Стефан Куртуа - Черная книга коммунизма

• Название: Черная книга коммунизма
• Автор: Стефан Куртуа
• Издательство: Три века истории
• Жанр: История
• Год: 2001
• ISBN: 5-93453-037-2

«Черная книга коммунизма» — первое фундаментальное справочное издание, посвященное исследованию преступлений коммунистических режимов, существовавших в ХХ веке. Международный коллектив ученых-историков провел огромную работу, собрав воедино всю информацию о преступлениях, совершенных под флагом коммунизма во многих странах и на разных континентах. При этом использовались не только многочисленные свидетельства и воспоминания очевидцев, но также материалы из недоступных ранее архивов.

Книга, предлагаемая вниманию читателя, уже издана во многих европейских странах. Она серьезна, масштабна, туго набита фактами, многие из них уникальны своей новизной, подчас невероятностью. Это своего рода исследование о раковой опухоли большевизма, которая беспощадно уничтожала поколение за поколением во всем мире и, прежде всего, в России.

Книгу создали зарубежные историки. Жаль, что не российские. Но замечательно, что исследование выходит в русском издании.

Что же это за явление — большевизм, основанный В. Ульяновым в 1903 году?

Ленин в начале века патетически воскликнул: «Дайте нам партию революционеров, и мы перевернем Россию!»

Перевернули. Поставили с ног на голову. Что получили? Ничего, зато потеряли целое столетие. На то же столетие отстали от цивилизованных стран. Убиты десятки миллионов людей. Страна — нищая, отсталая, нация биологически вырождается. И перспективы выздоровления страны и нации отнюдь не радужны. Почему? Потому, что наше общество пусть еще не смертельно, но все еще запредельно отравлено ложью. Мы все еще продолжаем жить в каком-то кошмарном сне. Боремся за свободу, а живем по-советски.

Самое ужасное, что существует на белом свете, — это извращение прекрасного. большевистский режим родился из революционной решительности, на словах вдохновляемой гуманистическими идеалами. Ленинцы были убеждены, что только насилие является универсальным и единственным средством осуществления этих идеалов.

Большевизм и фашизм — две стороны одной и той же медали. Медали вселенского зла.

---

Наконец, третья страна, вписавшая свою оригинальную страницу в историю европейских коммунистических репрессий, — Болгария. Ее знаменитый лагерь Ловеч был создан в 1959 году, когда прошло уже целых шесть лет после смерти Сталина, три года — после разоблачительной речи Хрущева на XX съезде КПСС, когда уже закрывались многие лагеря для политзаключенных, в том числе и в Советском Союзе. Лагерь был небольшой, рассчитанный не более чем на тысячу узников, но бойни, устраиваемые его палачами, были чудовищны. Там людей истязали и лишали жизни самым примитивным из всех существующих способов: битьем палкой.

Власти открыли лагерь в Ловече после закрытия лагеря в Белене, запечатлевшегося в памяти болгар как место, где трупы умерших или убитых узников отдавали на съедение свиньям.

Официально лагерь в Ловече был создан для рецидивистов и закоренелых преступников. Однако, по свидетельствам очевидцев, опубликованным после 1990 года, большинство мучеников оказались там без судебного постановления. «Ты носишь брюки западного покроя, длинные волосы, слушаешь американскую музыку, говоришь на незнакомых вражеских языках, на которых заговаривают с иностранными туристами… и попадаешь в западню!» Получается, что в этом своеобразном лагере — исправительном общежитии — содержалась большей частью молодежь.

В предисловии к книге, воспроизводящей свидетельства как заключенных и их близких, так и представителей репрессивного аппарата, Цветан Тодо-ров так описывает итог лагерной жизни в Ловече:

«На утренней перекличке начальник полиции (в лагере это уполномоченный госбезопасности) выбирает жертв; обычно он вынимает из кармана зеркальце и протягивает им: «Держи, взгляни на себя в последний раз!» Приговоренные получают мешки, вечером в них принесут их трупы в лагерь. Им надлежит нести мешки самим, подобно Христу, несшему свой крест на Голгофу. Они отправляются на стройку, в данном случае на каменоломню. Там они будут забиты насмерть старшими надзирателями, их трупы упрятаны в мешки, перевязанные куском проволоки. Вечером товарищи положат их на ручные тележки и повезут обратно в лагерь, трупы будут складированы за туалетами, пока их не наберется двадцать, чтобы грузовик не ездил порожняком. Те, кто не выполнили дневную норму, вечером будут удостоены особого расположения: начальник полиции концом своей палки очертит на земле круг; те, кого он пригласит туда войти, будут забиты до смерти».

Точное число умерщвленных в этом лагере до сих пор не установлено. Но даже если речь идет о нескольких сотнях человек, Ловеч, закрытый болгарскими властями в 1962 году после явного улучшения общей политической ситуации в стране в 1961, все равно останется одним из вопиющих символов варварства коммунистического режима.

В завершение необходимо подчеркнуть, что этот поистине массовый террор отнюдь не оправдан контекстом эпохи «холодной войны», начавшейся в 1947 году и достигшей апогея в 1950–1953 годах, когда грянула настоящая, «горячая» война в Корее. Граждане упомянутых стран, не согласные с коммунистическим режимом, в подавляющем своем большинстве не оказывали ожесточенного или вооруженного сопротивления. Исключение составляет Польша, несколько вооруженных отрядов действовали также в Болгарии и Румынии. Оппозиция чаще всего оказывалась стихийной, плохо организованной и облаченной в демократические одежды. Политические деятели не эмигрировали, полагая, что репрессии — явление преходящее. Случаи вооруженных выступлений крайне редки; чаще всего речь шла о «сведении счетов» секретных служб или о безрассудных всплесках возмущения, напоминающих скорее хронику криминальных происшествий, нежели заранее спланированную политическую акцию.

