Юлия Остапенко - Свет в ладонях

• Название: Свет в ладонях
• Автор: Юлия Остапенко
• Жанр: Городская фантастика
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-271-43654-3

Королевство Шарми давно забыло слово «магия». Кому и зачем нужно волшебство, если по железным дорогам ездят поезда-люксовозы, у фабричных конвейеров стоят големы-рабочие, армию со дня на день пополнят полки железных солдат, – и даже у столичных светских львиц в моде не живые, а механические собачки?

Это называется «прогресс». А цена прогресса высока…

И потому за внешним благополучием королевства скрывается змеиный клубок заговоров и интриг. К власти и богатству рвутся все – принцы крови и члены правительства, гвардейцы и ученые, механики и даже простые рабочие.

В опасной игре своя роль есть у каждого.

Но кому предстоит сыграть главные роли?..

---

Эту сказку рассказывают своим детям только те матери, которые зачастую сами в семье исполняют то, что выпало на долю младшего брата. А суть сказки видят эти матери в том, что хитрый ум и сильная рука даже людские пороки и бестолковость сумеют направить на общее благо.

Дети этих матерей, играя на площади в праздничный день, случалось, тыкали пальцами в трёх мужчин – толстого, тощего и сильного, – степенно вышагивавших в окружении парадного караула, и кричали: «Смотрите, смотрите, три брата идут!»

И они сами не подозревали, насколько правы.

Ибо три главы последних великих домов в Шарми, единственные, кто устоял после революции сорок девятого года, были в точности как те три брата из сказки. Волло Киллиан был толст, как бочка, и ленив, как осенний шмель. Генри Дайдар был тощ, как жердь, и жаден, как сорока-воровка. Стюарт Монлегюр был силён, как зимний шторм, и хитёр, как старая, трёпанная волками и стрелянная охотниками лиса. Всем им было, в сущности, наплевать друг на друга, и каждый заботился о себе, в меру собственных потребностей и представлений о наживе. Однако, направляемые твёрдой рукою «младшего брата» (по странному совпадению, старшинство меж ними тоже было такое, как в старой сказке), они делали одно общее дело, и делали ко всеобщей выгоде. Стюарт Монлегюр, несмотря на то, что был моложе их всех, возглавлял Малый Совет и виртуозно умел использовать амбиции, тайны и преступления своих ближайших соратников во имя общего дела. А общее дело у них было только одно – набить потуже карман и пошире раскинуть паутину власти, которая в их руках была в последние годы более абсолютна, чем власть немощного и медленно угасающего короля.

В тот самый час, когда неподкупный капитан ле-Родд пялился на полурасшнурованный корсаж ассистентки доктора Мо, «три брата» попивали пунш во дворце Зюро, некогда главной королевской резиденции, а после революции и восстановления монархии – главного дворца заседаний Малого Совета. Кстати сказать, Малый Совет гнездился во дворце куда более просторном и роскошном, чем дворец Сишэ, нынешняя резиденция короля, – что уже само по себе о многом говорило. Впрочем, газеты этот факт обходили вниманием, так как, за редчайшим исключением, все были куплены Малым Советом и выпускали лишь те новости, манифесты и прокламации, какие Малому Совету было угодно в них видеть. Таким образом, ничто не мешало главам последних великих домов Шарми попивать пунш, покуривать сигары и поигрывать в карты в своё удовольствие.

Ничто, кроме смерти короля, бегства принцессы, полного провала розыскной операции и угрожающей неопределённости будущего.

– Неужели так трудно найти двух человек в этом чёртовом городе? – спросил, не скрывая раздражения, Волло Киллиан. Когда он бывал раздражён, то пыхтел и сопел, раздувая ноздри, что делало бы его похожим на большую старую жабу, если бы только он не был на удивление белозуб и красив лицом, которое если и оплыло, то вовсе не так критично, как можно было опасаться при его телосложении.

– Двух человек среди трёхсот тысяч, согласно последним переписям? О да, чего уж проще, – желчно ответил Генри Дердай, покачивая тростью и постукивая по её черепаховому набалдашнику бесчисленными перстнями, усыпавшими его костлявые пальцы и делавшими его похожим на огромную окольцованную птицу.

– Зону поиска смогли сузить лишь недавно, – сказал Стюарт Монлегюр, хмурясь и поглаживая свою аккуратную клинообразную бородку. Бородка была единственным, что несколько портило облик этого сильного, плечистого и мужественного человека. Стюарт Монлегюр надеялся, что никто не догадывается о его попытках скрыть под бородкой слишком тяжёлую челюсть, «мужицкую», как её недовольно именовала госпожа Монлегюр.

– Ага, значит, всё-таки сузили? И где же теперь их ищут?

– По последним доносам – в трущобах у Речного вокзала. Не думаю, что им удалось покинуть город, досмотр на выездах строжайший. Разве что ушли через какойнибудь подземный ход, известный только членам королевской семьи.

