Джо Холдеман - Слепая любовь

• Название: Слепая любовь
• Автор: Джо Холдеман
• Издательство: Издательский дом «Любимая книга»
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 2002
• ISBN: 0136-0140

«Почему не все слепые гениальны»? Впервые этот вопрос Клитас Джефферсон задал себе в тринадцать лет. Однако понадобилось еще четырнадцать лет исследований, чтобы он понял: путь к многократному росту интеллекта любого человека лежит через его глаза.

© Ank, fantlab.ru

«Hugo Award», 1995 — «Лучший рассказ» («Best Short Story»).

«Locus Award», 1995 — «Лучший рассказ» («Best Short Story»).

---

Клитас всю свою недолгую жизнь полностью игнорировал оперу, поэтому ему была неведома история трансцендентной любви и трансформации, лежащая в основе этого прекрасного интермеццо. Но он знал, что его подруга Эми ослепла в пять лет и что через год (в тот год, когда Клитас родился!) ей дали в руки первую скрипку, и вот уже тринадцать лет Эми голосом скрипки рассказывает миру о том, что не умеет сказать своим собственным голосом, и может быть, даже видит то, что не в силах разглядеть незрячими глазами.

С помощью обманчиво простой романтической матрицы, построенной Массне для оправдания трансформации прекрасной куртизанки Тайс в непорочную Христову невесту, Эми посылала великодушное прощение безбожной Вселенной, отнявшей у нее свет очей, и славила эту Вселенную за то, что получила от нее взамен, и язык, на котором Эми рассказывала об этом миру, был такой кристально чистый и пронзительно ясный, что его смог понять даже Клитас.

Младенцем Клитас плакал чрезвычайно редко, а после и вовсе перестал, но сейчас, когда последняя дивная нота растаяла в воздухе, не смог удержаться, прикрывая ладонями залитое слезами лицо. Теперь он знал наверняка, что безумно любит Эми, и если она пожелает, то получит его навсегда, до самого конца жизни… Как ни странно, учитывая тогдашний возраст Клитаса и его грядущие деяния, в конечном итоге так оно и произошло. Он научится играть на скрипке даже раньше, чем получит первую докторскую степень, и за всю свою совместную жизнь, прожитую в замечательном согласии, Клитас и Эми сыграют вместе десять тысяч часов великолепной музыки, но все это случится уже после Большой Идеи.

Большая Идея — почему не все слепые гениальны? — зародилась у Клитаса именно в тот памятный вечер, но понадобилась еще по крайней мере неделя, чтобы зернышко стало потихоньку развиваться и пустило первый тоненький росток.

Как свойственно почти всем тринадцатилетним человеческим детенышам, Клитас активно интересовался устройством собственного тела, равно как и других тел, попавших в поле его зрения. Но его исследования в сфере сравнительной анатомии, в отличие от деятельности большинства его ровесников, строились, скорее, на научной основе, и что уже совсем нетипично, из всех анатомических органов Клитаса более всего занимал мозг.

Человеческий мозг не слишком похож на компьютер, хотя работает очень даже недурно, учитывая, что это продукт неквалифицированного труда, запрограммированный скорее по воле чистого случая, чем более или менее систематически. Существует, однако, такая вещь, которую все компьютеры делают заведомо лучше, чем живые мозги, и это разбиение на партиции: Клитас и Линди успели потолковать об этом над своими креветками в розовом соусе.

Давайте представим, что компьютер — это такое пастбище, обширное и поросшее густой зеленой травой, а вовсе не маленькая темная коробка, набитая какими-то мелкими непонятными штуковинами, которые так дорого обходится заменять. А управляет этим пастбищем старый мудрый пастух, наделенный волшебной силой, которого мы из уважения не станем называть макропрограммой.

Пастух стоит на холме и приглядывает за пастбищем, где полным-полно коров, и коз, и овец, а главная проблема заключается в том, что разных животных никак нельзя содержать вместе в одном стаде. Большие коровы могут ненароком затоптать крошечных ягнят, драчливые козы будут скакать и бодаться, нервируя все остальное стадо, и так далее, поэтому пастбище специально разбито на огороженные колючей проволокой участки — партиции. В каждой партиции старый пастух размещает животных только одного вида, поэтому они чувствуют себя там вполне спокойно и комфортно.

Компьютер, однако, не совсем обычное пастбище, поскольку отдельные коровы, и овцы, и козы все время то появляются, то исчезают, а то передвигаются с необычайной скоростью, и если все партиции при этом совершенно одинаковы по размеру, то рано или поздно приключается настоящая беда.

Бывает, например, что на пастбище совершенно нет овец, зато объявилось великое множество коров, и несчастных пришлось бы запихивать кучами в тесные загончики, не будь старый пастух мудрым волшебником.

