Лев Данилкин - Юрий Гагарин

• Название: Юрий Гагарин
• Автор: Лев Данилкин
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Науки о космосе
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-235-03440-2

Опросы показывают, что Юрий Гагарин — главный герой отечественной истории XX века. Тем удивительнее, что за многие годы в России так и не было создано адекватного — откровенного, объективного, привязанного к современности — жизнеописания первого космонавта. «Юрий Гагарин» Льва Данилкина — попытка «окончательной», если это возможно, закрывающей все лакуны биографии «красного Икара»; наиболее полная на сегодняшний день хроника жизни — и осмысление, что представляют собой миф о Гагарине и идея «Гагарин». Интервью с очевидцами и тотальная ревизия российских и иностранных источников помогли автору ответить на базовые вопросы. Является ли Гагарин всего лишь воплощением советского дизайна — или он в самом деле был обладателем неких уникальных качеств? Что на самом деле произошло 12 апреля 1961 года? Как первый космонавт справлялся с «гагариноманией» — статусом самого знаменитого человека планеты? Что такое Гагарин: продукт строя и эпохи — или ее зеркало и оправдание? Существовал ли конфликт между ним и политическим руководством СССР? Какова подлинная причина его гибели? Был ли его успех всего лишь везением, результатом осознанного жизнестроительства — или осуществлением некоего высшего замысла? Что было бы с Гагариным и СССР — не погибни «первый гражданин Вселенной» в марте 1968-го и доживи он до наших дней? Книга посвящена 50-летию первого полета в космос.

---

Гагариниту повезло больше. Этот минерал из группы сложных фторидов встречается — хоть и очень редко — не на метеоритах, а в щелочных гранитах или связанных с ними пегматитах. Место обнаружения — Тува и Казахстан. Цвет: бесцветный и розово-желтый. Твердость по минералогической шкале 4–4,5; плотность 4180–4520 кг/м. Какие могут быть вопросы? (58).

55

На этом история японской куклы — кажется, именно той, хотя не наверняка — не заканчивается. В какой-то момент она попала в Музей космонавтики (надо полагать, именно потому, что гагаринские дочери прочли о готовящемся сюрпризе в газетах и, глубоко разочарованные, отказались принять дар) — а в 1990 году сироту приютил кто-то из космонавтов, взял ее с собой в космос — с тех пор принято использовать ее как «индикатор невесомости»: в момент исчезновения гравитации кукла начинает «плавать» — демонстрируя привязанному к ложементу космонавту, что он, наконец, попал туда, куда хотел (51).

56

Партизан; в более широком смысле — человек войны, вечный боец. — Прим. ред.

57

О том, насколько существенной была принадлежность Гагарина к армейским структурам, можно судить по эпизоду января 1963 года, рассказанному Каманиным (9): в Центре подготовки космонавтов проходило некое праздничное мероприятие, на котором присутствовал маршал ВВС Руденко. «Когда за 10–15 минут до начала вечера человек 20 генералов и офицеров собрались в комнате президиума, маршал заметил, что Гагарин и Карпов пришли не в казенных форменных ушанках, а в шапках из серого каракуля. Руденко не придумал ничего лучшего, как поставить Карпова и Гагарина по стойке „смирно“ (а сам сидел) и при всех учинить им разнос за „недисциплинированность“. Гагарин выслушал упреки начальства внешне спокойно и заявил, что им сшили зимнее обмундирование в военном пошивочном комбинате и что там знают уставные требования по форме одежды лучше всех нас. Маршал упрямо настаивал на своем и требовал дисциплинированности. Я сидел и краснел за маршала; его выходка и по форме, и по существу была просто глупой. В пункте 35 приказа МО № 70 записано: „Офицерам разрешается носить шапку-ушанку из серого каракуля при повседневной форме одежды вне строя“. Карпов и Гагарин чувствовали всю неправоту и бестактность Руденко, но не хотели при всех „сажать его в лужу“».

58

Генерал Николай Петрович Каманин (1908–1982; летчик, спасатель «челюскинцев», Герой Советского Союза № 2, во время ВОВ командовал авиакорпусом) — очень важная во многих отношениях фигура. В 1960 году его назначили помощником главкома ВВС по космосу — и с тех пор он стал высшей инстанцией для всех космонавтов вообще и Гагарина в частности. Каманин не просто командовал Гагариным, был его надсмотрщиком; он воспринимал его как свой проект — и лепил медийный образ Гагарина; он отвечал за формирование канона литературы о первом космонавте; он был фильтром, через который просачивались сведения (все биографы, работавшие над прижизненными описаниями Гагарина, вынуждены были прибегать к каманинскому посредничеству, получать его визу — и кого-то он допускал, а кого-то нет; если вы были журналистом, то не могли опубликовать интервью с Гагариным, не прошедшее через Каманина; сам Гагарин следил за этим очень строго) — и сам практиковал литературные опыты, много публиковался; причем оказался не просто хроникером, но и весьма небесталанным литератором; видно, что у него сильная рука, даже в тексте. Ему хорошо дается речь от первого лица — его, каманинское, «я» редко можно перепутать с чьим-либо; оно узнается, даже если текст не подписан. Особенно хорошо ему удавались торжественные, высокопарные фразы: «Пройдут века, человечество прочно обживет околосолнечное пространство, и на всех планетах, где будет человек, никогда не забудется имя Юрия Гагарина — первооткрывателя космоса и первого гражданина Вселенной. Это пишу я, хотя мне лучше других известно, что…» и т. д.

