Аркадий Гайдар - Обрез (сборник)

• Название: Обрез (сборник)
• Автор: Аркадий Гайдар
• Жанр: Литература 20

В сборник прозы Аркадия Гайдара вошли его лучшая, по мнению самого автора и критиков, вещь «Голубая чашка», ранние рассказы, печатавшиеся в пермской газете «Звезда», и редко издававшаяся «экзотическая» повесть «Всадники неприступных гор». Не самые известные тексты одного из сильнейших отечественных писателей ХХ века, записанного сегодня в классики детской литературы, предваряет эссе Михаила Елизарова, лауреата Букеровской премии 2008 года.

---

По совокупности, за один месяц (с 18 сентября, когда остался в окруженном Киеве, до 26 октября, дня гибели) писатель с избытком наработал на звезду Героя Советского Союза…

Лейтенант Тонковид войну пережил. Выжил и полковник Орлов, и комбат Прудников. Лейтенанты Сергей Абрамов и Василий Скрыпник (это их спас Гайдар на железнодорожной насыпи своим окриком: «Ребята, немцы!») тоже прошли всю войну. Все они были с Гайдаром в партизанском отряде под Каневом. Реальные свидетели его героической службы – это вам не мифическая солоухинская бабка с коронным блюдом: мозги сына в деревянной миске.

А единственную боевую награду Гайдар получил аж в 1963 году – посмертный орден Отечественной войны I степени. Тут Советская Родина проявила неожиданную скупость по отношению к погибшему герою.

Француз Экзюпери – летчик-писатель, специалист по «тем, кого приручил» – ушел на фронт, совершал вылет над океаном и не вернулся. Сгинул и стал мировой знаменитостью. Прекрасный романтический образ.

Но вот ей-богу, в сравнении с нашим Аркадием Петровичем, французский летчик больше похож на персонажа анекдота, героического митька, который, спасая даму, прыгает за борт лайнера – «и сразу тонет».

7

Рядовой читатель порой неблагодарен, как и любая иная публика. В детстве он тянул в школьном хоре фальшивым дискантом Пахмутову-Добронравова: «Только в борьбе можно счастье найти, Гайдар шагает впереди!», запоем читал «Голубую чашку, «Чука и Гека». А потом вырос, насупил брови и загнусил: «Уби-и-йца…»

Обыватель – натура впечатлительная и традиционная. Его страшит кровавый двойник, восставший из «Соленого озера». Одно дело, был бы просто зольдатом: пиф-паф, ой-ой-ой, на то и война. А тут – Чикатило в углу нервно вертит самокрутки.

Перестроечное время было щедрым на нелюдей. На излете 1980-х гремела история ставропольского Сливко, организатора детского клуба с такой чисто гайдаровской аббревиатурой «Чергид» – через реки, горы и долины. Сливко тоже по-своему любил пионеров.

Слово «маньяк» намертво вошло в повсеместный обиход. Стало привычным, как «инженер» или «предприниматель». Клевета о Гайдаре была крепкой, напористой. Писали «Огонек» и «Литературная газета» – не желтая пресса, а уважаемые солидные издания. Печатному слову по привычке верили. У старшего поколения имелся опыт государственных ревизий – двадцатый съезд и доклад Хрущева о культе личности (показательный доклад, в котором жертвы реабилитировались самой низкопробной клеветой на Сталина).

По швам трещала страна, в перестроечных корчах умирала красная идеология. Буржуазная реставрация мешала с грязью весь советский проект целиком. У новых поколений должно было создаться твердое убеждение, что СССР возводили выродки – примерно такие, как Аркадий Гайдар.

И напрасно бился писатель Борис Камов – единственный на весь бывший Союз знаток жизни Гайдара, автор отличного гайдаровского «ЖЗЛ». Все его вертинские восклицания: «Я не знаю зачем и кому это нужно?» не находили ответа. Неутомимый, дотошный Камов раз за разом находил все клеветнические «серебряные ложки». Да, «ложки» отыскивались, но «осадочек» никуда не девался.

На руку травле был и лютый внучек-экономист Егор Гайдар, пустивший по миру «светлое царство социализма», то самое, за которое воевал и погиб писатель Аркадий Гайдар. Реформы выглядели такими бесчеловечными, что обнищавший гражданин демократической РФ искал генеалогию такого зла – казалось, оно не может взяться на пустом месте. И сразу подоспевало объяснение: у него дед еще как отличился. И тогда все становилось на свои места. Гены! Прирожденные убийцы, один с маузером, другой – с реформой.

Разумеется, кроме читателя-истерички, науськанного Солоухиным, подавал голос и читатель-либерал. Просвещенно абстрагируясь от биографических фактов из жизни автора, он заявлял, что в творчестве Гайдара – местами милом, а местами наивном – сквозит тоталитарная идеология, ныне неприемлемая для страны, сделавшей выбор в пользу демократии.

В спорах с либералами истина не рождается, а умирает. Но показательный факт: во всем корпусе гайдаровского (самого что ни на есть советского!) наследия нет ни одного упоминания имени Сталина – в отличие от того же Бориса Пастернака, будущего нобелевского лауреата и мученика демократии… Если бы с ночным вопросом по Мандельштаму: «Что делать?» Сталин обратился к Гайдару, а не к Пастернаку, генсек не услышал бы в трубке: «Иосиф Виссарионович, какой Мандельштам? Давайте поговорим о литературе…»

Гайдар бы заступился. Он не предал ни одного товарища, хлопотал обо всех…

Так или иначе, в 1990-е годы победившее воинствующее «буржуинство» вычеркнуло писателя из школьной программы. Из библиотек вычистили его книги. Точно так же они исчезали в 1938-м. Ожидался скорый арест Гайдара, и библиотекари спешно утилизировали творчество врага народа.

