад степных народов с того, что на тех напал некий неизвестный народ, живший на берегу Океана, т. е., по представлениям античного мира, на краю света. Этот неизвестный народ, живший в стране морских туманов, внезапно стал жертвой грифонов, пожирающих людей, и должен был оставить свою страну.

Если исключить идущий от Геродота и очень популярный в античной и византийской традициях мотив грифонов, явно призванный объяснять необъяснимое, речь у Приска идет о вполне исторических событиях. Все они подтверждаются позднейшими источниками — византийскими, армянскими, сирийскими. Но наибольший интерес представляют в этой связи сообщения китайских историков о событиях, имевших место в V в. где-то очень далеко на западе, в степях возле Западного моря. До Китая донесся лишь глухой отзвук этих событий.