В мудрости своей он заранее предвидит, сколько места потребуется выделить для каждой породы, а будучи волшебником, очень ловко и быстро передвигает колючие загородки, не вредя при этом ни животным, ни себе. Так каждая партиция на пастбище изменяет свою величину, принимая ту, что наиболее удобна для конкретного использования.

Ваш компьютер делает абсолютно то же самое, только вместо колючей проволоки вы видите маленькие прямоугольнички, или квадратики, или окна, или папки, или директории, в зависимости от того, какую компьютерную. религию исповедует ваша машина.

В человеческом мозгу тоже есть своеобразные партиции. Клитас знал, что некоторые физические области мозга ассоциируются с определенными умственными способностями, но это совсем не так просто, как ткнуть пальцем и сказать: «Восприятие музыки — там, а математика — в этом углу!» Наш мозг устроен одновременно и сложнее, и аморфнее, и пластичнее. Существуют, например, четко определенные партиции, которые соотносятся с лингвистическими функциями: это зоны, названные по именам французских и немецких корифеев, посвятивших свою жизнь изучению мозга. Если одна из этих зон повреждена или разрушена (посредством пули, апоплексического удара или запущенной в голову сковородки), пострадавший может навсегда утратить соответствующую способность — читать, говорить или писать, — ассоциированную с потерянной зоной.

Это, конечно, интересно, но гораздо интереснее то, что утраченная способность с течением времени иногда возвращается. Ну и прекрасно, скажете вы, следовательно, мозговая ткань восстановилась… но ничего подобного! Каждый рождается на свет уже со всеми серыми клеточками, которые отпустила ему на всю его жизнь природа.

Что же происходит на самом деле? Очевидно, какая-то другая часть мозга прежде была резервной копией той самой зоны, а после ее разрушения произошла перекоммутация (только не спрашивайте меня, каким образом!), и резервная партиция заменила утраченную. И вот пострадавший внезапно произносит свое имя, а затем имя своей жены и наконец, поднатужившись, выговаривает очень трудное четырехсложное слово «сковородка». Не успели вы еще как следует удивиться, как уже он громко жалуется на больничную еду и требует вызвать к нему адвоката по бракоразводным процессам.

После подобных примеров у вас создалось впечатление, что в мозгу все-таки сидит волшебный пастух, ведающий партициями? К великому сожалению, это не так. Если какой-нибудь кусочек человеческого мозга прекратил функционировать, то по большей части на том вся история и кончается.

Рядышком может пропадать, фигурально выражаясь, непаханая умственная целина, но кто отдаст приказ использовать ее по назначению? Тот факт, что иногда это все-таки происходит, вынудил Клитаса задать себе интересный вопрос: «Почему не все слепые гениальны?» В истории человечества можно отыскать немало прославленных слепцов из числа мыслителей, литераторов или музыкантов. Многие из них, подобно Эми с ее скрипкой, были твердо убеждены, что получили свой дар от природы в порядке компенсации.

Поразмыслив, Клитас пришел к выводу, что эти слова буквально отражают истину, скрытую в микроанатомии мозга незрячего, одаренного выдающимся талантом. Конечно, такое случается не слишком часто, поскольку гениев всегда гораздо меньше, чем слепых. Вероятно, иногда этот феномен возникает благодаря тому же механизму, что помогает больным восстановиться после инсульта. И вполне (даже очень вероятно) феномен гениальности можно спровоцировать искусственным путем.

Гарвард и Массачусетский технологический любезно предложили Клитасу специальную стипендию, но он остановил свой выбор на Колумбийском университете, желая быть поближе к Эми, которая поступила в Джуллиард. В Колумбии ему неохотно разрешили записаться сразу на три основных курса — по физиологии, электромеханике и науковедению, и Клитас изумил буквально всех, кто знал его прежде, довольно скромными успехами на студенческой стезе. Причина крылась в том, что он воспринимал учебный план лишь как докучливое дополнение к главному делу. Понятно, что в тех областях знаний, которые для Клитаса были действительно важны, он двигался семимильными шагами.

Кто знает, как могли бы сложиться последующие обстоятельства, уделяй он больше внимания столь тривиальным и скучным вещам, как всемирная история и философия? Если бы Клитас хоть чуточку заинтересовался обязательным курсом литературы, он мог бы совершенно случайно познакомиться с легендой о Пандоре.

Так или иначе, но далее наш рассказ углубляется в темные и таинственные закоулки разума. В течение последующих десяти лет его основная часть (мы постараемся по мере сил игнорировать ее после этого абзаца) включает в себя Клитаса, занятого решением весьма хлопотливых интеллектуальных задач: он препарирует мозги трупов, учится произносить словечко «холецистокинин» и сверлит дырки в черепах добровольцев, чтобы добраться до живого мозга своими электродами.