После этого сообщения Киллиан и Дердай окончательно приуныли. Монлегюр же продолжал задумчиво поглаживать бородку, погрузившись в свои мысли. Когда доходило до дела, то его делали все вместе, втроём, но думать и принимать решения ему приходилось в одиночку – как и полагается младшему брату из сказки.

– Думается мне, что пора, – изрёк наконец Стюарт Монлегюр, и двое его соратников воззрились на него в напряжённом ожидании, давая время взять свои слова назад.

Кажется, лишь теперь оба они осознали, во что ввязались и за что взялись.

Монлегюр заметил это по их лицам и насмешливо выгнул бровь.

– А что, друзья мои, вы надеялись, можно будет оттягивать вечно? Пора! Да не волнуйтесь вы, если что-то пойдёт не так, мы всегда сможем…

– Но тогда всё ещё более усложнится, – поспешно заметил Киллиан, а Дердай добавил:

– Если уж дадим делу ход, придётся идти до конца. Монлегюр кивнул, вполне довольный услышанным.

Собственно, это ему и требовалось – заставить их озвучить свою решимость и полную серьёзность намерений. За четверть века, отделявшие наивного и пылкого революционера Стью Монлегюра от чинного и рассудительного главы Малого Королевского Совета, «сильный и хитрый младший брат» успел изучить людей и знал, что, прежде чем заставить их сделать что-либо, надо убедить их, что они хотят этого сами.

– Что же, пора так пора, – сказал Монлегюр таким примирительно-скорбным тоном, будто Дердай с Киллианом уговаривали его что было мочи, а он до последнего упирался.

Затем он подёргал за шнур, вызывая слугу с канцелярскими принадлежностями.

Спустя час свиток с печатью Малого Совета и приказом немедленно явиться во дворец Зюро был доставлен капралу Клайву Ортеге в гарнизон городской стражи.

Тут ещё такое дело вышло: Клайв Ортега это послание получил не сразу. Благополучно отправив своего друга с его девицей из города, он затем не менее благополучно отстоял караул, причём проверял паспорта и сличал всех проезжавших девиц с карандашным портретом столь придирчиво, что заслужил в конце дня устное поощрение от капитана ле-Родда. От оного поощрения Клайву стало второй раз в жизни стыдно, потому что вот теперь-то он совершенно точно никакой похвалы не заслужил.

Тем не менее, пережив этот день, Клайв счёл нужным отпраздновать успех. Он взял в долг у сослуживца пару реалов и отправился на Петушиную улицу, дом три. Уведомив тамошних жильцов о благополучном разрешении «онизнают-какого-дела», Клайв предложил это отметить и вместе с Иветт, дядюшкой Гиббсом и Вуди направился в ближайший кабак, где все вместе весело и резво прокутили эту пару реалов. Клайв на радостях, что сумел спасти друга, напился пьян, объяснился Иветт в любви, полез к Гиббсу просить её руки и всему кабаку сообщил о своём намерении усыновить Вуди. Но, к счастью, трое жильцов подвальчика на Петушиной улице были люди хорошие и ловить захмелевшего парня на слове не стали. Они знали, что он так же беден и бестолков, как они сами, и живёт как живётся, веселясь, когда выпадет, делая по мере сил добро тем, кому может. Таким они его и принимали, и ничего больше им от него не надо было, как и ему от них.

В казарму Клайв вернулся за полночь, еле волоча ноги, поэтому письмо из дворца Зюро обнаружил только утром, когда с отчаянным стоном потянулся к прикроватному столику за бутылкой воды. Бутылка, естественно, перевернулась и, что не менее естественно, залила все бумаги. Ругаясь и чертыхаясь, Клайв сперва напился, а потом всё же разлепил левый глаз и посмотрел, что же это там за бумаги и чьи они вообще. На первом же конверте, запечатанном зелёным сургучом, значилось его имя. Зелёный сургуч был отличительным знаком высшей власти, а оттиск с узнаваемым силуэтом дворца Зюро уточнял, кто же из представителей этой власти заинтересовался Клайвом Ортегой.

Клайв никогда в жизни не получал уведомлений, запечатанных цветным сургучом, и уж тем более с оттиском какого бы то ни было дворца. Он разорвал конверт, взмахнул им, стряхивая воду, и вчитался в расплывшиеся буквы. И чем дольше он читал, тем шире раскрывались его глаза и тем глубже к пяткам погружалось сердце.

Они всё узнали. Никаких сомнений – они узнали, что он причастен если не к заварушке в Сишэ, то к побегу тех, кого винили во всех случившихся бедах. Впрочем, если бы его подозревали в пособничестве преступникам, никаких официальных уведомлений не появилось бы – его просто схватили бы посреди ночи и поволокли в каталажку, не разбираясь, пьян он или трезв. Но вместо этого ему прислали письмо, сдержанное, любезное, просящее поторопиться.

Клайв растолкал напарника, с которым делил комнату в казарме, и спросил, когда принесли письмо. Напарник, зевая и почёсывая подмышку, ответил, что вроде бы вчера вечером.

Клайв опять чертыхнулся и принялся одеваться, в волнении надев сорочку наизнанку и потратив не менее четверти часа на поиски второго сапога.