Александра Кравченко - Муж во временное пользование

• Название: Муж во временное пользование
• Автор: Александра Кравченко
• Издательство: ЭКСМО
• Жанр: Остросюжетные любовные романы
• Год: 2001
• ISBN: 5-04-007024-1

Поздним вечером кто-то подстерег Нину на улице и оглушил ударом по голове, но добить не успел — помешали прохожие. Значит, ее хотят убрать, и Нина знает, кто заказчик: это Олег Хустовский, один из самых влиятельных людей в городе. Олегу необходимо избавиться от нечаянной свидетельницы совершенного им злодейства: он убил журналиста, слишком много узнавшего о делах местной мафии. Нина и ее муж Ярослав понимают, что от киллеров нигде теперь не спрятаться. Парадоксально, но спасти живых может только погибший журналист Игорь. Теперь дело за малым — найти его тело и спрятанную при нем микропленку.

---

И теперь, когда единственным дефицитом в бывшем Союзе остались только деньги, Василий Федорович был все так же на плаву. По-прежнему один из самых влиятельных людей в областном центре, он мог устроить и кредиты, и лицензии, и всякого рода разрешения и договоры. Да и связи его со столицами были прочны и надежны. Василий Федорович иногда повторял весьма резонную фразу: «Если не можешь осчастливить человечество — осчастливь хотя бы свою семью». И Нина уважала этот принцип, а остальное ее не касалось. Она не хотела ворошить это остальное.

Однажды случайно услышанный разговор отца с сестрой, ныне покойной тетей Клавой, открыл Нине то, что в семье всегда тщательно скрывалось от детей: Нина была Гаевому не родная, он ее удочерил, когда женился на ее матери, молодой вдове.

Для Нины открытие не имело особого значения: Гаевой любил дочерей одинаково, не делая различий между ними. И за это тоже Нина его уважала.

Словом, явные достоинства Гаевого как человека перетягивали его возможные недостатки как гражданина. Так Нина считала.

— А что ты сегодня рано? — удивилась Катя, открывая дверь отцу.

— Дело есть, — ответил Гаевой, на ходу снимая плащ. — Ко мне скоро должен прийти один человек. А вы никуда не собираетесь, девочки?

— Тебе надо, чтобы мы ушли, пап? — сразу догадалась Нина. — У тебя будет конфиденциальный разговор?

— Не то, чтобы, но… возможно, крупный будет разговор. Лучше вам, так сказать…

— Скандалист какой-то? — весело спросила Катя.

— Наверное, кто-то от Осиповича? — предположила Нина.

— Нина, ты и так слишком много знаешь, не будь такой любопытной, — отгородился от расспросов Гаевой.

— Хорошо, папа, мы пойдем, — согласилась Нина. — Мне нужно книги забрать у Фаины, а Катя собиралась к Гале забежать. Правда, Катя?

— Но сначала я хочу пообедать, — закапризничала Катя. — Поесть не дадут бедной студентке!

— Полчаса у нас есть, — сказал Гаевой.

После обеда девушки начали собираться уходить, но не успели, — раздался звонок.

Нина открыла дверь и отступила в сторону, пропуская гостя. Он вошел, поздоровался, сказал: «Я к Василию Федоровичу».

Катя уставилась на вошедшего бесцеремонно, ибо ее непосредственность ей это позволяла, и провозгласила:

— Здрасьте! А вы еще молодой. А я думала, что придет какой-нибудь старый брюзга.

— Почему старый? — удивился гость.

— Потому что от Осиповича всегда приходят старые, — пояснила Катя.

— Катя, уймись! — прикрикнул Гаевой. — Осипович тут ни при чем.

Пока длился этот короткий разговор, Нина незаметно разглядывала гостя. На вид ему было около тридцати. Строгие, суховатые черты лица его хранили непроницаемое выражение, но в поджатых губах чудилась насмешка. Глаза и брови прятались за дымчатыми стеклами очков. Волосы, прилизанные и лоснящиеся от геля — мода, которую Нина терпеть не могла — были какого-то неопределенно-серого цвета. Костюм был так же строг и невыразителен, как черты лица. В этой подчеркнутой серости и строгости что-то настораживало. Нина подумала об этом и удивилась. Она и сама не могла понять, что же такого зловещего было в незнакомце. И все же странное предчувствие подсказывало ей, что с его приходом спокойствие покинет их дом. Однако, стараясь отогнать это тягостное чувство, она вполне беззаботно объявила:

— Папа, нам с Катей уже пора идти. Ты не возражаешь?

— Идите, девочки. Только не задерживайтесь допоздна, — тоном театрального «благородного отца» сказал Гаевой.

Катя напоследок решила выдать еще одну фигуру и, подбоченясь, заявила:

— Если этот молодой человек тебя обидит, папа, — он будет иметь дело с нами! А мы женщины воинственные!

Нина, решив поддержать сестру, в тон ей добавила:

— Мы, правда, не знаем его имени, но можем составить словесный портрет… в затемненных очках.

— Мое имя — Ярослав, — объявил незнакомец и, сняв очки, выразительно глянул на Нину.

Глаза у него оказались серо-голубыми, взгляд — острым и проницательным. Нина даже поежилась, встретив этот неожиданный взгляд. Стараясь не терять шутливого тона, она спросила:

— Ярослав Мудрый?

