Роджер Бэкон - Избранное

• Название: Избранное
• Автор: Роджер Бэкон
• Издательство: Издательство францисканцев
• Жанр: Философия
• Год: 2005
• ISBN: 5-89208-056-0

---

Истинная философия, по мнению Бэкона, направлена к христианской, спасительной цели, даже если ее положения встречаются у философов-нехристиан, к которым Роджер Бэкон питает глубочайшее уважение: прежде всего, это Аристотель, но также Сенека, Платон, Сократ, И также арабские комментаторы и продолжатели Аристотеля — Авиценна, Аверроэс и др.

По словам Роджера Бэкона, мыслители-христиане долгое время отвергали нехристианскую философию по следующим причинам: Отцы Церкви — потому что она соперничала с утверждающейся христианской верой и часто была смешана с ложными представлениями, в частности, магическими; мыслители XII в. — на основе ссылок на труды Отцов Церкви, не разобравшись в причинах их мнений; современники Бэкона — т. к. «находят удовольствие в незначительном и пустом». Тем не менее, философия как таковая вовсе не противоречит христианству. Роджер Бэкон цитирует Августина: «христиане должны перенять от философов — как от незаконных владельцев — те полезные вещи, которые содержатся в их книгах», поскольку «золото и серебро философов создано не ими самими, но как бы извлечено из всеобщих россыпей Божественного провидения, которое разлито повсеместно».

Наличие элементов Божественной мудрости у философов-нехристиан Бэкон объясняет тем, что всякое истинное познание является следствием Божественного просвещения (illuminatio). Эта концепция связана с толкованием аристотелевских высказываний о «действующем» и «возможном» интеллектах в трактате О душе. Согласно Бэкону (как и многим другим комментаторам до него), «действующий» интеллект принадлежит Богу или ангелам, а «возможный» — отдельной человеческой душе, получающей от Бога познание тех или иных истин. (Существовали и другие интерпретации: так, Фома Аквинский считал, что оба интеллекта принадлежат индивидуальной человеческой душе, а Аверроэс — что ей не принадлежит ни один из них, оба являются общими для всего человечества).

В отличие от Фомы Аквинского, Роджер Бэкон не очень доверяет «естественному разуму», не верит, что человек может самостоятельно прийти к глубоким философским истинам: в качестве примера ограниченности человеческих способностей в философии Бэкон приводит нескончаемые споры схоластов по знаменитой проблеме универсалий[24]. Поэтому Бэкон считает, что философские истины у нехристиан восходят к ветхозаветным патриархам и пророкам, получившим Божественное Откровение, т. е. особым образом просвещенным Богом (Эта концепция (с современной точки зрения, необоснованная) имеет долгую историю. Сами древние греки нередко считали, что их философы почерпнули свои знания в более древних традициях мудрости Востока (см. рассказы о путешествиях Фалеса, Пифагора, Демокрита и др. в такие страны, как Египет, Палестина, Междуречье, Индия). Впоследствии мыслители Востока, в т. ч. иудеи (Филон Александрийский), защищали эту идею из соображений национального престижа. Отцы Церкви (начиная с Юстина Философа) использовали концепцию заимствования греками философии у ветхозаветных патриархов и пророков для легитимизации христианства как «истинной философии» в глазах представителей эллинистической культуры[25]). Таким образом, христианская религия представляет собой завершение философии, к которой причастны и нехристиане. «неверные философы и теперь не знают многое из того, что относится к Божественному; и если бы таковое было им представлено доказанным с помощью начал полной философии (т. е. посредством жизнеспособных аргументов, которые берут начало от философии неверных, хотя и получают свое завершение благодаря вере Христовой) и без противоречия, то они [неверные философы] возрадовались бы предложенной им истине, поскольку жадны до мудрости и более образованы, нежели христиане. Я не утверждаю, однако, что они могли бы постигнуть в доказательстве нечто из духовных положений христианской веры, но [имею в виду], что существует много общих рациональных истин, которые любой мудрец, не зная сам, легко воспримет от другого». Говоря современным языком, наличие общих философских истин у христиан и нехристиан, по мнению Бэкона, составляет основу для межрелигиозного диалога, целью которого он считал установление единой христианской религии во всем мире.

Opus maius — книга не богословская, а философская: она, по замыслу Бэкона, посвящена лишь тем темам, которые либо являются общими у христиан и нехристиан, либо легко могут быть приняты философами-нехристианами. Opus maius состоит из семи частей, и последняя часть, как бы увенчивающая все здание философии, посвящена моральной философии, но эта моральная философия составляет лишь введение по отношению к богословию, непосредственно основывающееся на Откровении. Согласно Бэкону, философия показывает, что «должна существовать и иная, за пределами философии, наука [...] философия приходит к обнаружению более высокой науки и утверждает, что это — наука о Божественном».

