Игорь Губерман - Камерные гарики. Прогулки вокруг барака (сборник)

• Название: Камерные гарики. Прогулки вокруг барака (сборник)
• Автор: Игорь Губерман
• Жанр: Юмористические стихи

«Гарики» – четверостишия о жизни и о людях, придуманные однажды поэтом, писателем и просто интересным человеком Игорем Губерманом. Они долго ходили по стране, передаваемые из уст в уста, почти как народное творчество, пока не превратились в книги… В эту вошли – циклы «Камерные гарики», «Московский дневник» и «Сибирский дневник».

Также здесь вы найдете «Прогулки вокруг барака» – разрозненные записки о жизни в советском заключении.

---

Во тьме и свечка без усилий

подобна пламенной звезде;

гнилушки светятся в России

гораздо ярче, чем везде.

* * *

Эпическая гложет нас печаль

за черные минувшие года;

не прошлое, а будущее жаль,

поскольку мы насрали и туда.

* * *

Люблю слова за лаконичность:

луч лаконической строки

вдруг так высвечивает личность,

что видно духа позвонки.

* * *

Крича про срам и катастрофу,

порочат власть и стар и млад,

и все толпятся на Голгофу,

а чтоб распяли – нужен блат.

* * *

Ко мне вот-вот придет признание,

меня поместят в списке длинном,

дадут медаль, портфель и звание

и плешь посыпят нафталином.

* * *

Зря моя улыбка беспечальная

бесит собутыльников моих:

очень много масок у отчаянья,

смех – отнюдь не худшая из них.

* * *

Двух миров посреди мой дворец из досок,

двух миров я изгой и приблуда;

между злом и добром есть пространства

кусок,

и моя контрабанда – оттуда.

* * *

Любовь с эмиграцией – странно похожи:

как будто в объятья средь ночи

кидается в бегство кто хочет и может,

а кто-то не может, а хочет.

* * *

А мы, кто боится дороги другой,

скользим по накатанным рельсам,

легко наступая привычной ногой

на горло собственным пейсам.

* * *

Самим себе почти враги,

себя напрасно мы тревожим —

с чужой начинкой пироги,

мы стать мацой уже не можем.

* * *

Я счастлив одним в этом веке гнилом,

где Бог нам поставил стаканы:

что пью свою рюмку за тем же столом,

где кубками пьют великаны.

* * *

В каждый миг любой эпохи

всех изученных веков

дамы прыгали, как блохи,

на прохожих мужиков.

* * *

Учился, путешествовал, писал,

бывал и рыбаком, и карасем;

теперь я дилетант-универсал

и знаю ничего, но обо всем.

* * *

Дух осени зловещий

насквозь меня пронял,

и я бросаю женщин,

которых не ронял.

* * *

Россия красит свой фасад,

чтоб за фронтоном и порталом

неуправляемый распад

сменился плановым развалом.

* * *

Россия нас ядом и зверем

травила, чтоб стали ученые,

но все мы опять в нее верим,

особенно – обреченные.

* * *

То ли с выпивкой перебрал,

то ли время тому виной,

только чувство, что проиграл,

неразрывно теперь со мной.

* * *

Запой увял. Трезвеют лица.

Но в жажде славы и добра

сейчас мы можем похмелиться

сильней, чем выпили вчера.

* * *

Россияне живут и ждут,

уловляя малейший знак,

понимая, что наебут,

но не зная, когда и как.

* * *

Очень грустные мысли стали

виться в воздухе облаками:

все, что сделал с Россией Сталин,

совершил он ее руками.

И Россия от сна восстала,

но опять с ней стряслась беда:

миф про Когана-комиссара

исцелил ее от стыда.

* * *

В душе осталась кучка пепла,

и плоть изношена дотла,

но обстоят великолепно

мои плачевные дела.

* * *

Земная не постыла мне морока,

не хочется пока ни в ад, ни в рай;

я, Господи, не выполнил урока,

и Ты меня зазря не призывай.

* * *

Ни успехов, ни шумных похвал,

ни покоя, ни крупной казны —

я не знал, ибо все отдавал

за щемящий озноб новизны.

* * *

Я ловлю минуту светлую,

я живу, как жили встарь,

я на жребий свой не сетую —

в банке шпрот живой пескарь.

* * *

Жаль тех, кто не дожил до этих дней,

кто сгинул никуда и навсегда,

но, может быть, оттуда им видней

кошмарные грядущие года.

* * *

К добру или к худу, но всё забывают

шумливые стайки юнцов,

и дети убитых легко выпивают

с детьми палачей их отцов.

* * *

Свобода с творчеством – повенчаны,

тому есть многие приметы,

но прихотливо переменчивы

их тайной связи пируэты.

* * *

За чувство теплого комфорта,

слегка подпорченного страхом,

я здесь жилец второго сорта,

опасность чувствующий пахом.

