Алексей Лосев - Античный космос и современная наука

• Название: Античный космос и современная наука
• Автор: Алексей Лосев
• Издательство: Издательство «Мысль» Российский открытый университет
• Жанр: Религия
• Год: 1993

А. Ф. Лосев "Античный космос и современная наука"

Исходник электронной версии:

А.Ф.Лосев - [Соч. в 9-и томах, т.1] Бытие - Имя - Космос. Издательство «Мысль». Москва 1993 (сохранено только предисловие, работа "Античный космос и современная наука", примечания и комментарии, связанные с предисловием и означенной работой).

[Изображение, использованное в обложке и как иллюстрация в начале текста "Античного космоса..." не имеет отношения к изданию 1993 г. Как очевидно из самого изображения это фотография первого издания книги с дарственной надписью Лосева Шпету]

---

Плотин отрицает за материей какую бы то ни было качественность и отчетливейшим образом формулирует возможные здесь возражения. Он пишет (И 4, 13): «Что же препятствует тому, чтобы материя, хотя и бескачественная в силу непри–частия по своей природе ни к какому качеству, все же была бы неким вполне определенным индивидуальным обстоянием (ποιάν είναι ιδιότητα πάντως τινά) именно в силу этого непри–частия ни к какому качеству, будучи, напр., некоторой лишенностью (στέρησιν) этих качеств? Ведь и лишенный ознаменован качественно (ποιός), как, напр., слепой. А если лишенность качеств можно приписать материи, то каким же образом она не качественна? Если же ей свойственна вообще лишенность, то [это нужно сказать] еще с большей силой, если только, конечно, лишенность есть некая окачествованность. Если кто–нибудь так рассуждает, то что же иное он делает, как не превращает все в окачествованности и в качества, так что и количество делается качеством, и самая сущность? И если имеется в виду окачест–вованное, то [тем самым] привходит [и] качество. Однако смешно делать окачествованным то, что отлично от окачествованного и есть не–окачествованное. Если же [принимать здесь] окачество–ванное [только] на том основании, что [материя — нечто] иное, то и этого нельзя делать, пусть [даже] она будет [самостоятельным бытием] инаковости в себе (αύτοετερότης), так как такое качество не есть нечто окачествованное. Если она — только иное, то [это происходит] не в силу ее самой, но иная она — в силу [самой] инаковости, и та же — в силу [самой] тождественности. Стало быть, лишенность не есть ни качество, ни окачествованность, но — отсутствие качества или чего–нибудь другого, как и тишина есть отсутствие шума или чего–нибудь другого. В самом деле, лишенность есть отрицание (αρσις), окачествованное же находится в сфере утверждения. И собственное специфическое свойство материи не есть [та или иная] форма (μορφή), ибо [ей свойственно именно] быть не–окачествованным и не иметь никакого эйдоса. Значит, абсурдно называть ее окачествован–ной на том основании, что она не–окачествованна, подобно тому как если приписывать ей величину именно по тому самому, что ей несвойственна величина. Ее специфическое свойство, значит, заключается не в чем ином, как в том, что она есть и что специфическое свойство не прибавляется к ней [в качестве атрибута], но заключается скорее в ее отношении к другим вещам, а именно в том, что она иное в сравнении с этими вещами. При этом другие вещи суть не просто другие, но каждая вещь содержит в себе особый эйдос; материя же подобающим образом может быть определена как только другое [иное, т. е. без эйдоса], или, пожалуй, как вообще иное, чтобы, через употребление единственного числа, не вносить определенность, но чтобы показать [именно] отсутствие определения, через употребление наречия «вообще», в материи». [Плотин вместо αλλο хочет поставить αλλα, т. е. вместо ед. ч. — множ. По–русски лучше передать — первое как «иное», второе как «иное вообще», так как перевод «иные» как раз указывал бы на определенные вещи.]

Еще более ясную и яркую характеристику получает понятие материи, когда Плотин критикует понятия инаковости и лишенности — в качестве атрибута. Отнюдь нельзя думать, говорит он, что материя есть нечто одно, а лишенность есть нечто другое, а именно некий атрибут, ей приписываемый, как, напр., огонь есть вещь, а теплота — его атрибут. Даже в том смысле нельзя утверждать единство субстрата с лишенностью и двойство смысла материи и лишенности, что «лишенность не указывает на присутствие, но указывает на отсутствие и есть как бы отрицание сущего, как если бы кто–нибудь говорил о не–существующем» (И 4, 14). «Ведь отрицание ничего не прибавляет, но утверждает, что нечто не существует. Значит ли это, что лишенность есть [нечто фактически] не существующее [ούκ δν]? Если [мы допустим] это «не существующее» на том основании, что оно не есть нечто существующее, но есть нечто другое, то тогда мы получаем опять два смысла, [определения — λόγοι], один — относящийся к субстрату, [материи], другой же — к лишенности и указывающий на отношение к другим вещам. Или лучше: один есть определение материи в ее отношении к другим вещам и также субстрата в его отношении к другим вещам; другой же — определение лишенности, — пожалуй, сам подходит к ней скорее в смысле указания на неопределенное. Впрочем, и в том и в другом случае [субстрат лишенности и сама лишенность] суть по субстрату одно, по смыслу же — два. Но если лишенность тождественна с материей своей неопределенностью, безграничностью и бес–качественностью, то как же [тут может быть] два определения?»