Таким образом, необузданная беспощадность репрессий не оправдывается необходимостью ответных мер на действия оппозиции. При этом есть множество фактов, подтверждающих, что время от времени властями организовывались рейды «классовой борьбы», оппозиционные группировки нередко создавались провокаторами, состоявшими на службе у тайной полиции. И нередки случаи, когда в благодарность за их услуги Великий манипулятор отдавал этих провокаторов на заклание.

И в наши дни при изучении истории коммунизма можно столкнуться с рассуждениями, призывающими «учитывать контекст эпохи», «социальный аспект» и тд. Подобные речи лежат в основе идеологического подхода к истории, порождающего «ревизионизм» иного рода — неуважение к установленным фактам, препятствующее поискам истины. Те же, кого эти факты трогают за живое, наверняка заинтересуются социальными параметрами репрессий и судьбами «простых людей», подвергшихся столь жестоким гонениям.

Процессы над коммунистическими руководителями

Судебные процессы над коммунистами — важнейшие факты истории репрессий в Центральной и Юго-Восточной Европе в первой половине XX века. Международное коммунистическое движение и его национальные ответвления резко критикуют «буржуазную полицию и правосудие» и еще более резко — фашистские и нацистские репрессии, что вполне обоснованно: тысячи коммунистических активистов в годы Второй мировой войны пали жертвами фашиствующих режимов и нацистских оккупантов.

Преследования коммунистов, однако, вовсе не завершились с установлением прогрессивных «народных демократий», когда на смену государству буржуазному пришло государство «диктатуры пролетариата».

С 1945 года в Венгрии содержались в тюрьме Пал Демени, Йожеф Школьник и несколько их товарищей. Они считали себя коммунистами и именно в этом качестве руководили подпольными отрядами Сопротивления, в которые нередко привлекали молодежь и рабочих; в крупных промышленных городах участников таких объединений насчитывалось куда больше, чем членов коммунистической партии, связанной с Москвой. Для этой партии коммунисты, прошедшие боевую закалку отряда Демени, сразу же стали конкурентами и расценивались как «троцкисты» и «уклонисты». После войны участник Сопротивления Пал Демени разделил судьбу тех, с кем боролся, — он оставался за решеткой до 1957 года. В Румынии судьба Штефана Фориша, с середины 30-х годов занимавшего пост генерального секретаря ЦК РКП (Румынской коммунистической партии), оказалась более трагической: обвиненный в тайном сотрудничестве с полицией, он с 1944 года жил под надзором, в 1946 году был убит ударом железного прута по голове. Престарелая мать Фориша, разыскивающая повсюду своего сына, также была уничтожена: ее труп с привязанными к шее тяжелыми камнями был обнаружен в реке в Трансильвании. Политическое убийство Форища и его исполнители были раскрыты в 1968 году при Чаушеску.

Судьбы Демени, Фориша и других подтверждают незыблемость принципов репрессивного аппарата: существуют «хорошие» коммунисты, организованные в партию, преданно служащую Москве, и «плохие» — отказывающиеся присоединиться к рядам этой слепо подчиненной чужой воле партии. Тем не менее уже в 1948 году преследования коммунистов становятся более изощренными.

В июне 1948 года Информационное бюро коммунистических партий осудило политику Югославии, проводившуюся Иосипом Броз Тито, и призвало к ниспровержению главы государства. В последующие месяцы неожиданно возникло явление, совершенно не характерное для истории коммунистического движения, — «уклон», оппозиция по отношению к властителям из Москвы, стремление к автономии и независимости от «царствующего центра», и не на уровне маленьких воинственных отрядов, а облеченное в «огосударствленную» форму. Маленькое балканское государство, где монопольная власть компартии не раз доказывала свою состоятельность и жестокость, бросило вызов центру коммунистической империи. Обстановка все более накалялась, открывая невообразимые до сей поры перспективы преследования коммунистов: в государствах, руководимых коммунистами, сами же коммунисты были раздавлены как «союзники» или «агенты» другого коммунистического государства.

Рассмотрим две стороны этого исторического новшества в практике гонений на коммунистов. Югославский феномен долгое время оставался в тени и, как правило, замалчивался в истории народных демократий. После распада единства «Тито — Сталин» в Югославии возникло резкое ухудшение экономического положения: по словам многочисленных свидетелей, стало «хуже, чем во время войны». Все каналы связи с внешним миром оказались перекрыты, над страной нависла угроза вторжения советских войск: у границ Югославии уже были сконцентрированы советские танки. Таким образом, в 1948–1949 годах для страны, изможденной постоянными конфликтами, перспектива войны не была пустым звуком.

На вынесение приговора «югославскому предательству» и на реальные угрозы белградские власти отреагировали изоляцией приверженцев Москвы, прозванных информбюровцами («коминформовцами»), а также всех тех, кто одобрял июньскую резолюцию Коминформа. Изоляция не означала простого интернирования и лишения контакта с внешним миром. Титовская власть, глубоко пронизанная большевистской доктриной, обратилась к методам, соответствовавшим ее политической культуре, — лагерям. Югославии принадлежит множество островов, а потому главный лагерь, созданный по образу и подобию первого большевистского лагеря в Соловках, возник на острове Голи-Оток. Во всех лагерях методы перевоспитания сильно напоминали приемы, разработанные в румынском лагере Питешти, что позволяет назвать их «балканскими». Например, «ряд бесчестья»: вновь прибывший проходил сквозь две шеренги заключенных, те, кто хотели избежать наказания или улучшить свое положение, колотили его, оскорбляли, швыряли в него камни. Также любой ритуал «критики и самокритики» был связан с выбиванием «признаний».