Валерий Елманов - Подменыш

• Название: Подменыш
• Автор: Валерий Елманов
• Издательство: Крылов
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-9717-0854-4

Мальчик, ставший в три года великим князем всея Руси Иоанном IV, превратился в зверя. Не выдержав произвола и террора, его приближенные вступили в сговор — и на троне очутился двойник, бывший холоп. Молодому государю-самозванцу поневоле приходится думать о великих делах, чтобы стать достойным своего титула.

А тот, первый, жив, и он мечтает о мести…

---

Дошли до рук. Когда Иоанн поднял их, то у него появилось странное ощущение будто он держит что-то тряпичное. Потом осенило почему. Выбитые из суставов, они свободно вращались во все стороны. Очевидно, Порфирий скончался прямо на дыбе, и впопыхах, пока его пытались откачать, поливая водой и растирая виски уксусом, совсем запамятовали о том, что руки надо бы вправить на место.

— Сколь раз на дыбу вздергивали? — уточнил царь у монаха.

— Да всего-то раза три. Вот на третий раз он как раз и опочил, — пожал тот плечами. — Слабоват оказался.

— Иначе из еретика правды не выжмешь. Уж больно в них бес силен, — попытался оправдать своих людей Макарий.

— Так ведь из страха перед пыткой, да от боли лютой и истинный христианин в чем хочешь сознается. Далеко ходить не будем, вон хошь этого краснорожего возьми, — ткнул Иоанн в ключника-монаха, который испуганно попятился, пытаясь схорониться за митрополичью спину. — Ныне своим молодцам в разбойном приказе отдам, а завтра, ну, самое позднее через денек, он нам с тобой поведает яко Христа распинал али кого из его апостолов.

— Кощунствуешь, государь, — заметил с укоризной Макарий.

— Ничуть. Я оное лишь для примера указал, к слову, что сказанному под пыткой верить негоже.

— Так ведь показали на них, — упрямо стоял на своем митрополит.

— А ежели то оговор? Ежели человеку уже все едино было — на кого там указывать, лишь бы руки ослобонили, да с дыбы сняли — тогда как? Ладно, этого уже не воротишь, — устало махнул он рукой и примирительно заметил: — Не вступать же нам с тобой, двум владыкам Руси, в прю из-за одного старца, верно? Вот ежели их двое али трое было бы — тут уж иное. Потому я тако мыслю. На все кельи с еретиками н ныне же свою сторожу из стрельцов поставлю. Ежели твоим людям понадобится опросить тех, кто в узилище сидит, али еще по какой надобности повидать их захочется — хошь днем, хошь ночью — милости прошу. Скажу, чтоб пропускали и препятствий не чинили. А вот терзать их не сметь. За этим стрельцы неотлучно бдить будут. А ты пшел отседа, — беззлобно бросил он ключнику.

— А коли забудутся мои людишки? — лукаво улыбнулся митрополит, догадываясь, что Иоанн специально удалил монаха, тем самым вызывая на откровенность его, Макария.

— А коль забудутся, — Иоанн кинул быстрый взгляд на недвижное тело и зло произнес: — То тут хорошее средство имеется — бердышом по голове.

Так память освежает, что просто диву даешься. А еще я сам для надежности всех еретиков опрашивать стану — нет ли им каких-либо ущемлений.

— Старца Артемия бережешь? — откровенно спросил митрополит, которому тоже порядком надоела игра в недомолвки.

— И его, и прочих, — невозмутимо ответил царь. — Мне, вот, на Матфея Башкина, хоть оно и не моих рук дело, ан все едино — глядеть соромно, будто это я его так терзал.

— Башкина не тронь, — предупредил владыка. — Он — истинный еретик. Ему глас был с неба, чтоб покаялся.

— Да какой там глас, — отмахнулся царь. — По всему видать — не в себе он и уже давно. Гляди, — предупредил с недоброй усмешкой, — он у тебя скоро козлом заблеет али залает. Что тогда пояснять станешь?

— Бес наружу просится, — быстро сказал Макарий.

— Лихо, — крутнул головой Иоанн. — Ишь как скор на ответы. На Минеях своих так быстро выдумывать наловчился?

— То жития святых, — медленно, почти нараспев произнес Макарий и тоже озлился — не ведая того, царь угодил по самому что ни на есть сокровенному: — Святого не замай, государь, — предупредил он с угрозой в голосе.

— Святое святым оставим, — беззаботно отмахнулся Иоанн, так и не заметив, как он походя жестоко оскорбил митрополита. — А беса своего вы не проклинать должны, а в ноги ему кланяться. Он же у вас как в сказке про волшебную палку — все пожелания исполняет. В кого ни повелите ему вселиться, в того он вмиг и входит. Ну а коли человек не сознается в том, на то пытошная имеется — там любой заговорит и покается.

— И сызнова юродствуешь, государь, — попрекнул митрополит. — А ведь церковь для тебя — первейшая опора. Убери ее из-под ног, и не токмо твоя власть — все царство зашатается.

— Прости, владыко, — покаялся Иоанн, осознав, что надо немного отступить — не время идти в бой с открытым забралом. — Все доброе сознаю и готов со своей стороны подсобить по мере сил, но и злу, — повысил он голос, — потакать я не намерен.

