Елена Саринова - Сотая бусина

• Название: Сотая бусина
• Автор: Елена Саринова
• Жанр: Любовно-фантастические романы

В одной деревне ремесленной в стране замечательной Ладмения жила девушка Анастэйс. Жила в своем доме большом и светлом, в наследство от тетушки доставшемся с котом, философом себя считающим и верной домовихой. Жила, не тужила и о большой и пламенной любви мечтала, так как магом огня была, к тому же. И дождалась. Правда, сначала неприятностей, которые романтическим языком "испытанием любви" называются на веропрочность и порокоустойчивость. А началось все с бусины...

---

   В моем сне у меня были крылья. Я их не видела, но, чувствовала, напрягая с каждым их взмахом спинные мышцы. А надо мной было небо... И еще в моем сне была Гелия. Она летела сбоку и немного ниже. И тоже с крыльями - большими, отражающими розовое рассветное солнце. Хотя, аланты ведь летают совсем без них... Но, это же сон... Гелия смотрела на меня своими огромными алантскими глазами и смеялась: 'Видишь? Я же тебе говорила!'. И в ее глазах тоже отражался рассвет. А еще мое удивленно-испуганное лицо... Вот, значит, чего я боюсь... Но, все же лечу... Лечу...

   - ... Сама у нее это и спроси... Нет, спроси... А на меня она, наверное, до сих пор злая... А вот это уже чистой воды инсинуация...

  Да... Видимо, все-таки неудачно мы с Глебом новое тело для умника выбрали . К его мании великолепия теперь еще и расчленение личности прибавилось - сам с собой беседы ведет... Мы с Глебом... Пересилив предательское пощипывание в носу, я вдохнула по глубже и разлепила-таки, склеенные высохшими слезами глаза:

   - Что тебе надо, Зеня?

   - Не мне, а нам... Один бы я не пришел, - пробубнил кот и скосил взгляд набок.

  Туда, где из густой садовой травы торчала сейчас тетушкина позолоченная сахарница с длинной душкой и откинутой крышечкой. И из под этой крышечки - из темноты горели два маленьких глаза... Ну, надо же! Хотя, по-другому то - своими ногами, домовые покидать жилища права не имеют. Пришлось, ради такого исключительного случая даже сесть... и пару раз услышать привычное 'и-ик':

   - И что вам двоим от меня надо? - гораздо мягче повторила я свой вопрос.

   - Грундильда переживает, как у тебя дела. Ведь уже вечер и еще... она хотела спросить...

   - Одна Грундильда переживает?

   - Ну, ладно, - тряхнул головой Зеня. - Мы оба за тебя переживаем и хотим знать, какое решение ты приняла?

   - По поводу?

   - По поводу твоего... переезда в столицу, - закончил кот и посмотрел на меня такими жалостливыми глазами, что, мне сразу стало стыдно и за свой тон и за свои, сказанные недавно в его адрес слова и вообще за все на свете, даже с его персоной не связанное.

   - Никуда я отсюда не поеду. Это мой дом и вы - моя семья. Правда... теперь уже без нашего некроманта.

   - Он тебя бросил, хозяйка? - удивленно пропищала тетушкина реликвия.

   - Бросил? Нет. Он предоставил мне право выбора. И я этот выбор сделала, - 'А о том, как тяжело он мне дался, вы узнаете на собственных шкурках. Потому что в ближайшие дни хорошего настроения от меня не ждите', - добавила уже про себя. - Погодите-ка, дорогие мои. А откуда вы вообще узнали о теме нашего с Глебом разговора?

   - Догадались, - зевнул во всю пасть умник. - Ведь когда-то же он должен был состояться, этот разговор. Я вообще удивляюсь терпению нашего некроманта. Столько лет женихов отва... - начал было кот, а потом свою пасть захлопнул.

   - Каких таких женихов? - зацепилась я за его слова и спрыгнула со скрипучей качалки.

   - А-а, что уж там... Твоих женихов, Стася. Ты того заезжего музыканта из Тайриля помнишь?

   - Не-ет, - честно попыталась я напрячь память.

   - Ну, конечно - пять лет прошло. А я вот помню... как он драпал от нашего дома, да так, что гитара его только тренькала... А хозяина стеклодувной мастерской из Либряны?

   - Это, у которого брат здесь живет, на соседней улице?

   - Ага, жил. Они вместе, после ночного представления под их окнами теперь в Либряне живут... А, вот этого, с...

   - Постой-ка, так их что, Глеб от меня отвадил? - прищурила я глаза. - И каким образом?

   - Да разными. А вообще, хорошо мы с ним развлекались, - довольно потянулся Зигмунд, а потом, вдруг, нервно подпрыгнул на месте.

   - Что это с тобой? Еще кого-то вспомнил из своего темного с некромантом прошлого? - медленно двинулась я в его сторону.

   - Нет. Блохи, хобья сила... одолевают, - плюхнулся кот в траву и уже, задрав выразительно заднюю лапу, посмотрел на меня. - Стася, ты чего это? Дела то прошлые.

   - Ага. А расплата за них - настоящая, - подхватив из травы сахарницу, понеслась я вслед за улепетывающим зигзагами котом.

   - Хо-хозяй-ка! Меня-я не вытряси-и!..

   Хозяйка... Слово для меня привычное уже на протяжении семи лет. Да, я - хозяйка. Хозяйка своего дома, своей жизни. Я за все происходящее в ней отвечаю. И плачу за все тоже сама, мало рассчитывая на снисхождение или торг. Был со мной рядом мужчина - друг, любовник, наставник. Но, когда за все это, такое ценное, мне предложили заплатить еще выше...

