Всеволод Овчинников - Корни дуба

• Название: Корни дуба
• Автор: Всеволод Овчинников
• Жанр: Русская классическая проза

---

Не краски, а оттенки составляют портрет этой страны. Такую приглушенную гамму полутонов лучше всего передаст акварель. И, видимо, не случайно именно она заняла столь важное место в английской живописи.

Пологие склоны холмов, расчерченные живыми изгородями; одинокие дубы на сочных лугах; привольно пасущиеся стада овец; шпили сельских церквей на пригорках; опрятные домики, белеющие среди зелени рощ. Есть много стран, способных похвастать более величественными панорамами, более яркими красками, более определенным настроением всего ландшафта: крутизна и сверкание альпийских вершин, угрюмое величие скандинавских фиордов, солнечная щедрость Средиземноморья.

Природа Англии помогает понять одну из ключевых черт английского характера: недосказанность. В ней нет ничего нарочито броского, грандиозного, захватывающего дух. Не патетическая страстность, а затаенный лиризм - вот тональность английского пейзажа, которая чем-то роднит его с природой средней полосы России. И не случайно Констебль столь же почитаем англичанами, как у нас Левитан.

Природа Англии столь же не склонна к крайностям, как и ее продукт англичанин. Отсутствие резких контрастов, то есть опять-таки умеренность, вот ключевая характеристика не только английского ландшафта, но и английского климата.

При всей неустойчивости английской погоды ей свойственны хоть и частые, но незначительные перемены. Такой климат способствует уравновешенности, даже флегматичности характера: стоит ли сетовать на перемены, если они, во-первых, недолговечны, а во-вторых, не сулят больших отклонений от того, что было до них?..

- Климат-то у нас неплохой, вот если бы только погода была получше, шутят англичане.

Нужно прожить в Лондоне хотя бы год, чтобы до конца осознать смысл этих слов. Незадолго до приезда в Англию я смотрел в Москве советский телевизионный фильм "Чисто английское убийство". Действие этого детектива происходило на рождество в загородном доме, утопавшем в снежных сугробах. Случилось так, что день моего прилета в Лондон пришелся как раз на рождество. Никакого снега в английской столице не было и в помине. Вместо него на зеленых лужайках Гайд-парка кое-где белели россыпи ромашек.

- Январь у вас тут будто апрель или октябрь, - подивился я в разговоре с домовладельцем.

- Да, действительно, погода в январе бывает очень похожа на апрельскую или октябрьскую, - охотно согласился лондонский старожил.

Лишь впоследствии я понял, что слова мои были восприняты не только как точка зрения москвича. Оказывается, погода в Англии действительно как бы не зависит от климата, то есть не зависит от календаря, от времен года.

Если мое первое лондонское рождество оказалось по-весеннему солнечным и теплым, то разгар календарной весны ознаменовался "белой пасхой". Хотя на дворе был апрель, все вокруг засыпало снегом. Зеленый газон под окном застлал белый ковер, из которого торчали желтые нарциссы, припудренные снегом. Даже поздней осенью, в конце ноября, в Лондоне может выдаться совершенно летний день, когда на шезлонгах парка Сент-Джеймс люди даже умудряются загорать. А бывает, что и в середине лета найдет такое ненастье со свинцовыми облаками, пронизывающим ветром и обложным дождем, что, несмотря на июль, в квартире волей-неволей приходится включать отопление.

Небо над Англией редко бывает безоблачным. Эти напоенные влагой Атлантики быстро бегущие облака создают переменчивое, своеобразное освещение. Английский пейзаж всегда подернут голубовато-серой дымкой, которая, словно ретушь, приглушает краски и придает расплывчатость очертаниям. Можно сказать, что такая туманная мгла имеет свою параллель и в английском мышлении. Избегая предельной четкости и категоричности, оно предпочитает сохранять как бы известный допуск на неточность, простор для домысливания, возможность компромисса.

Зрительный образ Англии - страны зеленых лугов - впечатляет прежде всего сочетанием ухоженности и безлюдья. Как трудно увязать это с заочным представлением об одном из самых густонаселенных государств, о родине промышленной революции, которая слыла мастерской мира)

С Японией в этом смысле дело обстоит как раз наоборот. Приезжего там обычно поражает и даже удручает, насколько задымлена заводскими трубами страна цветущих вишен и старинных пагод. Большинство иностранцев судят о Японии лишь по узкой полоске ее тихоокеанского промышленного пояса. В Британии же дымный север лежит в стороне от туристских маршрутов. А живописность буржуазных предместий в юго-восточных графствах Кент, Сассекс, Суррей запоминается больше, чем неприглядность лондонского Ист-Энда.

