Наталья Ручей - К черту! Но если ты сделала все эти глупости…

• Название: К черту! Но если ты сделала все эти глупости…
• Автор: Наталья Ручей
• Жанр: Фэнтези

Аннотацияю Определенно, решать личные проблемы за счет ведьмы не лучший выход из тупика. Определенно, тупик иногда предпочтительней тоннеля, в который тебя запихивает ведьма. Определенно, об этом нужно думать перед тем, как из тихого, светлого города Анидат шагнуть в темные дебри Наб.Но если ты сделала все эти глупости…

---

Вот дом Дона, вот парадное, вот открытая лопасть ржавой двери, и всего-то от задуманного отделяет шаг. Но войти без разрешения хозяина не получится, а сам он и не думал спускаться. Чувствовал, знал для чего пришла или просто не желал ее видеть?

Его слова на прощанье, его попытка стереть ее память…

Он любит ее, даже если видеть не хочет, даже если не простит еще одного поцелуя с чертом. Не ее воля, и не Адэра заставляла сближаться, ибо души, вопреки телам, порознь. И вот сейчас — черт сжал ее плечи, давая понять, что только слово, и унесет из города, но она хотела другого: остаться, любить, видеть, надеяться…

Плечи дрогнули от теплых ладоней Адэра — быстро мех его высох, а она до сих пор ощущала капли дождя, стекающие с влажных волос к шее. Пока крылья сообразили, что хоть для чего-то пригодны, пока сложились над головой в зонтик — медлительные, непокорные, чужеродные; выдерни их кто-то сейчас, Вилла ничего не потеряет. Уж лучше теплый мех, нервный хвост, и половина рога, чем такая красивая бесполезность на плечи.

И даже когда они обретут силу, что может быть худшим наказанием, чем летать, одной? Ей нужны были крылья, чтобы жить в городе демонов на равных, чтобы не в тягость Дону, чтобы не приходилось, как пешку по шахматной доске, бесконечно ее телепортировать. А теперь? Теперь зачем они ей?!

Дыхание Адэра коснулось уха, и тело ее отозвалось дрожью. Такая вот прихоть Богов: любить одного, и при этом желать другого. Вилла почти увидела, как оборачивается, расстегивает его рубашку цвета весеннего неба, просит принять второй облик и, потерявшись в светло-кофейных глазах, требует у губ поцелуя. Шантажом, отступлением, если попробует ускользнуть сам — атакой.

Тихий голос, подобный афродизиаку, закрывал глаза на приличия:

— Его может не быть в городе.

Подняла голову вверх, на темные окна с выбитыми стеклами. Она никогда не была в комнате Дона, и только сейчас удивилась этому. Почему? И кто удерживал ее? Дон или она сама? Женская интуиция подсказывала: переступи она порог его комнаты, обратного пути не было бы, и куда там его отмазкам с пожирающей сущностью, внешностью, и вожделением только лучшего для нее. Их отношения стали бы выбором, их выбором, лучшим, для них двоих.

Вилла не могла видеть при таком скудном освещении, тем более что комната не освещалась вовсе, но чувства, обострившись, подсказывали:

— Он здесь. Дома.

Потоки силы, уловив родственную стихию, качнулись из стороны в сторону, высунули любопытную мордочку и ласково попросили их отпустить. Недалеко. Ненадолго. Пожалуйста, а? Не получив желаемого, капризно поджали губы и, подобравшись, ударили изнутри. Пусти! Нас! Крушить! Давить! Подавлять! Владеть! Брать!

Утихомирились, сменили тактику.

— Мы хорошие, — оскалили ядовитые зубки, — да-да, не веришь?

— Тихо! — шикнула Вилла, и потоки и руки черта оставили ее в покое.

Сделала шаг к дому, подняла лицо к нависшему над головой сумраку, закрыла глаза, расправила крылья. Оттолкнулась от неба, и…

Не вышло взлететь! Снова!

Несколько перьев, кружась, затерялись в сером облаке неба; плечи заныли, живот скрутило от взбунтовавшихся неудачей потоков силы. Пусти! Пусти нас! Пусти! Мы почти ничего плохого не сделаем! Веришь?

— Нет, — вытерла выступивший на лбу пот, покачала головой, отгоняя чужое требование.

— Я должен был раньше догадаться. — Адэр, не спрашивая позволения, принялся разминать ее ноющую шею и спину. — Обряд не завершен?

Положил руку ей на грудь, уловил суматошное сердцебиение.

— Черт! — выругался и дернул хвостом при упоминании своей сути. Его рука предупреждающе напряглась. — Я верну тебя в Ристет.

— Я туда не вернусь.

Адэр пропустил слабое сопротивление мимо ушей. Сам он надолго задерживаться здесь не собирался, Вилла вряд ли в таком состоянии осуществит задуманное, с минуты на минуту может рухнуть на небо безвольной куклой на крылышках. Одно дело — прихоть, которую утолить несложно, кратковременная прогулка, эффектный взмах коротким ножичком, и совсем другое — зависнуть в городе мертвых в таком беспомощном состоянии. Нет, для забав монстра он ее не оставит.