Еще яснее рассуждение о беспредельности материи в II 4, 15. «Снова, значит, необходимо исследовать, присутствует ли в другой природе беспредельное и неограниченное в виде акциденции (κατά συμβεβηκός) и как есть эта акциденция, и акцидентальна ли лишенность? — Итак, если то, что представляет собою числа и осмысление (λόγοι), находится вне беспредельности, — ибо границы, порядки и упорядоченное находятся в других вещах в зависимости [именно] от них, и приводит эти другие вещи в порядок не упорядоченное и не порядок, но упорядоченное отличается от упорядочивающего, и приводит в порядок [не что иное, как] предел, граница и смысл, — то необходимо, чтобы приводимое в порядок и определяемое было беспредельным. Материя же [как раз] приводится в порядок, равно как и то, что не есть материя, но участвует в материи и имеет ее определение (λόγον). Следовательно, необходимо, чтобы материя была беспредельным, хотя и не в том смысле, что беспредельное свойственно ей акци–дентально, как некоторая акциденция. Прежде всего, необходимо, чтобы то, что становится для чего–нибудь акциденцией, было [некоей] осмысленностью (λόγον). Беспредельное же [как раз) не есть смысл. Затем, чему, [собственно], будет приписано беспредельное в качестве акциденции? [Можно предположить только, что] — пределу и определенному. Но материя не есть и ни определенное, и ни предел. К тому же, беспредельное, приблизившись к определенному, уничтожает природу его [как определенного] . Значит, беспредельное не [может быть приписано] материи в качестве акциденции, и, значит, сама она — беспредельное». «Необходимо, следовательно, материю назвать беспредельной самой по себе, в противоположность смыслу. Поэтому, как смысл есть смысл, потому что он не есть нечто иное, [а всегда то же], так и материю следует называть, в противоположность смыслу, беспредельной — по беспредельности (κατά την απειρίαν), которая не есть нечто иное, [а всегда самотожде–ственна]».

Общее резюме учения Платона, Аристотеля и Плотина о материи см. в прим. 93.

225

Отсюда мы видим, какую колоссальную важность имеет диалектическое понятие энергии. Энергия сущности отлична от самой сущности, и потому сущность не есть ее энергия; но энергия сущности неотделима от сущности, и потому она есть сама сущность. С другой стороны, вещь, возникающая в силу воплощения энергии сущности и, след., инобытийная ей, отлична от нее и, значит, не есть она сама. При этом, однако, осмысливается она, т. е. получает существование, исключительно через энергию сущности, и потому вещь и есть энергия сущности, но — как инобытийная, уже не по естеству, но по благодати и по причастию. Одна и та же энергия сущности осмысляет две вещи, — перво–сущность и тварные вещи, одну — по природе, другую — по причастию. Вот почему имя сущности (как ее энергия) есть единственная арена общения с нею вещей. — Понятие энергии как смыслового выражения в отчетливой форме проведено у Аристотеля. Сейчас я проанализирую содержание трактата Плотина об энергии и потенции (II 5), и мы увидим, что это есть логика выражения.

1. Умное и чувственное. Чтобы с самого начала встать на правильный путь, необходимо иметь в виду фундаментальное различие умного и чувственного мира. Если мы отчетливо представляем себе эти две сферы, то понимание II 5 обеспечено. Что такое чувственный мир? По Плотину, это есть, прежде всего, нечто становящееся, т. е., согласно вышеприведенным рассуждениям Плотина и Платона, взаимопроникновение неподвижного и вечного эйдоса с такой же неподвижной и вечной материей (ср., между прочим, III б, 7—12 о неаффицируемости материи, причем III 6, 8, как и конец II 5, 5, прямо говорит о вечности материи). Становление предполагает, во–первых, неизменное пребывание становящегося во всех моментах его становления, во–вторых, сплошное и непрерывное нарастание или убывание становящегося. Значит, есть: 1) чистая материя, меон, не–сущее, тьма, отсутствие смысла, принцип самооформления, — в данном случае, самосокращения сущего смысла; 2) материя эйдетизиро–ванная, т. е. эйдос в аспекте своего непрерывно–сплошного, временного становления; 3) чистый эйдос, существующий вне становления и вне материи, чистое бытие смысла, «истинно–сущее», в котором надо различать а) отвлеченно–сущий смысл сам по себе и b) энергийно выраженный, т. е. ознаменованный эйдетически–алогически.