Василий Молодяков - Несостоявшаяся ось: Берлин-Москва-Токио

• Название: Несостоявшаяся ось: Берлин-Москва-Токио
• Автор: Василий Молодяков
• Издательство: Вече
• Жанр: История
• Год: 2004
• ISBN: 5-94538-445-3

Книга историка В.Э.Молодякова – первое большое исследование по истории концепции „континентального блока“ Германии, СССР и Японии и усилий по ее реализации. На рубеже 1940-1941 гг. „континентальный блок“, каким он рисовался Хаусхоферу, Риббентропу и Сиратори, был возможен. Причем возможен в силу не „сговора диктаторов“ и тем более не „единства тоталитарных идеологий“, но в силу общности глобальных геополитических интересов трех сильнейших стран Евразии. Почему не состоялась „ось“ и кто в этом виноват? В первую очередь Гитлер – он остался верен атлантистским и русофобским настроениям своей юности, которые умело подогревали заинтересованные люди как в самой Германии, так и за ее пределами… Данное исследование – это, по словам автора, не последнее слово об истории несостоявшейся „оси“ Берлин-Москва-Токио, но прежде всего „информация к размышлению“.

---

Сегодня эти идеи едва ли могут показаться оригинальными, но не будем забывать, во-первых, когда это сказано, а во-вторых, кем. Целью жизни Коноэ было уравнивание положения Японии в мире с более удачливыми державами атлантистского блока. Он не выступал против идеи Лиги Наций, но только в том случае, если это действительно будет объединение всех стран, а не союз держав-победительниц с целью угнетения побежденных и беззащитных. Коноэ направил острие своей критики против «двойного стандарта», упрекая победителей в том, что они используют понятия о праве, справедливости, морали только для оправдания собственных действий (вспомним остроумное определение: «Международное право – это то, что нарушают другие»). Не отрицая в принципе универсально приемлемых категорий, он отказывал атлантистским державам в праве на морально-этическую монополию в послевоенном мире и предостерегал соотечественников от увлечения англо-американскими политическими лозунгами «вильсонизма», как бы заманчиво, «современно» и «прогрессивно» они ни звучали.

Коноэ нападал на нынешний «пацифизм» США и Великобритании так же решительно, как и на их прежний «беллицизм», в обоих случаях уличая их в лицемерии. Другим объектом его критики стал «экономический империализм». В первом он видел не идеализм и не стремление к защите мира, но лишь прикрытие для второго, для торговой и финансовой экспансии. Он требовал действительного равенства возможностей для всех мировых держав, потому что существование неравенства неизбежно приведет к новой мировой войне – раньше или позже. И не дай Бог, это станет судьбой Японии, как стало судьбой Германии в 1914 г. От прямого декларирования последнего вывода Коноэ воздержался, но его легко прочитать между строк статьи, написанной непосредственно перед мирной конференцией – как совет и предупреждение ей.

Эссе Коноэ была перепечатано в сборнике его статей 1936 г., когда он считался наиболее перспективным политиком Японии и самым вероятным кандидатом в премьер-министры. Это, конечно, не случайно. Биограф принца Ё. Ока резюмировал: «Мы не знаем, когда и под чьим влиянием Коноэ сформулировал позиции, нашедшие отражение в его эссе. Но убеждения, провозглашенные здесь 27-летним Коноэ, остались практически неизменными. Они особенно важны, потому что продолжали влиять на всю его дальнейшую политическую карьеру».[28]

Обладавший острым умом, молодой Коноэ чувствовал, как творцы нового мирового порядка в упоении победы сжимают пружину. Она сжималась легко, поэтому сжали ее сильно, как только могли. Но чем сильнее сжимаешь пружину, тем сильнее она потом разжимается.

Пороховой погреб

Вчитываясь в территориальные статьи Версальского и прочих «мирных» договоров, видишь сценарий всех будущих европейских конфликтов. Писали об этом немало, но в основном рассматривали проблемы порознь. Мы же пробежимся «галопом по Европам», по ее новой карте, нарисованной под руководством Андре Тардье.[29]

Почему именно он стал главным «картографом», понятно. Из членов «большой тройки» (США-Великобритания-Франция) Вильсона, гордо отказавшегося от репараций, аннексий и контрибуций, более всего занимали «моральные» вопросы, включая «искоренение тевтонского милитаризма», то есть, в переводе на язык практической политики, экономическое и политическое ослабление Германии, а также «верность обязательствам», то есть получение военных долгов с союзников, на уплату которых должны были пойти предназначенные им репарации с побежденных. Иными словами, деньги из Берлина текли в Париж, а оттуда почти сразу же в Вашингтон.[30] Ллойд Джордж более всего интересовался репарациями, настойчивое требование которых принесло ему победу на выборах, колониями и судьбой германского торгового флота. То, чего он в итоге добился, грозило Германии экономическим уничтожением. Первым против этих решений выступил знаменитый Джон Кейнс, главный экономический советник британской делегации, в знак протеста покинувший конференцию.[31] Клемансо, помимо репараций, жаждал не только максимального ослабления Германии, но и реванша за прошлые унижения. Германия должна быть уменьшена в размерах и окружена враждебными ей – союзными Франции! – странами. Так родился «санитарный кордон», который к тому же удачно отгораживал от Европы Советскую Россию.[32] Но для конкретной работы «тигр» был уже стар и поручил ее верному Тардье.