В 1990-е выяснилось, что на протяжении многих лет Каманин, пользуясь своим неприкосновенным статусом, вел откровенные дневники — где описывал события, не попадавшие в газеты, критиковал вышестоящие органы и высказывал свои соображения, часто противоречащие общепринятым в ту эпоху. Космонавты знали про то, что их «дядька» — воплощавший для них образ мудрого учителя; кто-то вроде магистра Йода (и тоже склонного выражаться не без поэтичности) — ведет дневники, однако вряд ли предполагали, до какой степени подробно он фиксировал особенности их поведения; в свое время публикация этих записей произвела фурор.

Дневники Каманина очень интересно читать; это самый связный и выглядящий очень убедительным источник сведений о Гагарине; они оставляют очень благоприятное впечатление об их авторе, который кажется человеком адекватным, умным, честным — уж точно не каким-нибудь сумасбродным геронтократом, какими показывают советских генералов в фильмах о Джеймсе Бонде. Особенно трогает, что к Гагарину, своему воспитаннику, он относится с должной строгостью — но и едва ли не по-отцовски; словом, трудно не соблазниться этими дневниками.

Меж тем многие, признавая ум Каманина, отзываются о нем с неприязнью или по крайней мере без особого восторга. Журналист Я. Голованов характеризует Каманина как сталиниста, упивавшегося своей властью над космонавтами и безнаказанностью (по мемуарам так не скажешь). «Не могу вспомнить, чтобы он разговаривал с ними весело или просто приветливо. Он был неизменно строг и заранее уже чем-то, что еще не произошло, недоволен. Лицо Николая Петровича было непроницаемо, он владел некой истиной, лишь ему доступной, которую они не узнают никогда — просто ввиду своего ничтожества»; «Думаю, что большинство космонавтов тоже не любили его. Некоторые доверительно говорили мне об этом еще в 60-х годах. Сначала они по-юношески просто трепетали перед ним — перед Звездой № 2, перед генеральскими погонами. А потом ясно почувствовали его тяжелую руку: Каманин крепко держал их в кулаке строжайшей дисциплины, беспрекословного послушания и той унижающей всякого — тем более молодого и незаурядного — человека обезлички, которую он упорно насаждал в отряде первых космонавтов. Ему льстило, что эти всемирно известные люди слушаются его, как новобранцы ефрейтора. Еще легче было управлять теми, кто только готовился к полету. Ведь в первую очередь именно от Каманина зависело, кто полетит, с кем, когда, по какой программе. Будущие космонавты часто вообще этого не знали или знали в общих чертах, понаслышке. Все это создавало атмосферу неопределенности, зыбкости, неуверенности в завтрашнем дне. Поэтому Каманина боялись, но не любили. Добиться соединения страха и любви, как это сделал его кумир Сталин, Николай Петрович не сумел».

Любили-не любили — дело десятое; фундаментальный вопрос, связанный с Каманиным, звучит так: насколько можно доверять этим дневникам? Вряд ли Каманин что-либо выдумывает — не того масштаба человек; но Каманин склонен редактировать случившееся, опускать детали. Вот насколько он редактировал собственно хронику и «улучшал» ее своими соображениями задним числом? Головановское сомнение — «У меня несколько настороженное отношение к дневникам Каманина: дневники так не пишутся» — звучит достаточно резонно: слишком уж монументально выглядят многие записи.

Наконец, последний — но тоже существенный вопрос: насколько можно доверять даже не абстрактным «дневникам», а именно тексту, который в начале 1990-х был опубликован сыном Каманина Л. Н. Каманиным под заголовком «Скрытый космос»?

59

Авторы «Starman» цитируют Германа Титова: «Честно говоря, никаких особых привилегий у нас не было. То есть к нам все время подходили и спрашивали: „Покажи, где ты хочешь, чтоб мы отгрохали тебе роскошную дачу, и Хрущев тебе ее построит, прямо сейчас“. Меня это не волновало, и Юру тоже. Мы были просто молодыми. О чем вообще они говорили? Какая дача, чего нам там с ней делать-то?» (7).

60

Пока американские медиа печатали иеремиады, оплакивающие космический провал США, советские — иронические донесения из лагеря деморализованного противника. «Правда» 18 июня 1961 года под заголовком «Соединенные Штаты спешат на Луну?» опубликовала информацию своего корреспондента: «Передо мной телеграфное сообщение: два пилота американских военно-воздушных сил помешены в специальный стальной контейнер. В нем создана обстановка, имитирующая полет на Луну и обратно. Пилотам придется путешествовать, не двигаясь с места, семнадцать дней. Делать нечего, и капитан Уэстфолл запасся учебником испанского языка. Капитан Гэнг решил освоить книгу о том, как делать деньги на бирже, Луна — Луной, а доллары нужны на Земле» (21).

61