* * *

У нищей жизни – преимущество

есть в наших сумерках стальных:

за неимением имущества

я чуть вольнее остальных.

* * *

Устав от свар совместной жизни,

взаимной страсти не гарант,

я импотент любви к отчизне,

потенциальный эмигрант.

* * *

Дым отечества голову кружит,

затвори мне окно поплотней;

шум истории льется снаружи

и мешает мне думать о ней.

* * *

В уцелевших усадьбах лишь малость,

бывшей жизни былой уголок —

потолочная роспись осталась,

ибо трудно засрать потолок.

* * *

Верна себе, как королева,

моя держава:

едва-едва качнувшись влево,

стремится вправо.

* * *

Несясь гуртом, толпой и скопом

и возбуждаясь беспредельно,

полезно помнить, что по жопам

нас бьют впоследствии раздельно.

* * *

Возросши в рабстве, я свободен

душой постичь его края;

в неволе сгнивши, я не годен

к иной свободе, чем моя.

* * *

Но если слова, словно числа,

расчислишь с усердьем слепым,

то сок внесловесного смысла

струится по строчкам скупым.

* * *

Я легкомысленный еврей

и рад, что рос чертополохом,

а кто серьезней и мудрей —

покрылись плесенью и мохом.

* * *

Порой мы даже не хотим,

но увлекаемся натурой,

вступая в творческий интим

с отнюдь не творческой фигурой.

* * *

Пока душа не вынеслась в астрал,

сидел я и в цепях, и на ковре,

а выиграл я или проиграл —

не важно, ибо цель в самой игре.

* * *

Странно я жил на свете,

путь мой был дик и смутен,

мне даже встречный ветер

часто бывал попутен.

* * *

Из России съезжать не с руки

для живущего духом еврея,

ибо здесь мы живем вопреки,

а от этого чувства острее.

* * *

В час, когда, безденежье кляня,

влекся я душой к делам нечистым,

кто-то щелкал по носу меня;

как же я могу быть атеистом?

* * *

Все минуло – штормы и штили,

теперь мы судачим часами,

во что они нас превратили

и что мы наделали сами.

* * *

Есть люди, которым Господь не простил

недолгой потери лица:

такой лишь однажды в штаны напустил,

а пахнет уже до конца.

* * *

Пробужденья гражданского долга

кто в России с горячностью жаждал —

охлаждался впоследствии долго,

дожидаясь отставших сограждан.

* * *

За то, что столько опыта и сил

набрался, – лишь России я обязан;

тюрьмой, однако, долг я погасил,

теперь я лишь любовью с нею связан.

* * *

Повсюду, где евреи о прокорме

хлопочут с неустанным прилежанием,

их жизнь, пятиконечная по форме,

весьма шестиконечна содержанием.

* * *

Ночь глуха, но грезится заря.

Внемлет чуду русская природа.

Богу ничего не говоря,

выхожу один я из народа.

* * *

Когда у нас меняются дела,

молчат и эрудит, и полиглот;

Россия что-то явно родила

и думает, не слопать ли свой плод.

* * *

Неясен курс морской ладьи,

где можно приказать

рабам на веслах стать людьми,

но весел не бросать.

* * *

Сгущается время, исчерпаны сроки,

и в хаосе, смуте, кишении

становятся явными вещие строки

о крахе, конце и крушении.

* * *

Гегемон оказался растленен,

вороват и блудливо-разумен;

если ожил бы дедушка Ленин,

то немедленно снова бы умер.

* * *

Слава Богу – лишен я резвости,

слава Богу – живу в безвестности;

активисты вчерашней мерзости —

нынче лидеры нашей честности.

* * *

Не в хитрых домыслах у грека,

а в русской классике простой

вчера нашел я мудрость века:

«Не верь блядям», – сказал Толстой.

* * *

Русский холод нерешительно вошел

в потепления медлительную фазу;

хорошо, что нам не сразу хорошо,

для России очень плохо все, что сразу.

* * *

Легчает русский быт из года в год,

светлей и веселей наш дом питейный,

поскольку безыдейный идиот

гораздо безопасней, чем идейный.

* * *

В летальный миг вожди народа

внесли в культуру улучшение:

хотя не дали кислорода,

но прекратили удушение.

* * *

Сейчас не спи, укрывшись пледом,

сейчас эпоха песен просит,

за нами слава ходит следом

и дело следственное носит.

* * *

Нас теплым словом обласкали,

чтоб воздух жизни стал здоров,

и дух гражданства испускали

мы вместо пакостных ветров.

* * *

Мне смотреть интересно и весело,

как, нажав на железные своды,

забродило российское месиво

на дрожжах чужеродной свободы.

* * *

Край чудес, едва рассудком початый,

недоступен суете верхоглядства;

от идеи, непорочно зачатой,

здесь развилось несусветное блядство.

* * *

К нам хлынуло светлой волной

обилие планов и мыслей,

тюрьма остается тюрьмой,