Лев Безыменский - OCOБAЯ ПАПКА «БАРБАРОССА»

• Название: OCOБAЯ ПАПКА «БАРБАРОССА»
• Автор: Лев Безыменский
• Издательство: Издательство Агентства печати Новости,
• Жанр: История
• Год: 1978

---

14 октября 1942 года. Получил плащ из Берлина.

15 октября 1942 года. Сегодня ночью были первые заморозки...

17 октября 1942 года. Присутствовал при проведении наказания заключенных и при 11 казнях. Изъял свежий живой человеческий материал.

18 октября 1942 года. Сырая, холодная погода. Сегодня воскресенье. Утром присутствовал при одиннадцатой особой акции над прибывшими из Голландии. Чудовищные сцены около трех женщин, моливших о сохранении жизни.

19 октября 1942 года. Вместе с оберштурмфюрером Виртцом и с госпожой Гесс ездил в Каттовиц, чтобы купить погоны для форменного плаща...

24 октября 1942 года. Сделал смертельные уколы 6 женщинам, участвовавшим в мятеже в Луде...

31 октября 1942 года. Вот уже 14 дней держится великолепная осенняя погода, побуждающая меня изо дня в день принимать солнечные ванны в саду дома войск СС...

8 ноября 1942 года. Сегодня ночью принял участие в двух особых акциях. После обеда участвовал еще в одной особой акции...

10 ноября 1942 года. Сегодня выпал первый легкий снежок...

13 ноября 1942 года. Произвел изъятие свежего живого человеческого материала (печень, селезенка и спинной мозг) у еврея — заключенного в возрасте 18 лет, страдавшего сильной атрофией (заключенный № 68030) . До этого сфотографировал его.

!4 ноября 1942 года. В общем клубе выступление варьете: великолепно. Танцующие собаки и кукарекающие петухи-карлики.

15 ноября 1942 года. До обеда присутствовал при проведении наказания заключенных.

16 ноября 1942 года. Отправил для Миа и Гретхен посылку с жидким мылом (около 6 килограммов), оценив ее в 300 марок...

18 ноября 1942 года. Отъезд в Прагу в 13 часов 28 минут. Поездка через Дрезден, Лейпциг, Ганновер, Оснабрюк — домой, в Мюнстер».

Так закончилось служебное путешествие д-ра Иоганнеса Кремера из Мюнстера в Аушвиц и обратно. Какихлибо 600 километров, максимум сутки езды по военным временам. Нет, это было путешествие в варварство — но не варварство ХХ века до нашей эры, а варварство нашего собственного ХХ века.

Попытаемся задуматься над строками из дневника д-ра Кремера, хотя они и не представляют собой сколько-нибудь уникального явления. После окончания войны и даже во время ее было опубликовано много документов подобного рода, от чтения которых мороз подирает по коже. Собственно говоря, дело даже не в том, что речь идет о страшных и чудовищных делах, творившихся в Освенциме или в других концлагерях. Дело в той ужасающей обыденности и привычности, с которой авторы дневников повествуют о страшных и чудовищных событиях. Для них абсолютно все равно — убить человека или съесть отбивную, отмахнуться от назойливых мух или присутствовать при расстреле тысячи людей. Михаил Ромм нашел очень точное определение для этого феномена: обыкновенный фашизм. Этот фашизм не обладает сверхъестественными свойствами. Действуют обыкновенные люди и они обыкновенным образом убивают других обыкновенных людей.

Нет и не может быть абсолютно точной статистики, касающейся результатов политики геноцида, проводившейся нацистами в Европе, — ведь счет шел на миллионы. Только потери Советского Союза составили 20 миллионов человек! Но нужно иметь в виду, что миллион складывается из тысяч, тысячи — из сотен, а сотни — из единиц. Все это надо было организовать, предусмотреть, создать настоящую индустрию уничтожения.

Идя от общего к частному, мы как бы теряем масштаб. Когда пытаются представить всю пирамиду гитлеровской политики истребления народов, обычно начинают с Гитлера или с Гиммлера, с совещания на Ванзее, с цитат из Гейдриха. Но у пирамиды бывает не только верхушка — она начинается с основания. Мало отдать приказ о сооружении концлагерей. Для них нужно найти место, спроектировать все сооружения, построить их, подготовить персонал. Только тогда в ворота, украшенные назидательным девизом «Каждому — свое», могут вкатываться эшелоны с Востока, везущие тех, кто предназначен для уничтожения или для рабского труда.

Передо мной лежит папка документов, связанных с постройкой одного из гитлеровских лагерей уничтожения — Бухенвальда. Бухенвальд мало чем отличался от Освенцима. У Освенцима был свой филиал — Моновиц, где заключенные работали на предприятиях химического концерна, а у Бухенвальда был филиал — Нойштасфурт, где заключенные трудились на подземных авиационных заводах.