Книга Тардье «Мир», изданная через два года после договора с хвалебным предисловием «спасителя отечества» Клемансо, – восторженный гимн новому миропорядку и «отцу победы», его настойчивости и упорству в борьбе за договор. Ее любопытно сравнить с «Правдой о мирных договорах» Ллойд Джорджа, появившейся в 1938 г., когда угроза новой войны в Европе стала реальностью и когда на подписанный им договор со всех сторон указывали как на главную причину этой войны. Тональность книги бывшего британского премьера совсем иная – он оправдывается и пытается переложить ответственность на других. Да, в разработке территориальных статей он почти не участвовал и даже предупреждал о возможных опасных последствиях «передачи большого количества немцев из Германии под власть других государств»: «Народы многих из них никогда раньше не могли создать стабильных правительств для самих себя, и теперь в каждое из этих государств попадет масса немцев, требующих воссоединения со своей родиной. Предложение комиссии по польским делам о передаче 2 миллионов 100 тысяч немцев под власть народа иной религии, народа, который на протяжении всей своей истории не смог доказать, что он способен к стабильному самоуправлению, на мой взгляд, должно рано или поздно привести к новой войне на Востоке Европы» («Некоторые соображения для сведения участников конференции перед тем как будут выработаны окончательные условия», или «документ из Фонтенбло», 25 марта 1919 г.). Как в воду глядел, провидец! Клемансо пришел в неистовство и велел Тардье подготовить жесткий ответ (такую же отповедь «картограф» дал Кейнсу). Ллойд Джордж смирился, договор одобрил и подписал, а затем добился его ратификации, считая это собственным политическим успехом! [33]

Итак, возьмем карты в руки.

Эльзас и Лотарингию вернули Франции вместе со всей государственной собственностью Германии (построенные ей железные дороги и т.д.) без какой-либо компенсации. Рейх получил эти территории в 1871 г. в качестве трофея, но при согласии 4/5 населения (после Версаля их не спрашивали). «Возвращение» двух провинций десятилетиями было главным лозунгом реваншистов, среди которых особенно отличались два уроженца Лотарингии – президент Раймон Пуанкаре, прозванный в 1914 г. «Пуанкаре-война», и националистический трибун Морис Баррес. Для союзников в Лондоне и Вашингтоне Эльзас и Лотарингия были «пустым звуком»: их пришлось убеждать в важности и справедливости французских требований, пока они не попали в «14 пунктов» Вильсона. Зато парижских реваншистов активно поддерживали в России. Например, Николай Гумилев мечтал,

Чтоб англичане, не немцы,
Всюду возили товары,
Чтобы эльзасские дети
Зубрили Гюго, не Гете.

Но в Версале Россия права голоса не имела. И чем Гете хуже Гюго?

Испокон веков и до Вестфальского мира 1648 г. обе провинции были германскими, потом стали французской территорией, но… с преобладанием немецкого языка. До войны группа эльзасских сепаратистов в рейхстаге была головной болью германского правительства; после войны они стали досаждать в палате депутатов уже французским кабинетам.

Однако удовлетвориться Эльзасом и Лотарингией Франция была не готова: претензии простирались на Саарскую и Рейнскую области, которые в конце XVIII – начале XIX вв. были ненадолго оккупированы ее революционными армиями (в остальное время их принадлежность Германии вопросов не вызывала). Во время войны Париж их не требовал, поэтому Тардье честно признал, что обосновать претензии на эти «исконно французские земли» оказалось нелегко.[34] На самом деле, Францию интересовали угольные шахты Саара, а не «восстановление исторической справедливости». В итоге он был отторгнут от Германии и передан под управление Лиги Наций (фактически – под контроль Франции). Только через 15 лет судьба Саарской области была решена плебисцитом, когда 13 января 1935 г. более 90% населения проголосовало за возвращение в Рейх.

Безоговорочно заполучить Рейнскую область, также имевшую не столько историческое, сколько экономическое значение, Франции не удалось, как ни пытался Тардье сделать Рейн западной границей Германии. Область была демилитаризована и оккупирована Францией – Ллойд Джордж и Вильсон сочли за лучшее уступить Клемансо, который пригрозил прибегнуть к силе. Однако некоторым «горячим головам», включая президента Пуанкаре и маршала Фоша, этого показалось мало. Они решили навеки отрезать эти земли от Германии и превратить их в вассальную Рейнскую республику. Несмотря на поддержку со стороны командующего оккупационными войсками генерала Манжена, движение рейнских сепаратистов оказалось нежизнеспособным, а спровоцированные им конфликты и последовавшие за ними репрессии против местного населения только усилили антифранцузские настроения. Именно эти события подарили юному национал-социалистическому движению Германии одного из первых «мучеников» – Лео Шлагетера, казненного французами 25 мая 1923 г. по обвинению в саботаже. В его прославлении объединились нацисты и коммунисты: главный стратег Коминтерна по германским вопросам Карл Радек выдвинул лозунг «линии Шлагетера», союза «красных» и «коричневых» против Веймарской республики.[35] Союз не состоялся, а в марте 1936 г. вермахт без единого выстрела занял Рейнскую область [Последний контингент французских войск был выведен оттуда 30 июня 1930 г. По иронии судьбы приказ об этом отдач А. Тардье, бывший в то время премьер-министром.]. Державы были поражены «самоуправством», повозмущались, но ничего не предприняли.