Генри Каттнер - Ярость

• Название: Ярость
• Автор: Генри Каттнер
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Фэнтези
• Год: 1992
• ISBN: 5-7001-0001-0

Впервые рассказы Генри Каттнера (1915–1958) появились в русских переводах к концу шестидесятых годов и произвели сенсацию среди любителей фантастики (кто не помнит потрясающий цикл о Хогбенах!). Однако впоследствии выяснилось, что тогдашние издатели аккуратно обходили самые, может быть, главные произведения писателя — рассказы и романы, которые к научной фантастике отнести нельзя никак, — речь в них идет о колдовстве, о переселении душ, о могучих темных силах, стремящихся захватить власть над миром… Пожалуй, только сейчас пришла пора познакомить с ними наших читателей. В американской энциклопедии фантастики о Генри Каттнере сказано: «Есть веские основания полагать, что лучшие его произведения будут читаться столько, сколько будет существовать фантастическая литература».

Сборник, который Вы держите в руках, — лишнее тому доказательство.

СОДЕРЖАНИЕ:

Ярость Роман

Источник миров Роман

Темный мир Роман

Жил-был гном Сборник фантастических рассказов

Серия «Осирис» выпускается с 1992 года

Художник: А. В. Вальдман

---

В соответствии с договором, мы должны давать ежегодную прибыль. Иначе правительство имеет право взять управление на себя. Они не смогли отстранить меня, но зато смогли сделать так, чтобы колония не давала прибыли. Последние тридцать четыре года правительство распоряжается здесь, поддерживая статус-кво.

Они дают нам столько припасов, чтобы мы не погибли с голоду. Но этого недостаточно, чтобы мы могли развиваться. Они не хотят, чтобы мы шли вперед. Они хотят подождать, пока не будет никакого риска. А это время не наступит никогда.

Хейл смотрел на Сэма, и его глаза кипели гневом. Кого он видел перед собой, Джоэля или Сэма? Ясно было одно: он сказал много больше того, что сказал бы случайному посетителю.

— У меня связаны руки, — продолжал Хейл. — Номинально я губернатор. Но все здесь остановилось. Если бы я мог основать другую колонию… — Он замолчал, глядя на Сэма из-под сдвинутых бровей. — Но мне не дадут патента. Понимаете теперь, как важен ваш патент. Харкеры немало заплатят вам за него.

Так вот почему он так много сказал. Хейл кончил, но не смотрел на Сэма. Он неподвижно сидел за своим столом и ждал. Не убеждал и не просил — просто ждал. Что он мог предложить стоящему перед ним человеку? Деньги? Но Харкеры дадут больше. Участие в колонии? Но к тому времени, когда она начнет приносить прибыль, любой короткоживущий будет давно мертв.

Неожиданно Сэм спросил:

— Что вы сделаете с патентом, губернатор?

— Начну заново. Я не могу вам много заплатить, могу взять патент взаймы, но прибыли придется ждать долго. Вначале потребуется очень много денег. На Венере колонии должны расширяться. Это единственный путь. Теперь я знаю.

— А если вы потерпите поражение? Ведь правительство снова придет к руководству, и все придется начинать сначала.

Хейл молчал.

— Вам понадобятся большие средства, чтобы начать новую колонию. Вы…

— Не спорю, — сказал Хейл. — Я уже сказал, что Харкеры дадут вам больше.

Теперь замолчал Сэм. Десятки возможностей возникали в его мозгу — десятки возможностей раздобыть деньги, перехитрить Харкеров, развернуть пропаганду и сделать следующую колонию успешной, несмотря на противодействие. Он сумеет сделать это. Перед ним теперь все время мира.

Хейл следил за ним, и через неимоверное напряжение, написанное на его лице, начала проступать надежда. И снова Сэм удивился этому человеку. Этот долгоживущий, со всей своей зрелостью и жизненным опытом, однажды уже обращался к Сэму и готов был обратиться вновь. А ведь Сэм Рид всего лишь короткоживущий, почти ребенок с точки зрения бессмертного.

Хейл признался, что если этот короткоживущий с интеллектом котенка не поможет ему, то его любимые детища окажутся под угрозой.

Смутная параллель с социальной историей Старой Земли пришла в голову Сэму. Когда-то Сэм читал о том, что в давние времена на Земле монгольские орды были настолько обессилены своим быстрым расширением, что уже не могли играть активную роль в истории. Со всеми ресурсами, которыми располагает их территория, народ сам по себе не в силах что-либо сделать, если не появятся люди с инициативой.

Возможно, то же самое произошло и с Робином Хейлом. Он был единственным живым человеком, который сражался вместе с Вольными товарищами. Не растратил ли он в эти суровые годы свою инициативность?.. Он располагал столетиями опыта, знаний, аккумулированной зрелости, но у него не было единственного качества, которое бы позволило пустить все это в ход.

Этим качеством в изобилии обладал Сэм. А вдруг он единственный, кто им обладает? У Хейла за плечами долгая жизнь, но нет воли.

У остальных бессмертных достаточно инициативы, но…

— Если мы будем ждать, когда начнут семьи, время действий не наступит никогда, — сказал вслух Сэм, удивляясь, что эта мысль не приходила ему в голову раньше.

