Отто Кернберг - Тяжелые личностные расстройства: стратегии психотерапии

• Название: Тяжелые личностные расстройства: стратегии психотерапии
• Автор: Отто Кернберг
• Издательство: Класс Независимая фирма
• Жанр: Психология
• Год: 2005
• ISBN: 978-5-86375-024-8

"Одна из самых трудных проблем психиатрии – это проблема дифференциального диагноза, особенно в тех случаях, когда можно подозревать пограничное расстройство характера.

Пограничные состояния следует отличать, с одной стороны, от неврозов и невротической патологии характера, с другой – от психозов, особенно от шизофрении и основных аффективных психозов."

---

НЕТЕРПЕНИЕ “ЗДЕСЬ И СЕЙЧАС”

Когда терапевт понимает, что время сеанса проходит бесплодно, ему следует оставить тактику терпеливого выжидания – он уже терпел достаточно долго – и стать нетерпеливым; отказаться пассивно принимать уничтожение своей психотерапевтической работы, повторяющееся снова и снова. Он должен активно противостоять такому отыгрыванию сильной агрессии вовне. Но эта “активность” не означает, что он должен оставить позицию технической нейтральности.

Иногда терапевт истощен и не может ни думать, ни что-нибудь говорить. Когда терапия в тупике, терапевту иногда кажется, что не только ничего не достигнуто, но и что он сам не способен дать пациенту ничего нового. Он как бы полностью парализован в своих идеях, чувствах или действиях, которые могли бы изменить ситуацию. Когда терапевт попадает в такое субъективное состояние, это значит, что в данный момент разрушен или подвергается отрицанию сам смысл взаимодействия. Такая ситуация лишь пробуждает в терапевте тревогу.

Терапевт чувствует, что надо начать все заново, но не знает, как; он чувствует свою ответственность за невыполненные задачи и вину за то, что позволяет пациенту сохранять положение вещей, которое терапевту не представляется полезным. Такие чувства также оживляют в терапевте все возможные виды контрпереноса. Терапевт может использовать эти плохие моменты терапии для исследования самого себя и извлечь отсюда пользу.

Когда терапевт убежден, что его вмешательство рождено не потребностями, коренящимися в контрпереносе, но реальными нуждами пациента, он должен активно начать конфронтацию, представив пациенту тот факт, что ничего не происходит и что им обоим необходимо как можно скорее выяснить причины этого. В самом деле, это основная задача обоих участников терапии. Если пациент реагирует злостью и подозрительностью на попытку терапевта исследовать и разрешить ситуацию терапевтического тупика, надо исследовать искажение в его восприятии действий терапевта.

Один пациент в анализе мгновенно засыпал, когда аналитик обращал его внимание на перенос; он никогда не засыпал при других обстоятельствах. Затем постепенно это поведение распространилось на все ситуации, косвенно связанные с обсуждением переноса: на комментарии аналитика о засыпании пациента, замечания о засыпании при комментариях о засыпании и так далее. Задним числом это производит впечатление сильнейшего, почти удивительного вытеснения, но в тот момент данное поведение отражало бессознательное стремление пациента напасть на аналитика, который представлялся садистической отцовской фигурой. Аналитик стал все больше и больше обращать внимание пациента на его спокойствие и беззаботность в ситуации, приведшей к возникновению длительного – на несколько месяцев – тупика. В процессе интерпретации фокус постепенно расширялся, так что в конце концов вся жизнь пациента как бы сосредоточилась вокруг его тенденции засыпать в кабинете аналитика. Систематический анализ данного поведения открыл, что оно служило отыгрыванием вовне негативного переноса, связанного сначала с бунтом против эдипова отца и позднее – с конфликтами с доэдиповой матерью.

Вряд ли нужно подчеркивать, что терапевт должен действовать лишь тогда, когда он свободен от негативных враждебных чувств к пациенту. Такая агрессия, направленная на пациента, есть “нормальная” реакция, но она обычно смешивается с реакциями агрессивного контрпереноса терапевта. Терапевт должен сдерживать эти реакции, используя их для понимания. Пациент может чувствительно относиться к агрессии и конфронтациям терапевта, и тогда интерпретация страхов пациента, что терапевт прервет лечение в наказание за бессознательное стремление пациента сопротивляться терапии, может стать важным шагом для прояснения природы этой ситуации переноса.

Я считаю, что для терапевта лучше рискнуть и побыть “слоном в посудной лавке”, чем оставаться неподвижным и спокойным, как бы соглашаясь на то, что пациент продолжает уничтожать время. Активный подход, по крайней мере, показывает пациенту заботу терапевта, его решительное нежелание терпеть немыслимую ситуацию и его веру в возможность изменения. Особенно трудно терапевту принять тот факт, что ничего не происходит, при работе с пациентами, уже много лет потратившими на терапию. Накапливающаяся вина, реалистичная или нет, за то, что так долго приходилось терпеть ситуацию тупика, также является препятствием изменению, на сей раз – со стороны терапевта.