— Вернешься, — прошипел угрожающе и обнял, чтобы телепортировать.

— Подожди! — она выкрутилась ужом. — Я не уйду, не увидев Дона!

Похоже, за эмоциями девушка не понимает очевидного, ну, так он ей подскажет.

— Сомнительно, что он не хочет тебя видеть.

Не веря, покачала головой, взгляд серых глаз наградил упреком. Вот так всегда, врешь — лелеют и холят, начнешь говорить правду — как минимум мысленно, посылают к черту. Адэр притворно-тяжко вздохнул и разжевал суть, как маленькому ребенку:

— Я думаю, он знает о ноже.

Вилла закрыла глаза, словно это простое действо могло спрятать правду. Если Дон знает, она… Он знает и поверил?! Это в ее интересах, чтобы знал, а больше — чтобы поверил, но сама она не верила, что Дон мог подумать, будто она действительно по своей воле решила его убить. Путано мысли старались дать объяснение, крутились, вертелись, но в логическую цепочку не складывались. Неужели Дон посчитал, что она хочет избавиться от него из-за жемчужины?! Но невероятней, что побоялся с ней встретиться, выяснить сам.

— Нет…- прошептала чуть слышно, нет, это не похоже на Дона. Он не станет избегать ее только потому, что знает, зачем пришла. Молчание Адэра действовало на нервы, хотелось толкнуть его, вырвать хвост или медленно срезать с него по кусочку, смеясь и глядя в затуманенные болью глаза.

Встряхнула с себя наваждение, и потоки силы недовольно поджали губы, потрескавшиеся от ожидания крови. Они хотели веселья, драки, зрелищ, они устали казаться пушистиками, они устали сидеть в клетке из клеточек ее тела. Они, как в первый день своего появления, казались чужеродными, пугающе незнакомыми и только притворяющимися покорными. Потянулась к ним мысленно, но они увильнули.

Научится, убедила себя, несмотря на сильное беспокойство, управлять ими. Потоки язвительно хохотнули, и память подыграла им, в эту минуту подбросив кадр, когда Дон сказал, что не ясновидящий, будущего не видит, но если это уже произошло в городе…

Почему если один за всех, то обязательно против нее?

Адэр прав: Дон знает, что она в городе, и знает, что у нее нож. Но догадывается или нет для чего?

— Ты хочешь убить меня.

Вилла дернулась в руках черта, но, вспомнив, как важно не выдать настоящих эмоций, приникла обратно. Рука Адэра крепко, насколько позволяли крылья, прижала ее к себе. Проверив разрушенный блок — заперто, глухо, как в шахте лифта, Вилла позволила себе насладиться любимым. Высокий, красивый, с дразнящими тремя веснушками на носу, легкой небритостью, которая после поцелуев жгла щеки. Он был без иллюзии, но она отбросила внушаемый им образ, вычеркнув из памяти лысый череп с кусками свисающей обугленной плоти, иссохшие конечности и трепыхающуюся начинку в худощавом разлагающемся теле. Он так навязчиво хотел заставить ее увидеть себя своими глазами. Мол, вот он я, такой, смотри! Вот он я, настоящий!

Нет, Дон, настоящий ты мой, и такой, каким я тебя вижу.

Она хотела его обнять, прижаться к нему, и пусть устрашает новыми образами и иллюзиями. А она скинет их все, и снова увидит суть. Потом, потом, когда у них все получится, в распоряжении будет почти вечность…

Он практически бессмертен, а ей крылья продлят годы, чтобы могли насладиться ощущением двоих и единого целого в огромном, пустом городе. В целом мире. Но сейчас он не должен знать о ее настоящих чувствах — пусть лучше верит, что пришла отплатить за свадьбу, что состоялась без ее ведома, за брачную ночь, которой не было, за ее безуспешные поиски первого любовника…

Понимает ли Дон, что если бы был рядом, пусть даже таким как сейчас, она никогда не отправилась на поиски черта? И никогда не изведала чужих поцелуев? И никогда не позволила другому к себе прикоснуться?

Еще есть возможность все поправить. Она постарается, скроет эмоции, притворится бездушной. Для него. Чтобы сделать свободным. Для себя. Чтобы любить не только платонически, а всеми возможными способами. Для них. Чтобы не гнать друг друга, оберегая. Она не могла подойти, объяснить, почему сделает то, что сделает, не могла попросить потерпеть чуть-чуть и вогнать нож в сердце, будто шприц в вену. Только если Дон поверит, что никто для нее, только если ему больше незачем будет цепляться за существование, только если она предаст его, не понарошку, а по-настоящему…

Ее крылья, расправившись, обняли сзади черта, еще ближе прижав их тела друг к другу, и рука черта с готовностью обхватила ее талию. Дон со снисходительной улыбкой наблюдал за их телосплетением.

— Мне кажется, — выставила запястье, и черная жемчужина отразилась в сверкнувших глазах Дона, — я имею на это право.

— По закону империи ты можешь делать со мной, что хочешь, и ты выбрала мою смерть?