Давид Азио - Ван Гог

• Название: Ван Гог
• Автор: Давид Азио
• Издательство: Молодая гвардия; Палимпсест
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-235-03471-6

Винсент Виллем Ван Гог (1853-1890) прожил очень недолгую жизнь, но ещё короче была его жизнь творческая – лишь последние десять лет были посвящены живописи. Голодное, почти нищенское существование, полное одиночества и презрения окружающих, титанического труда и самозабвенного поиска призвания, в XX веке обернулось всемирным интересом и признанием. За свою жизнь Ван Гог продал лишь одну картину – всего за 400 франков, а почти 100 лет спустя на аукционе в Нью-Йорке одно из его полотен было приобретено почти за 100 миллионов долларов. Биография художника, написанная французским философом и писателем, основана на переписке с братом Тео, а также на воспоминаниях и свидетельствах современников; в книге подробно рассказывается о душевной болезни Ван Гога – автор, избегая однозначной трактовки этого вопроса, полагается на диагнозы врачей, лечивших художника, а также на гипотезы современных психиатров.

---

Госпожа Стрикер и все сидевшие за столом удалились. Остались только пастор и Винсент. Старик прочитал Винсенту письмо, которое начал ему писать. Но его эпистолярная проза Винсента не тронула, она показалась ему напыщенной и лицемерной. «Нет более закоренелых, более приземлённых безбожников, чем пасторы, разве что жёны пасторов (бывают исключения из этого правила), но у некоторых пасторов под тройной латунной кирасой может оказаться сердце» (7). Это суждение, которое он высказал брату, даёт возможность судить о том, насколько он изменился. Миновала пора «туманных абстракций», как он назвал свои былые религиозные увлечения. Он оставил Стрикеров в покое, он не собирался продолжать борьбу Не намерен он был и впадать в отчаяние, как это с ним бывало прежде и что сам он называл «нищетой духа – колодцем неизмеримой глубины» (8). Он понял, что его положение никогда не позволит ему надеяться на какую бы то ни было прочную связь с женщиной его круга. Для них он пария, существо, не имеющее права на любовь.

На этот раз Винсент решил избрать более практичный путь, поскольку у него был большой проект – его искусство, пределы которого расширились благодаря этой любви. Ещё до того как он встретил Антона Мауве, своего кузена и признанного живописца, он не думал ограничивать себя рисунком. Бродя с обожжённой рукой по Амстердаму, он думал о живописи. Но ему была нужна женщина. Не стало ли это болезненное для него открытие помехой его любви к Кейт? Нет. Он объяснил брату, почему он вынужден наперекор своей натуре отделить любовь от физической близости. «Хорошо ли это, плохо ли, но иначе я не могу, эта проклятая стена слишком холодна, и мне нужна женщина, я не могу и не хочу жить без любви. Я всего лишь мужчина, да ещё к тому же полный страстей, и мне нужна женщина, иначе я превращусь в лёд, в камень, потеряю себя» (9).

У него оставалось немного денег, и он поехал сначала в Гарлем навестить сестру Виллемину, а потом в Гаагу Он знал, где можно найти женщину.

«Господи, чтобы найти её, мне не надо было далеко ходить. Я встретил одну, далеко не юную, далеко не красивую и, если угодно, не особенно и привлекательную. ‹…› Она была довольно крупной и крепкого телосложения. Руки у неё были не такие, как у дамы вроде Кейт, а как у женщины, которая много работает. Она не была ни груба, ни вульгарна, и было в ней что-то женственное. ‹…› Любая из них в любом возрасте, если она добра от природы, может подарить мужчине если не бесконечность мгновения, то мгновение бесконечности».

Эта женщина не обобрала его до нитки, она была с ним ласкова, и он встал на защиту проституток. «Беседа с ней была мне приятнее, чем, например, разговор с моим учёным и образованным дядей» (10).

Был ли это его первый опыт общения с проститутками? Рассказ его допускает предположение, что это было не впервые, и всё же сам характер описания встречи таков, что можно подумать, что до неё у него не было интимной близости с женщиной.

Не имеет значения, чем зарабатывают себе на хлеб эти создания и какова их нравственность, главное, что они такие же парии, как и он. «…У меня было такое впечатление, что эти бедняжки мне сёстры по своему социальному положению и жизненному опыту» (11). С той поры только этих женщин ему доводилось заключать в объятия, только от них он получал немного любви, физическое ощущение родства душ.

Но в Гаагу он приехал и для того, чтобы встретиться с Мауве. Известный живописец был женат на его кузине Ет Карбентус. Винсент без всяких предисловий спросил, не может ли он приобщить его к живописи. Мауве согласился ради этого приехать на несколько дней в Эттен, но Винсент рассудил, что такого срока будет недостаточно, а поездка эта будет постоянно откладываться. Проявив опытность и практичность, он решил, что сам вернётся в Гаагу, чтобы лучше усвоить уроки наставника.

Винсент признавал, что с его стороны это предложение было довольно бесцеремонным, но ему уже не сиделось на месте, в двадцать восемь лет уже нельзя было терять время даром. Мауве спросил его, привёз ли он что-нибудь из своих работ Винсент показал ему свои этюды и зарисовки. Художник одобрил их и тут же поставил перед Винсентом натюрморт.