ВРЕМЯ И ЗАДАЧИ ТЕРАПИИ

Терапевт должен напоминать пациенту, что лечение не движется вперед, он должен снова и снова возвращаться к основным целям, поставленным при начале терапии, и показывать, как пациент, предполагающий, что терапия должна и может продолжаться вечно, об этих целях забывает. Терапевт должен подчеркивать разницу между целями терапии и целями жизни пациента, как об этом писал Тихо (Ticho, 1972).

Так, например, у женщины сорока пяти лет, которая развелась с мужем, завершив этим серию садомазохистаческих взаимоотношений с мужчинами (все кончались ее фрустрацией и разочарованием из-за того, что те ее бросали), появилась длительная реакция гнева на терапевта, поскольку он не отвечал на ее любовь. Тщательная и достаточно полная интерпретация смысла такого поведения, проводившаяся в течение долгого времени, не привела к его разрешению. Наконец терапевт понял, что пациентка тайно мечтала выйти за него замуж, причем именно из-за этого она и пришла к нему на терапию. Тогда терапевт конфронтировал ее этим фактом. Конфронтация, указывающая на нереалистичное смешение целей жизни и целей терапии, привела к тому, что пациентка в гневе бросила терапию и отказалась ее продолжать или же обратиться к кому-то еще. Цели терапии надо было исследовать с самого начала ее лечения.

РАЗРУШЕНИЕ ВНЕШНЕЙ РЕАЛЬНОСТИ

Внимание, направленное на главные цели терапии, должно дополняться пристальным вниманием к непосредственной реальности пациента. Обычно при выраженном продолжительном тупике пациент пренебрегает также обстоятельствами своей непосредственной реальности и испытывает почти осознанное чувство торжества, уничтожая свои собственные достижения. Это торжество над терапевтом, чье бессилие каждый день становится все очевидней благодаря невозможным ситуациям и несчастьям в жизни пациента. Очень важно, чтобы терапевт интерпретировал бессознательный (а иногда сознательный) гнев, направленный на него, выражающийся в том, что пациент играет в русскую рулетку в своей повседневной жизни.

Пациент должен принять на себя ответственность за текущую жизненную ситуацию и за свои планы на отдаленное будущее. Мы предполагаем, что любой пациент, проходящий психоаналитическую психотерапию амбулаторно, способен отвечать за свою жизнь. Эта степень ответственности является мерой, по которой мы оцениваем и интерпретируем отыгрывание переноса вовне. При крайних формах тупиковой ситуации отыгрывание вовне может выражаться в том, что пациент сжигает все мосты в настоящей своей жизни и на будущее, втайне ожидая, что терапевт возьмет ответственность на себя; это надо постоянно интерпретировать.

Все это говорит о том, что надо с самого начала тщательно оценить показания и противопоказания к психоанализу или интенсивной психоаналитической терапии у пограничных (как и у всех прочих) пациентов. Это иллюстрирует три ранее описанные (гл. 6) темы, определяющие приоритет интерпретации на каждом сеансе при работе с пограничным пациентом: преобладающий тип переноса на данный момент, актуальная жизненная ситуации пациента и основные цели терапии.

ИНТЕРПРЕТАЦИЯ ДИССОЦИИРОВАННЫХ ЛЮБВИ И ЗАБОТЫ

При условиях, описанных выше, может помочь также интерпретация расщепления, существующего между агрессивными, требовательными и направленными на саморазрушение установками пациента в переносе и, с другой стороны, теми периодами терапии, когда он спокоен, дружелюбен, расслаблен и выражает заботу о терапевте. Нужно соединить “эти островки”, где Эго сохраняет способность наблюдать и где, возможно, остается способность заботиться о себе, с той сферой личности, где преобладает необузданная и неисследованная агрессия. Хотя такая тактика с теоретической точки зрения очевидна, на практике, как легко понять, даже несколько тихих, спокойных, “хороших” моментов являются огромным облегчением для терапевта – без этих передышек терапия с таким пациентом может показаться кошмаром.

Поэтому у терапевта появляется искушение вступить в бессознательную сделку с защитными механизмами пациента, чтобы сохранить свои собственные добрые чувства по отношению к нему на фоне неудержимой агрессии. Терапевт должен с помощью сознательного усилия помнить, что пациент показал способность работать над своими проблемами (иначе он не был бы в данном виде терапии), терапевт также должен вспоминать о хороших сторонах пациента. Вера в скрытые возможности пациента, доверие к его способности учиться позволяют терапевту активно применять конфронтацию, не заключая сделку о создании защитного островка добрых отношений и не уступая давлению вины, связанной с тем, что пациент воспринимает конфронтацию как нападение.