Тогда от ареста Гайдара спас Александр Фадеев, секретарь Союза писателей: на свой страх и риск внес в списки литераторов, представленных к ордену «Знак Почета». Газета «Известия» с Указом Президиума Верховного Совета о награждении Гайдара остановила репрессивный механизм…

Поостыли и нынешние страсти вокруг Аркадия Гайдара. Умер писатель Солоухин. Умер внук Егор Гайдар, высидевший хищное племя олигархов. Возможный коммунистический реванш канул в небытие. И Аркадий Гайдар ограниченными тиражами вернулся в книжные магазины.

И, должно быть, замер потрясенный Борис Камов, выпустивший в 2011 году монографию-исследование «Аркадий Гайдар – мишень для газетных киллеров». Он-то сражался за честное имя Гайдара последние двадцать лет и победил! А враги вдруг рассыпались, как тридэшная рать Анубиса из фильма «Мумия». С кем разделить торжество? Нет поверженных тел. Никто не сдался в плен; вокруг лишь один исторический прах из разбитых песочных часов, только рыхлые телеса Российской Федерации: кризис, гнилая экономика, полиция, Северный Кавказ, десталинизация, Манежная площадь; грядет уже «распиленная» Олимпиада в Сочи, новые взрывы в московском метро и аэропортах. Какой Гайдар?! До всей русской культуры нет никому дела! До России нет ни кому дела. Все в ней нерентабельно, кроме нефти и газа…

Поздно, поздно. Интернетовские ветра давно разнесли солоухинские семена «правды» о Гайдаре по всем городам и весям. Кровь невинно убиенных натекла в Википедию. «Зверства» Гайдара проросли, как сорняки, по всей Сети. Выполоть это вранье уже невозможно. Оно обрело самостоятельную жизнь.

Теперь у России два Аркадия Гайдара. Один – позабытый гениальный писатель, фронтовик и герой. Другой – подзабытый мифологический вурдалак: «В черном-пречерном Арзамасе, на черной-пречерной улице…»

И по большому счету, не нужны оба. Дети в России больше не читают и не интересуются «светлым царством социализма». Новая Россия не нуждается в кибальчишах. У государства спрос на потребителя и исправного налогоплательщика.

8

Я тоже верил в другого Гайдара, юного берсеркера, подверженного приступам больной ярости. С той разницей, что он не оттолкнул меня. Даже наоборот – привлек. Он представлялся мне мальчиком Каем, раненным в глаз и сердце ледяной шрапнелью. Революция, как Снежная Королева, поцеловала его и увезла в свой холодный чертог. За кровавым Гайдаром, как Герда, бежала Литература, освобождая его жестокое сердце слезами, голубыми чашками, тимурами, чуками и геками…

Я, боготворивший обэриутов, искренне восторгался бесконечным диапазоном гайдаровского слога. В эпистолярном мастерстве Гайдар не уступал перу поэта-чинаря Даниила Хармса:

«Дорогой т. Ермилов! Как только получишь это письмо, так сейчас же постучи в стенку или высунься и позови т. Вармута. Когда он войдет, ты попроси его, чтобы он сел. Сначала скажи ему что-нибудь приятное. Ну например: “Эх, и молодец ты у меня Вармут”, или еще что-нибудь такое,  – а когда он подобреет, ты тогда осторожно приступи к разговору насчет 6 февраля. Если он сразу согласится, то ты его похвали, и скажи, что ничего другого от него и не ожидал. А если же он сразу начнет матом – то ты не пугайся, а выслушай до конца. А потом кротко загляни ему в глаза и проникновенно спроси: “Есть ли у него совесть?” От такого неожиданного вопроса кто хочешь смутится. А ты дальше, больше, продолжай, продолжай, и все этак диалектически, диалектически, и тогда он раскается и, схватившись за голову, стремительно помчится в бухгалтерию. Пока всем вам всего хорошего. Очень только прошу не понять, якобы я только пошутил. Деньги мне в самом деле нужны, так крепко, как никогда…»

Шесть лет учили меня в моем сумеречно-вечернем университете, что личность автора следует отделять от его трудов. И хоть бы сам Фредди Крюгер написал: «Отговорила роща золотая березовым веселым языком», изучай золотую рощу и березовый язык, а не личность Фредди Крюгера.

В случае с Гайдаром тянуло и на личность. Сколько раз я примерял на себя его кавказский поступок от 1920 года. Безмозглые красноармейцы из его роты ради бандитского шика отпилили стволы у винтовок – сделали «карабины». Чтоб доказать олухам, что изувеченная винтовка в цель не попадает, ротный Голиков приладил такой «карабин» к пулеметному станку, сам стал в пятидесяти шагах и велел навести на себя. Выстрелили и не попали. Вздорный, эксцентричный поступок, готовый эпизод для красного вестерна. Гайдар сделает из него потом рассказ «Обрез», но из скромности назначит главным героем своего тогдашнего помощника Трача. Это даже не «русская рулетка» с одним патроном в барабане.