Стефан Куртуа - Черная книга коммунизма

• Название: Черная книга коммунизма
• Автор: Стефан Куртуа
• Издательство: Три века истории
• Жанр: История
• Год: 2001
• ISBN: 5-93453-037-2

«Черная книга коммунизма» — первое фундаментальное справочное издание, посвященное исследованию преступлений коммунистических режимов, существовавших в ХХ веке. Международный коллектив ученых-историков провел огромную работу, собрав воедино всю информацию о преступлениях, совершенных под флагом коммунизма во многих странах и на разных континентах. При этом использовались не только многочисленные свидетельства и воспоминания очевидцев, но также материалы из недоступных ранее архивов.

Книга, предлагаемая вниманию читателя, уже издана во многих европейских странах. Она серьезна, масштабна, туго набита фактами, многие из них уникальны своей новизной, подчас невероятностью. Это своего рода исследование о раковой опухоли большевизма, которая беспощадно уничтожала поколение за поколением во всем мире и, прежде всего, в России.

Книгу создали зарубежные историки. Жаль, что не российские. Но замечательно, что исследование выходит в русском издании.

Что же это за явление — большевизм, основанный В. Ульяновым в 1903 году?

Ленин в начале века патетически воскликнул: «Дайте нам партию революционеров, и мы перевернем Россию!»

Перевернули. Поставили с ног на голову. Что получили? Ничего, зато потеряли целое столетие. На то же столетие отстали от цивилизованных стран. Убиты десятки миллионов людей. Страна — нищая, отсталая, нация биологически вырождается. И перспективы выздоровления страны и нации отнюдь не радужны. Почему? Потому, что наше общество пусть еще не смертельно, но все еще запредельно отравлено ложью. Мы все еще продолжаем жить в каком-то кошмарном сне. Боремся за свободу, а живем по-советски.

Самое ужасное, что существует на белом свете, — это извращение прекрасного. большевистский режим родился из революционной решительности, на словах вдохновляемой гуманистическими идеалами. Ленинцы были убеждены, что только насилие является универсальным и единственным средством осуществления этих идеалов.

Большевизм и фашизм — две стороны одной и той же медали. Медали вселенского зла.

---

Эти ограничения оказались весьма знаменательны для всей совокупности процессов, постепенных и частичных, для всего того, что принято называть «десталинизацией». Возглавляемая сталинистом Никитой Хрущевым, который, как и все лидеры его поколения, непосредственно участвовал в репрессиях: раскулачивании, «чистках», депортациях и казнях, — десталинизация не могла пойти дальше разоблачения отдельных злоупотреблений «периода культа личности». «Секретный доклад», зачитанный Хрущевым поздно вечером 24 февраля 1956 года перед советскими делегатами XX съезда, весьма избирательно осудил сталинизм, ни разу не подвергнув ни малейшему сомнению ни одно из основополагающих решений, принятых партией начиная с 1917 года. Явно избирательный характер обвинений проявился как в хронологии сталинских «уклонов», (их отсчет начинался с 1934 года, так что из числа преступлений фактически были исключены коллективизация и голод 1932–1933 годов), так и в выборе упомянутых жертв: все, как один, коммунисты, в основном, верные и послушные сторонники Сталина, но ни одного рядового гражданина страны. Ограничивая поле репрессий одними только коммунистами, жертвами личной диктатуры Сталина, и конкретными эпизодами, начиная со времени убийства Кирова, доклад обходил молчанием главное — вопрос об ответственности партии в целом перед обществом за все те события, которые происходили в стране с 1917 года.

За этим «секретным докладом» последовали конкретные мероприятия, дополнившие уже принятые ранее решения. В марте-апреле 1956 года все спецпоселенцы, относившиеся к категории «репрессированных народов», обвиненных в так называемом сотрудничестве с нацистской Германией и депортированные в период 1943–1945 годов, были «освобождены от административного надзора органов Министерства внутренних дел». Однако они были лишены права вернуться в родные места и претендовать на возврат конфискованного имущества. Все эти полумеры вызвали возмущение среди депортированных лиц, многие из которых отказывались подписывать обязательства, по которым им надлежало навеки отказаться от каких бы то ни было претензий на возврат своего имущества или на возвращение на родину. Оказавшись лицом к лицу со столь кардинальными переменами в политическом климате и умонастроениях людей, советское правительство было вынуждено пойти на новые уступки. 9 января 1957 года были восстановлены упраздненные с начала войны республики и автономные области депортированных народов, за исключением автономной республики крымских татар.

В течение трех десятилетий крымским татарам суждено было бороться за признание их права на возвращение в родные края. Карачаевцы, калмыки, балкарцы, чеченцы и ингуши начиная с 1957 года десятками тысяч возвращались на родину без всякой поддержки и помощи со стороны властей. Многочисленные инциденты вспыхивали между депортированными, желавшими вновь поселиться в своих прежних жилищах, и русскими поселенцами, которые были привезены в 1945 году из соседних областей и теперь обосновались в их домах. Не имея прописки, регистрации в местной милиции (а только она давала юридическое право проживать в данной местности), бывшие депортированные, вернувшись на родину, были вынуждены снова селиться в самодельных бараках, жалких халупах, палаточных городках, рискуя быть арестованными и получить два года тюремного заключения за нарушение паспортного режима. В июле 1958 года чеченская столица Грозный стала театром кровавого столкновения между русскими и чеченцами. Хрупкое спокойствие удалось восстановить лишь после того, как власти изыскали средства на постройку жилья для бывших депортированных.