— Если бы так, — усмехнулся незнакомец.

— А я — Екатерина! А это моя сестра Нина! — объявила Катя, церемонно жестикулируя.

— Ладно, пойдем, не будем мешать, — поторопила ее Нина.

Катя еще старалась что-то «выдавать», и Нина чуть ли не силком вытащила ее из квартиры.

— Неприятный тип, — прошептала Нина, когда они с Катей оказались на лестничной площадке. — Наверняка от него будут одни неприятности.

— Ну, почему неприятный? — пожала плечами Катя. — Нормальный.

Они вошли в лифт.

— И говорит с насмешечкой, и смотрит свысока, — продолжала излагать свои наблюдения Нина.

— С чего ты взяла, что с насмешечкой? — удивилась Катя. — У него на лице и тени улыбки не было.

Они вышли из лифта, и Нина, нервно передернув плечами, на ходу пояснила сестре:

— Насмешка была в словах, во взгляде. А лицо у него без улыбки, это точно. И вообще без всякого выражения. И мускул не дрогнет. Не лицо, а маска. И весь он какой-то прилизанный.

— Тебе вообще ни один мужчина не нравится, — шагая рядом, выговаривала Катя. — Ну, почему, скажи, этот Ярослав — прилизанный? Волосы гладко зачесаны? Так можно их растрепать. Костюм строгий? Но, между прочим, — я присмотрелась — добротный. И, вообще, может, строгость — его имидж.

— А, по-моему, он типичный канцелярист, архивный юноша. Под его добротным костюмом, наверное, мускулы как кисель.

— С чего ты взяла? Парень он высокий, и плечи довольно широкие.

— Ты в каждом видишь красавца и богатыря.

Катя подбоченилась, остановилась и, вытянув подбородок в сторону Нины, принялась отчитывать ее:

— А тебе одинаково не нравятся и хилые клерки и мускулистые спортсмены. Разве не так? Ты же не раз повторяла, что тебя отталкивает и пугает грубая мускульная сила.

Нина ответила столь же энергично:

— Как ты смеешь меня этим упрекать? Знаешь же, что это мое несчастье, беда, а не вина. Инстинкт отвращения, страха проявляется невольно…

— Прости, конечно, — вздохнула Катя. — Но мне кажется, — если бы ты влюбилась хоть раз — все бы твои комплексы прошли.

— В том-то и беда, что не могу я влюбиться.

— Но ты же влюбляешься в киногероев.

— Это совсем другое — абстрактное, платоническое чувство.

Сестры уже подошли к углу соседнего дома, в котором жила Катина подружка Галя. Здесь и расстались. Катя впорхнула в подъезд, а Нина пошла по улице. И вдруг остановилась. И помчалась назад. Решение пришло мгновенно: надо войти в квартиру так же тихо, как час назад, когда оказалась невольной слушательницей разговора Кати и Бориса. Теперь она вполне осознанно приняла решение подслушивать. Может быть, потому, что лицо и взгляд Ярослава показались ей не только подозрительными, но и странно знакомыми. Она не могла припомнить, где видела его: на улице, в институте, в библиотеке, но определенно где-то он мелькал. Или кто-то похожий на него. И в этой похожести на кого-то тоже было что-то зловещее.

Нина провернула ключ совсем неслышно и вошла в переднюю на цыпочках, а потом и вовсе сняла туфли. Перед кабинетом отца был маленький коридорчик с нишей, куда Нина и спряталась. Слышно ей было хорошо, — тем более, что разговор шел на повышенных тонах. Голос Гаевого от волнения срывался:

— Да если бы… если бы мне не позвонил Цапко и не сказал, что речь пойдет об общественном фонде… я бы тебя и на порог не пустил!

— Понимаю, — невозмутимо отвечал Ярослав. — Хватит об этом. Я ведь знал, чем вас заинтересовать. Только обходным путем сын Николая Торича мог проникнуть в ваш дом.

— Я еще раз повторяю: не помню никакого Николая Торича!

— По глазам вижу, что вспомнили. Конечно, в вашей жизни немало было таких николаев, иванов, через судьбы которых вы легко переступали. Вы хорошо шли по жизни, бойко… Известный юрист, потом партийный деятель, затем председатель всевозможных фондов, а теперь вот… Теперь вы не на виду, но ваши возможности по-прежнему велики. Вы же у нас серый кардинал, делатель королей… Ну, да ладно. Хочу напомнить прописную истину о том, что в этой жизни ничего не дается даром. За все надо платить — рано или поздно. Хотя и прошло уже двадцать лет, а заплатить вам все-таки придется.

— Послушай, парень, — в голосе Гаевого теперь слышались снисходительные нотки, — ты вроде не дурак. Сам посуди: кто тебе поверит? Кто начнет ворошить старое дело? Если даже когда-то и была допущена судебная ошибка, так это еще надо доказать.

— Последнее доказательство я получил совсем недавно. Я встретился с настоящим преступником и при помощи одной уловки выудил у него признание. Кстати, этот ваш бывший благодетель доживает свой век в доме престарелых, брошенный неблагодарными родственниками. К тому же он неизлечимо болен. Поворот колеса фортуны…