— Да не будет никакого зла. Ставь своих стрельцов, ставь. Ан опросные листы на всех уже имеются.

— С того же Артемия в дороге, что ли, писали?

— С него — нет. Зато его учеников опросили. И Феодосий Косой, и Игнатий, и Вассиан, и прочие — они столь всего наговорили, что не на один костер хватит.

— Поклеп, — уверенно заявил царь.

— Ой ли? — прищурился Макарий. — Ну, ну, — протянул он многозначительно, но продолжать не стал.

Однако следующее заседание собора началось именно с чтения их опросных листов. Подслеповатый Макарий, близоруко щурясь, искоса то и дело поглядывал в сторону Иоанна, который сидел, неестественно выпрямившись и на протяжении всего перечня так ни разу и не пошевелился.

— Оный же злокознец Феодосий Косой рек, что истинные столповые книги суть токмо книги Моисеевы, ибо лишь в них одних осталась истина, а посему их должно читать, а других книг читать не должно. Тако оный еретик отвращал честной люд от евангелия Христова, — бубнил читчик.

— Лжа! — выкрикнул Косой. — Я завсегда все книги принимал, окромя послания к евреям. Толковал инако, не так, как вы, — в том не запираюсь, но принимал.

— А во след за уничиженьем святого писанья оный Косой еще боле хулил правила церкви, писания святых отцов, сказывая, будто они-де преданья людские, писания ложные, а читать их не должно и без пользы.

— И тут лжа, — не унимался Феодосий. — И на правила соборов ссылался, и на Постническую книжицу святого Василия Великого, и на Маргарит святого Златоуста.

Макарий недовольно поморщился, сделал еле заметный жест рукой, после чего один из дюжих монахов, грубо ухватив Косого за ворот рясы, уволок с собой. После того как смутьяна вывели, чтение пошло более гладко, и никто из оставшихся уже не пытался восстать против.

— А исчо оные еретики отвергали таинство пресвятой троицы, сказывая, что бог един есмь, отвергали божество Исуса[161] Христа и называли онаго простым человеком, сотворенным от бога. Тако же отвергали самую нужду в воплощении бога и искуплении человека и святые таинства крещения, покаяния, евхаристию и рекли тако — нет никакого пресуществления и хлеб с вином в тело и кровь Христову не переходит. Почитание святых тако же ими отвергалось, равно как все их чудеса, мощи, самые даже жития, кои оные еретики величали соблазном и лжою. Учили же тако — поклоняться богу надлежит духом и истиною. Посты же отвергаша, сказывая, будто они — преданье человеческо и непотребно.

И, как финал, прозвучало:

— Сказывал Феодосий-еретик, что тот, кто даст села монастырю али отпишет их церкви по духовной, тот устраивает пагубу души своей и рек тако же, что несть пользы созидать неправдою, и отвратны богу богатства, жертвуемые в церкву, ежели оные нажиты неправедно, примучиванием сирот, вдовиц да убогих.

«Вот оно, — понял Иоанн. — Из-за последнего они так и разъярились. А где же слова о старце?»

Но обвинение против Артемия прозвучало как-то на удивление жиденько: «Оный же старец бысть им первейший потатчик в сей ереси».

«Видать, не успели до него добраться, — подумал царь. — Значит, можно успеть», — и прислушался к гулу голосов.

«Тут с избытком, — вполголоса переговаривались между собой бояре. — Да-а, это уж и впрямь настоящие еретики».

Но были и другие голоса: «Гляди-ка, чуть живой стоит», «А у того-то, эвон, рожа вся заплыла от побоев — места живого нет», «Да и с ним рядом тож не лучше глянется — вот-вот на пол рухнет», «А в чем потатчик-то — почто не сказывают?».

…Действовать Иоанн принялся сразу, вызвав к себе Стефана Сидорова.

Могучий и плечистый, воин обычно был немногословен, в беседе часто терялся, а потому предпочитал больше помалкивать. Однако Иоанн хорошо помнил Казань и какие чудеса тот учинял под ее стенами, устрашая татар своей невероятной силушкой. К тому же помимо богатырской удали и стати в голове у него тоже кое-что водилось. Это изъясняться ему было тяжко, а соображал он хорошо и быстро. Простодушен — да. Схитрить да словчить — тут он многим бы уступил. Зато верный, сметливый, и любое повеление не просто исполнял от и до — вот тут-то он мог и смекалку проявить, и изворотливость. Правда, все это лишь в бою.

Стефан и сам знал это, а потому хоть и сидел в Москве, но, в отличие от многих боярских детей, входивших в избранную тысячу государевых людей, столицей тяготился. Лукавая и лживая — она не привлекала его, а зачастую вызывала отвращение. Уже не раз и не два он просился у Иоанна на южные просторы, где все было ясно и просто — вот тебе крымчак поганый, который твой враг и которого надо убить, а вот тебе ратные друзья-товарищи. Они и в бою тебе спину прикроют, и раненого из сечи вытащат, а смертный час придет — непогребенным не оставят. Словом, легко и просто.