   - Не-ет, спасибо, - категорично затрясла я головой и пошла по рядам дальше.

   - На пол меденя(5) скину, - без всякой надежды бросила мне вслед торговка.

   - Да, хоть на целый... Все равно дорого, - это уже было сказано исключительно себе под нос. К тому же, прямо по курсу призывно блеснула загорелая лысина моей главной цели прихода на развал - рыба у Николы всегда исключительной свежести. Правда, только с утра пораньше...

   - Здравствуй, труженик весла и удила! - шлепнула я на утоптанную землю свою, почти полную корзину и распрямила спину.

   - Доброго утречка... - водрузил мужик на прилавок ящик с раками и разинул свой белозубый рот. - Ух ты, прости Господи... Ну, ты, Стася, даешь!

   - А что, тебе не нравится?

   - А, знаешь... нравится. Только ты, слышь, - поманил он меня мокрым пальцем. - мимо храма нашего с непокрытой головой не ходи. А то отец Аполлинарий с крыльца со страху зверзнется, - и громко захохотал, отшатнув, парочку колупающихся в мелких ершах старух.

   - У нас с ним взаимное игнорирование - он меня в упор не видит, а я его, - угрюмо успокоила я рыбака. - Карасиков взвесишь, как обычно?

   - Об чем речь, Стасенька? - зачерпнул пятерней свой скачущий желтобрюхий товар мужик. - Гнорирование у вас, значит с нашим батюшкой?.. Надеюсь, что наумовская мука тебе такую тяжкую потерю перевешивает?

   - Так не моя она, а Зигмунда. За его лечебные сеансы. С ним Наум до сих пор мукой расплачивается, - пустилась я в объяснения, а потом мысленно махнула рукой.

  А вообще, кому объяснять? Здесь все друг про друга всё знают и без оправдательных лепетаний от первых лиц. Это ж деревня. И, как выяснилось чуть позже, знания эти территорией Мезонружа никак не ограничиваются...

   Судачили трое: двоих из которых я знала в лицо, а третью - по имени, как недавнюю зенину клиентку. Правда, сегодня она была колоритно дополнена 'наливным' синяком вокруг правого припухшего глаза:

   - Доброго вам, - кинула Дивина на меня рассеянный взгляд и отвернулась обратно к своим товаркам. - Точно говорю - знаменье это. Чтобы все, да сразу в одно место? - и для убедительности часто закивала головой.

   - Так может, кошка тамошняя загуляла? У них в Мочалино все немного... того, - вступила с ней в диалог вторая дама, с вытянутым, как молодой месяц лицом.

   - Или забор чем намазали, - подала голос третья - самая из них молодая и близкая к истине. Это я знала точно, потому что, о каком именно 'знаменьи' идет речь, догадалась очень быстро. Но, моя знакомица с синяком опровергла разом обе выдвинутые версии:

   - Да что вы мне тут вбиваете?! - категорично всплеснула она руками и тут же зыркнула по сторонам. - Илуниха - моя сватья и я верно знаю, что нет у нее никакой кошки, - произнесла женщина уже гораздо тише. - У нее во дворе здоровенный кобель на цепи сидит. А забор свой она сразу с утра весь обошла, когда это ночное непотребство с драками и воем закончилось. Не было на том заборе ничего, кроме пометок всех мочальных котов разом. Ее переулок теперь по этой срамоте люди дальней дорогой обходят... Особенно, когда ветер от забора...

   - Так ты, Дивина, говоришь, кобель у нее на дворе? А почему он тогда ночью лай не поднял? - задала еще один здравомыслящий вопрос молодица. И я даже на него знала точный ответ - заклятие сна, трижды примененное нами в ту памятную ночь. Но, кроме меня этим знанием обладал один лишь Глеб.

   - А я что вам говорю? - лупанула месяцеликую собеседницу по руке Дивина. - Знаменье... Только вот к чему?.. - а вот на этот вопрос уже не знали ответа все мы...

  И, воспользовавшись образовавшейся в разговоре задумчивой паузой, я оторвалась от соседнего с дамами прилавка. Не забыв заплатить за прихваченный с целью конспирации баклажан. Да... Судя по сокровенности, с которой новость про мочалинское знаменье обсуждалась, очень скоро она будет полоскаться по всем деревенским улицам... Интересно, как на такие 'дела' моя тетушка ходила? Жаль, что в записях ее эта информация отсутствует...

   - А власы ее, как лазоревый цвет.

   Улыбка ее, как предгорный рассвет.

   Лицо перламутру уступит едва.

   Глаза же... Глаза же... Вот с дамскими глазами у меня всегда проблемы. Лучезарного дня, Анастэйс!

   - И вам не замерзнуть, - поприветствовала я нагнавшего меня уже на выходе с развала мужчину.

  Мужчина был худ, высок и чрезвычайно сутул. На длинных волнистых волосах носил кожаный ободок, а за спиной - раздолбанную в многолетних схватках с 'поклонниками' лютню. И звали его Аргус. Что он делал в нашей, не ценящей утонченную поэзию деревне, я никогда не могла понять. Уж лучше бы затерялся в каком-нибудь большом городе, да слагал бы там свои посвящения и оды. А нет, его, как закоренелого преступника все время тянуло на место своего постоянного литературного преступления. За что и получал регулярно от разбуженных среди ночи дружков своих муз. А некоторые так просто собак спускали. Вот и сейчас, просторная аргусова рубаха в паре мест радовала взор бледным поэтическим телом. А его правый глаз... Может, у нас в Мэзонруже тайное общество образовалось и его членов фингалами помечают?