Посмотрев, как он работает, Мауве дал ему понять, что вскоре он сможет делать вещи, на которые найдётся покупатель. «Потом он мне сказал: “Я раньше думал, что ты трижды мудак, но теперь понимаю, что ошибался”» (12).

Мауве согласился ему помочь, и было решено, что Винсент поживёт несколько месяцев в Гааге. После этого он вернулся к родителям в Эттен, но пробыл там всего несколько дней. На Рождество произошла новая стычка с отцом. Винсент отказался идти на молитву в церковь. Но ведь он сын пастора, которого в городке все знают Что скажут люди, если он пропустит рождественское богослужение? Винсент упорно стоял на своём. Не уступал и пастор Теодорус. Он столь решительным тоном предложил сыну покинуть их дом, что тот собрал вещи и уехал в Гаагу. Этот разрыв стал его посвящением в живописцы.

Гаага: ‹в поте лица твоего…»

Поначалу – читатель уже к этому привык – в Гааге всё шло хорошо. Винсент снял небольшое помещение вблизи дома Антона Мауве, который давал ему уроки живописи. Тот принимал его у себя и ссужал немалыми суммами на обустройство. У Винсента была спальня и небольшая комната, которая могла служить мастерской. Он намеревался спать прямо на полу, как бывало в Боринаже, но Мауве этому воспротивился и дал ему денег на покупку настоящей кровати. Он объявил своему ученику, что время тощих коров закончилось и то, что он сейчас делает и чему он его ещё научит, можно будет продавать и зарабатывать себе на жизнь кистью. Ещё он посоветовал Винсенту обзавестись приличной одеждой, чтобы она не была вымазана краской, и тогда его можно будет познакомить с какими-нибудь влиятельными в городе людьми или любителями живописи. Со своей стороны Терстег – мир тесен, – добрый знакомый Мауве, дал понять, что поместит в своей галерее первые работы Винсента сразу после окончания периода его ученичества.

Располагая такой поддержкой, Винсент преисполнился оптимизма и прервал сношения с отцом и другими родственниками. Тео резко упрекал его за грубый разрыв с отцом, называя это ребячеством и дерзостью. Винсент с ним соглашался, но считал, что эта страница жизни перевёрнута: «Насколько я себя помню, меня никогда ещё так не заносило. Я прямо сказал ему, что нахожу религию ужасной и не хочу больше иметь к ней отношения именно потому, что погряз в ней, когда переживал самый жалкий период моей жизни, и, стало быть, должен остерегаться её как беды» (1).

Несмотря на это, пастор предложил сыну денежную помощь. Винсент от неё отказался, желая сохранить независимость. Расходы на его содержание легли, таким образом, на одного Тео.

Но Винсенту было не до выяснения родственных отношений. Разрыв с семьёй придал ему энергии: «Сказать по правде, я нисколько не жалею о случившемся, я даже чувствую невольное облегчение» (2). Он был горд своей мастерской, первой в его жизни мастерской живописца, которую он оборудовал как мог. Они считали его «бездельником», но они ещё о нём услышат.

Он вновь занялся рисованием, но скоро остался без гроша, всё ушло на модели, которых он нанимал для позирования. Он без конца просил у брата денег Почти все письма начинаются изъявлением благодарности за присланную сумму и часто заканчиваются просьбой выслать ещё. Он тратил всё, что получал от брата, покупал дорогие материалы, в чём иногда каялся в письмах к другим корреспондентам, таким как Ван Раппард. Он завёл привычку одалживать деньги у своих моделей или у торговцев материалами с обещанием вернуть долг позднее. Деньги, которые он получал от Тео, обычно шли на уплату долгов, и нередко он неделями сидел без гроша. Тогда он писал брату письма, в которых жаловался, снова и снова просил денег Эти просьбы звучат лейтмотивом его гаагских писем. Чтобы как-то вырваться из этого заколдованного круга, он резко сократил расходы на еду (в Боринаже он привык обходиться самым малым), рисковал своим здоровьем, чтобы иметь возможность «подвинуть вперёд работу».

Эта исступлённая работа вскоре принесла первые плоды, и его навестил дядя Кор, галерист из Амстердама. Винсент показал ему свои этюды, и дядю привлёк один из городских видов, отличавшийся мощью исполнения от других рисунков, не представлявших особого интереса. Может быть, у Винсента действительно есть талант? Может быть, он нашёл свой путь? Дядя заказал ему серию из шести городских видов такого же рода за 30 флоринов и объявил, что купит у него ещё шесть по цене, которую назначит сам Винсент «Чудеса!» – воскликнул по этому поводу Винсент в одном из писем брату. Дела пошли на лад, и он вновь засел за работу.

Изучение его рисунков той поры подтверждает предположение о том, что Винсент мог надеяться вскоре существовать за счёт своей живописи и пейзажных рисунков. Но он упорно рисовал человеческие фигуры, иначе говоря, тружеников (женщины за работой, землекопы, рабочие и т. п.), поскольку хотел создавать искусство для бедных. Но беда была в том, что такой выбор сюжетов требует больших расходов на модели и что бедняки не покупают произведений искусства, по крайней мере по ценам, достаточным для того, чтобы художник мог на это жить. Покупают буржуа, и Винсент столкнулся с этим противоречием, хотя и не обращал на него внимания.