Моральная философия, по Бэкону, в свою очередь разделяется на четыре части: первая обосновывает должное поведение человека по отношению к Богу и ангелам, вторая — по отношению к другим людям, третья — по отношению к самому себе, а четвертая содержит аргументы в пользу христианской веры. Первая часть, согласно Бэкону, обосновывает существование Бога, Его всемогущество, бесконечность, единственность, троичность, творение мира Богом, существование ангелов и человеческих душ, бессмертие души, Божественное провидение, посмертное воздаяние, необходимость поклонения Богу и моральных норм, необходимость Откровения, Богочеловечество Христа. Вторая часть моральной философии, по Бэкону, в основном касается устроения семьи[26] и государства, в теории которого он в значительной мере следует Авиценне. Третья часть посвящена личным добродетелям; у Бэкона ее изложение включает главным образом цитаты из античных авторов, прежде всего Аристотеля.

Наконец, в четвертой части (по смыслу сильно пересекающейся с первой) Бэкон демонстрирует рациональные аргументы в пользу христианства, которые могли бы убедить «мудрых» нехристиан, исповедующих ту или иную религию («Я мог бы представить [более] простые и грубые, [нежели философия], способы [обращения] неверных, соответствующие основной их массе, но это бессмысленно. Ибо толпа слишком несовершенна, а потому аргументы в пользу веры, рассчитанные на толпу, грубы, примитивны и недостойны мудрых. Я, следовательно, желаю пойти далее и представить аргументы, о которых могут судить мудрецы»). Бэкон всё же отмечает, что христианская вера не может основываться только на рациональных доказательствах: «следует доверять преимущественно Церкви, Писанию, святым и католическим учителям». Однако его интересуют именно рациональные основания этого доверия, которые могут быть приняты и нехристианами. Поиск таких аргументов составлял характерную примету эпохи: этой проблеме посвящены и Сумма против язычников Фомы Аквинского, и Великое искусство Ауллия.

Бэкон рассмотрел пять основных нехристианских религиозно-этнических общностей (язычники; идолопоклонники[27]; татары[28]; сарацины [т. е. мусульмане]; иудеи). Многие его замечания обнаруживают выдающиеся для XIII в. знания о других религиях и народах. С современной точки зрения, однако, представляется, что Бэкон несколько переоценивал легкость обращения, основанного на рациональных аргументах, которые изложены им, пожалуй, с излишней поспешностью. Например, один из доводов для обращения мусульман Бэкон видел в том, что «сарацинские философы отвергали свое религиозное учение», имея в виду, вероятно, противоречия между выводами арабских аристотеликов (прежде всего Авиценны и Аверроэса) и рядом исламских догматов. Следует отметить, что, во-первых, вероучительные положения, отвергнутые этими мыслителями (например, вечность мира и телесное воскресение мертвых), являются общими у ислама с христианством, а во-вторых, в историческом плане наличие таких противоречий привело к кризису не ислама, а арабского аристотелизма.

Помимо собственно религиозной цели всех наук, Роджера Бэкона интересовали и их материальные плоды, влияние на технологию, медицину и другие стороны жизни, т. е. «практическое применение» в современном смысле этого слова; как и его великий соотечественник и однофамилец Френсис Бэкон три века спустя, францисканский философ также мог сказать: «Знание — сила». Стоит привести знаменитый список предсказанных Роджером Бэконом технических изобретений: «могут быть созданы такие навигационные инструменты, чтобы большие корабли без гребцов пересекали реки и моря, управляемые одним человеком, и с большей скоростью, чем если бы они были наполнены гребцами. Также могут быть созданы повозки, которые двигались бы без тягловых животных с невообразимой стремительностью [...] инструменты для полета: чтобы в середине инструмента сидел человек, вращая некое изобретение, с помощью которого [двигались бы], ударяя по воздуху, искусственно созданные крылья, на манер летящей птицы. Также [может быть создан] небольшой по величине инструмент, который поднимал бы и опускал немыслимые тяжести [...] Могут быть также созданы инструменты для путешествий под водой морей и рек — вплоть до достижения дна, и без всякой телесной опасности. [...] И может быть создано несчетное число такового, например, мосты через реки без опор или какой-либо поддержки». Интересно, что все эти изобретения Бэкон считал делом не будущего, но прошлого: «И [все] это было создано в древности и, определенно, создано в наше время, — исключая разве что инструмент для полета, который я не видел, и не знал человека, который бы его видел. Но я знаю мудреца, который придумал, как его изготовить». Другой интересной задачей, которую Бэкон ставил перед наукой, является продление человеческой жизни по крайней мере до того срока, который, согласно Библии, проживали первые люди после грехопадения (т. е. около тысячи лет).