Все было очень обыкновенно. Строительная группа при командовании ВВС, которой было поручено обеспечить подземные заводы рабочей силой, получила указания построить небольшой, совсем небольшой и очень обыкновенный концлагерь. Нашелся и архитекторстроитель, который взял в руки карандаш и создал вполне пристойный проект лагеря и бараков, в которых должны были жить заключенные. Спланирован был и барак для эсэсовцев, самый обыкновенный: высота 3,35 метра, ширина — 8,14. Ведь даже барак подлежит проектированию. А проект подлежит визированию. Виза стоит на документе и по сей день: «Любке»***. гтпе Аденпузра, и затем был президентов западногерманского государства (до 1969 года).

Архитекторы строят для того, чтобы люди жили, а авторы проектов зданий концлагерей строили для того, чтобы люди умирали. Они являлись маленькими, но в то же время необходимыми шестеренками той гигантской машины смерти, которая была организована третьим рейхом.

Итак, пирамиду надо было построить. Те, кто пытается говорить о нападении на Советский Союз как об импровизации, забывают, что лучший контраргумент против их утверждений предоставил сам Гитлер. Не могло быть импровизацией уничтожение целых народов. Все это было заранее обдумано, подготовлено и спланировано.

Как строилась пирамида

«Антикоммунизм — вот основная глупость нашей эпохи», — эти слова Томаса Манна, сказанные много лет назад, сохраняют свою значимость и сегодня. Но великий немецкий гуманист, очевидно, не мог предвидеть, что на определенной стадии глупость станет преступлением. Фашизм довел антикоммунизм до своей абсолютной формы: сделал его заранее обдуманной системой антигуманизма. В этой форме, официально закрепленной на правах государственной доктрины, антикоммунизм просуществовал 12 лет. Именно он стал той основой, на которую опирались все античеловеческие планы, ставшие составной частью операции «Барбаросса».

30 марта 1941 года Гитлер решил просветить руководителей вермахта о подлинных целях нацизма. С этой целью было созвано совещание. Гальдер, аккуратный как всегда, записал слова Гитлера:

«Борьба двух идеологий... Речь может идти только о борьбе на уничтожение»[274].

И дальше:

«Борьба с Россией. Уничтожение большевистских комиссаров и коммунистической интеллигенции. Надо воспрепятствовать тому, чтобы появилась новая интеллигенция»[275].

Это указание фюрера, смысл которого не допускал двух толкований, генеральный штаб пропустил через свой механизм, как любое другое. Ему было безразлично, чем заниматься: планом разборки понтонных мостов или планом уничтожения коммунистической идеологии. Задание было получено, и вскоре появилась соответствующая инструкция.

Но чем объясняется сочетание в гитлеровской программе этих двух подлежащих уничтожению «объектов»: политических комиссаров и советской интеллигенции? Это сочетание глубоко коренилось в самой сущности нацистской идеологии.

Сначала об интеллигенции. Если можно найти такую идеологию, которая абсолютно отрицает всякую позитивную роль интеллигенции в историческом процессе, то таковой идеологией является нацистская. Однажды в беседе со своей свитой (это было 18 января 1943 года) Гитлер признался: «Какое счастье для правительства, когда люди не мыслят. Мышление должно состоять только в отдаче или исполнении приказа»[276].

С таким же упоением Геббельс любил повторять изречение: «Люди должны делать то, что мы им вложим в голову». Основная ставка нацизма делалась на то, чтобы околпачивать, одурманивать человека, заставить его забыть о своей человеческой сущности и покорно исполнять приказы, поступающие от фюрера Адольфа Гитлера и от фюреров самых различных рангов. Разумеется, для такого государства и для такого общества не нужна была интеллигенция.

Могут возразить: но ведь в гитлеровской Германии существовали и музыка, и кино, и литература, и даже философия. Однако это были всего лишь жалкие эрзацы. Да к тому же если немцам Гитлер и Геббельс и собирались разрешать штудировать философию (хотя бы нацистскую), слушать музыку (Вагнера) и созерцать тяжеловесную скульптуру (Тирака), то для народов оккупированных стран предполагалось сократить даже этот минимум, сведя его к обучению детей азбуке (разумеется, латинской), правилам сложения и вычитания, может быть, таблице умножения. Даже применительно к населению собственной страны Гитлер говорил: «Немецкое население не должно получать никакого образования. Если мы совершим эту ошибку, то сами посеем семена будущего сопротивления нашему господству. Конечно, надо оставить школы, за посещение которых они должны будут платить. Но учить там надо не больше, чем пониманию знаков уличного движения. По географии пусть они примерно знают, что столица империи зовется Берлином и каждый должен один раз в жизни там побывать...»[277].