— Конечно нет! — Хейл был спокоен. — Возможно, и сейчас уже слишком поздно.

Сэм едва слышал его.

— Они думают, что правы, — продолжал он развивать свою мысль. — Но они не хотят перемен. Они будут ждать до тех пор, пока не поймут, что ждали слишком долго, и тогда, может быть, они будут даже отчасти рады этому. Они консервативны. Люди у власти всегда консервативны. Они считают, что все изменится к худшему.

— Это относится ко всему населению башен, — сказал Хейл. — Что мы можем предложить ему такого, что сравнилось бы с тем, что оно имеет. Комфорт, безопасность, цивилизованная жизнь. А у нас опасности, тяжелая работа и надежда создать через столетия такие условия, в каких они живут уже сейчас. Никто из них не увидит плодов своего труда, даже если они поймут необходимость перемен.

— Однажды они отозвались, — задумчиво напомнил Сэм. — Когда мой отец предложил первый план колонии.

— О да, есть множество недовольных. Но одно дело говорить о романтике, о приключениях и совсем другое — испытывать опасности и тяжесть работы. Этим людям не хватает толчка.

Пионеры становятся пионерами тогда, когда условия дома невыносимы или когда условия в другом месте выглядят более обещающими или… если появляется Грааль, Святая Земля или что-нибудь в этом роде. Здесь дело идет о спасении человеческой расы, а не о ясной и видимой цели. Сэм поднял красные брови.

— Спасение человеческой расы? — переспросил он.

— Если колонизация не начнется теперь или в ближайшие годы, она никогда не начнется. Наши запасы кориума станут слишком незначительными, чтобы поддерживать ее. Я говорил это снова и снова, пока эти слова автоматически не стали вылетать, как только я открываю рот. Через несколько столетий человеческая раса придет к своему концу в своих безопасных матках-башнях. Истощатся ресурсы, истощится воля к жизни. Но семьи сопротивляются каждому моему ходу и будут сопротивляться, пока не станет поздно. — Хейл пожал плечами. — Старая история. Мне говорят, что в башнях даже и думать не хотят об этом.

Сэм искоса посмотрел на него. В голосе бессмертного звучала уверенность. Он верил Хейлу. И хотя судьба человеческой расы не слишком беспокоила Сэма, увеличение продолжительности жизни сделало для него жизненно важным следующие несколько столетий. К тому же у него были свои счеты с Харкерами. А в проекте колонизации поверхности таились неисчислимые возможности, если им будет руководить такой человек, как Сэм Рид. У него начали формироваться блестящие идеи.

— Патент ваш, — отрывисто сказал он. — Теперь слушайте…

Робин Хейл закрыл за собой обшарпанную дверь административного здания и медленно пошел по пластиковой тропе. Лучезарность венерианского дня на короткое мгновение освещалась вспышками синего неба и солнца, проходившими сквозь прозрачный империумный купол. Хейл поднял голову и слегка сморщил лицо от яркого света. Он вспоминал старые дни.

Впереди него человек в коричневом комбинезоне неторопливо орудовал мотыгой на грядке из сверхплодородной почвы Венеры. Он двигался спокойно, даже, пожалуй, степенно, но было видно, что работа ему нравится. Он поднял худое длинное лицо, когда Хейл задержался у плоского бассейна.

— Есть у вас для меня минута? — спросил Хейл. Человек улыбнулся.

— Сколько угодно, — сказал он. — Что вас беспокоит? Хейл поставил ногу на край бассейна и скрестил руки на колене. Старик удобно облокотился на мотыгу. Несколько мгновений они смотрели друг на друга, и слабая улыбка на их лицах говорила о чем-то общем. Только они одни из всех живущих помнили жизнь под открытым небом, смену дня и ночи, солнца и луны, естественный ритм мира, не руководимого человеком.

Только Логист помнил дни, когда почва под открытым небом не была смертельным врагом человека. Только он мог спокойно ковырять почву мотыгой, зная, что она не враг ему. Для всех остальных самый вид почвы представлял опасность, видимую и невидимую, известную и неизвестную, — ядовитые грибы, бактерии с неизвестными свойствами, удивительные насекомые и крошечные зверьки, которые могут появиться со следующим ударом мотыги. Конечно, эта почва была обеззаражена, но стереотипы умирают с трудом. Никто, кроме Логиста, не любил эти грядки с открытой почвой.

Хейл не очень удивился, когда узнал эту тощую фигуру с мотыгой. Было это несколько недель назад. Он остановился у грядки, отослав своих подчиненных, а старик выпрямился и бросил на Хейла острый иронический взгляд.

— Вы не… — неуверенно начал Хейл.

— Конечно, — Логист улыбнулся. — Мне давно хотелось подняться на поверхность, но нужно было закончить работу. Здравствуйте, Хейл. Как поживаете?

Хейл сказал крепкое словцо. Логист засмеялся.

— Я привык к фермерской работе на Земле, — объяснил он. — Все время хотелось поработать. Сейчас я доброволец, под собственным именем. Вы не заметили.