К тому же хотя Япония в полтора раза больше Британии по территории и в два раза больше по населению, пять шестых японской земли занято горами. Поэтому первое, что ощущаешь в Англии, это то, что она отнюдь уж не так перенаселена. Поражает бескрайность и безлюдность ее сельских просторов.

Сельский ландшафт Англии с его живыми изгородями на плавных изгибах холмов, хорошо ухоженными лугами и рощами, с извилистыми, как встарь, но одетыми в асфальт и бетон проселочными дорогами - это ландшафт цивилизованный, созданный руками человека. Тем не менее он в очень незначительной степени служит практическим нуждам. Здесь редко увидишь пахаря за плугом, тем более человека, который, согнув спину, копался бы в земле.

Сельский ландшафт Англии можно назвать бесполезным, если употребить это слово в том смысле, который имел в виду Оскар Уайльд, называя бесполезность одним из критериев искусства. В узкоутилитарном смысле от этих расчерченных изгородями лугов и заботливо сохраненных рощ не больше проку, чем от заповедного лесопарка.

Став родиной промышленной революции, центром крупнейшей колониальной империи, некогда сельскохозяйственная страна избавилась от необходимости производить хлеб насущный. Она могла позволить себе стать красивой и действительно стала таковой. Загородная Англия, по существу, стала тем, что мы привыкли называть английским парком, то есть заповедником не первозданной, а в меру облагороженной человеком природы. Она предназначена служить "для услаждения взора". И в этом, увы, то и дело убеждаешься, натыкаясь в самых живописных местах на лаконичные таблички: "Частное владение". Здесь не пишут: "Посторонним вход строго воспрещен". Не грозят штрафом. Всего два слова - и тенистая дубовая роща или спускающийся к реке луг разом становятся недосягаемыми, как мираж в пустыне.

Статистика бесстрастно свидетельствует, что население Великобритании в своем подавляющем большинстве является городским, а не сельским промышленным и не сельскохозяйственным. Хотя страна обладает высокопродуктивным земледелием и животноводством, доля рабочей силы, занятой в сельскохозяйственном производстве, свидетельствует, что Британия стала одним из наиболее урбанизированных государств в мире.

И тем не менее основополагающие черты английского характера доныне коренятся не в городе, а на селе. Англичанин не стремится жить в Лондоне, как француз мечтает жить в Париже. В душе он так и не сделался горожанином, хотя его тягу к земле отнюдь не назовешь крестьянской. Предел мечтаний для него состоит не в том, чтобы быть земледельцем, а в том, чтобы стать землевладельцем. Именно владение землей издавна служило тут вершиной человеческих амбиций, мерилом социального положения.

Идеал англичанина - жить за городом, то есть иметь загородный дом. И чем состоятельнее человек, тем настойчивее стремится он к этому идеалу, недосягаемому для бедноты. Роскошные сельские поместья и леденящие душу городские окраины образуют контраст, не имеющий себе равных за Ла-Маншем.

Даже в самом своеобразии английского города сквозит преклонение перед сельской жизнью. Лондон, в котором многоквартирные жилые корпуса, в сущности, так и не привились, который большей частью представляет собой скопление двух-трехэтажных домиков с палисадниками, - этот Лондон, хоть и перестал быть самым крупным городом мира, доныне остался самым большим в мире селом.

Сельская Англия с ее усадьбами и парками, лугами и охотничьими угодьями несет в своем облике несомненную печать быта и нравов старой земельной аристократии. В течение многих веков она была единственным правящим классом в стране, но в отличие, скажем, от французской аристократии никогда не тяготела к жизни в столице. Если в соседних странах знать было привычно ассоциировать с городом, а "чернь" - с селом, структура английского общества зижделась на том, что идеалом человеческого существования и, стало быть, привилегией избранной касты является жизнь в загородном поместье. Нетрудно проследить, что первоисточником морального кодекса джентльмена послужила спортивная этика, а наиболее традиционные, так сказать, классические виды спорта - верховая езда, гольф, теннис, крикет - в свою очередь родились в Англии как развлечения обитателей таких поместий, как формы досуга для людей, которые любят находиться на воздухе, но в условиях английского климата должны постоянно двигаться, чтобы получать от этого удовольствие.