Официально категория спецпереселенцев существовала вплоть до января 1960 года. Украинские и прибалтийские националисты оказались последними из числа депортированных, кто был освобожден от своего статуса отверженных. Бесконечные административные препятствия со стороны властей стали причиной того, что менее половины депортированных украинцев и прибалтов вернулись на родину. Остальные — те, кто выжил, — пустили корни в местах депортации.

После XX съезда было освобождено подавляющее большинство заключенных, арестованных по политическим статьям. Если в 1954–1955 годах лишь менее 90 000 из них были выпущены на свободу, то в 1956–1957 ГУЛАГ покинули уже около 310 000 «контрреволюционеров». На 1 января 1959 года в лагерях оставалось 11 000 политических заключенных. Чтобы ускорить процедуру их освобождения, в лагеря было направлено более двухсот специальных ревизионных комиссий, амнистировавших большое количество заключенных. Однако освобождение пока еще не означало реабилитации. За два года (1956–1957) было реабилитировано менее 60 000 человек. Подавляющему же большинству пришлось ждать многие годы, а иным и десятилетия, чтобы получить желанную справку. Тем не менее 1956 год остался в памяти людей как год «возвращения», что прекрасно описано Василием Гроссманом в повести Все течет. Это великое возвращение, проходившее при полнейшем безмолвии официальных властей, служило напоминанием о том, что миллионам не суждено вернуться на родину никогда, и это наносило тяжелейшую социальную и моральную травму, порождало глубочайшее смятение в умах, трагическое противостояние в обществе, где, по выражению Лидии Чуковской, «отныне две России глядели в глаза друг другу. Одна, которая сидела, и другая, которая сажала». Осознавая сложившуюся ситуацию, власти прежде всего были озабочены тем, чтобы не поддаваться требованиям, индивидуальным или коллективным, касающимся преследования официальных чиновников, виновных в нарушении социалистической законности или в применении противозаконных методов ведения следствия в период культа личности. Вопросами обжалования судебных решений занимались исключительно комиссии партийного контроля. Что же касается реабилитаций, то по этому поводу власти направили в прокуратуры определенное число распоряжений, устанавливающих приоритет для членов партии и военных. Так, будто никаких других «чисток» не проводилось.

Вместе с освобождением политических заключенных стала таять и численность обитателей постсталинского ГУЛАГа, пока наконец не стабилизировалась к началу 60-х годов на уровне около 900 000 заключенных, включая твердое ядро из 300 000 уголовников и рецидивистов, приговоренных к длительным срокам заключения, и 600 000 мелких правонарушителей, часто получавших, в соответствии с продолжающими действовать репрессивными законами, наказания, явно не соответствующие тяжести проступка. Мало-помалу сошла на нет и роль ГУЛАГа как пионера в заселении Крайнего Севера и советского Дальнего Востока и в разработке их природных богатств. Обширная система исправительных лагерей сталинского периода распадалась на учреждения куда более скромных масштабов. Менялась и сама география ГУЛАГа: в большинстве своем лагеря восстанавливались на европейской части СССР. Одновременно и лишение свободы вновь обретало регулирующие функции, как в любом обществе, сохраняя, однако, в постсталинистском СССР некоторые особенности, свойственные системе, которая не была истинно правовым государством. На самом деле, к числу преступников периодически, в зависимости от кампаний, внезапно объявлявших вне закона те или иные проступки или вредные привычки (пьянство, хулиганство или тунеядство, например), добавлялись и рядовые граждане. По так называемым политическим статьям осуждалась незначительное — несколько сотен в год — число лиц.

Различные мероприятия по амнистиям и освобождению были дополнены существенными изменениями в уголовном законодательстве. Среди самых первых мер по реформе законодательства сталинских времен фигурировал Указ от 25 апреля 1956 года, который отменял антирабочий закон 1940 года, запрещавший менять место работы по собственному желанию. За этим первым шагом на пути к нормализации трудовых отношений последовали и многие другие постановления. Все эти частичные меры были систематизированы с принятием 25 декабря 1958 года новых «Основ уголовного права». В этом документе исчезли основополагающие статьи уголовного законодательства прежних кодексов и такие понятия, как «враг народа» и «контрреволюционное преступления». Кроме того, возраст, с которого можно привлекать к уголовной ответственности, был увеличен с четырнадцати до шестнадцати лет; насилие и пытки не могли более применяться, чтобы добиться признания; обвиняемый должен был непременно сам присутствовать на судебном разбирательстве, защищаемый адвокатом, предварительно ознакомившимся с его делом; судебное слушание, за особым исключением, должно быть открытым. И все же в Уголовном кодексе 1960 года оставалось известное число статей, которые допускали наказание за политическое и идеологическое инакомыслие. Согласно статье 70-й, всякое лицо, «ведущее пропаганду, направленную на ослабление советской власти (…) путем распространения клеветы, дискредитирующей государство и общество», могло быть арестовано и отправлено в лагерь на срок от шести месяцев до семи лет с последующей ссылкой на срок от двух до пяти лет. Статья 190 устанавливала за любое «недоносительство» о преступлении антисоветского толка наказание лишением свободы на срок от года до трех лет, которое могло быть заменено отправкой на «стройки народного хозяйства». В 60–70-е годы эти две статьи широко использовались против любых форм политического и идеологического «инакомыслия»: 90 % из нескольких сотен человек, ежегодно привлекавшихся к судебной ответственности за «антисоветскую деятельность», были осуждены именно по этим двум статьям.