Клара - Смерть любит танцы

• Название: Смерть любит танцы
• Автор: Клара
• Жанр: Фэнтези

Итак))) я пишу, по большему счёту, местами юмористическое романтическое фентези0))) про женщин и для женщин))) мальчикам тоже мона, но предупреждаю — не уверена, что понравится))))

---

Я потрясенно уставилась на неё и прошептала неверяще:

— Ты — та, кого я ищу?! Мать Сита?

И снова — удар. Щека онемела, и кровь из губы хлынула потоком. Я дёрнулась было, чтоб ударить в ответ, но замерла, шепнув только:

— Зачем?

— Ты не поняла ещё, тупая шлюшка? Он — тварь, и ты — тварь. Я прокляла его, потому что это не мой сын. А теперь — танцуй, если хочешь, чтоб я с тобой говорила!

Я сцепила зубы и попыталась встать. Онемение тут же охватило всю правую сторону, и я, сделав несколько ковыляющих шагов, рухнула просто в лужу крови. Она хрипло расхохоталась и, подскочив ко мне, толкнула ногой в бок:

— Жалкая тварь. Сколько ты судеб сгубила за свои жизни?

По толпе Правящих пролетел недовольный ропот. Один из мужчин в масках выступил вперёд.

— Это переходит границы, Литтирри. Как смеешь ты так обращаться с Верховной? Тебе вечно гореть в Бездне за это доведётся!

Из её глотки вырвался смешок:

— Всем Правящим гореть в Великой Бездне! Всем, кроме тех двоих, которые ценой тысяч жизней обманули смерть.

— Литтирри, они заплатили худшую цену! Им не переродиться!

— А мне — плевать! Я мертва, а она — нет! И это всё, что меня волнует! Хочет видеть Темнейшего живым — пусть танцует и в ноги кланяется!

— Ты — сумасшедшая, Литтирри!

— Быть может! Но она пришла ко мне — мне и назначать цену!

— Литтирри, ты заплатишь…

— Довольно, — сказала я хрипло, прерывая бессмысленный спор Правящих, — Тебе нужен мой танец, Литтирри? Я тебе его подарю. Но знай — теперь я запомнила тебя. И там, в своей Бездне, ты ещё встретишься со мной!

Сказав это, я с хриплым смешком лизнула разлитую кровь. Мерзко — быть может, но эта соль чужой жизни на губах, вязкая и раздражающая, всегда придаёт сил…

На миг я прижалась лбом к липкой массе на полу, а потом рывком поднялась.

Выглядела я жутко. Весь мой наряд исчез в одном из предыдущих залов, потому зрители сейчас могли лицезреть полностью обнажённое тело с жуткими, полузажившими ранами на правой ноге, испачканное кровью, своей и чужой, с волосами, сбившимися в колтун, и лихорадочно горящими глазами.

Оскалившись холёным Правящим, невольно отступившим на шаг, я повернулась к своему защитнику и тихо спросила:

— Почему ты ещё не переродился?

— Я ещё потанцую здесь и забуду прошлое. Иначе, боюсь, всё повторится.

— Что ты сделал такого, что коротаешь время в этом зале? Ты ведь сам это выбрал…

— Я тебя предал, — отозвался он, помолчав, — Прости.

— Дождешься от неё… — начала было Литтирри, но тут уж у меня сдали нервы. Резко развернувшись, я с размаху залепила этой твари пощёчину. Она взвыла, её маска треснула.

— Заткнись, — прошипела я, — Я — Верховная Жрица, а ты — неприкаянный дух. Я говорю не с тобой!

Она замерла, а я снова повернулась к Правящему, замершему в двух шагах.

— Предал так предал, чего в жизни не бывает. Иди, перерождайся! Нечего тебе делать в этом дурдоме!

— Ты прощаешь меня?

— Да.

С тихим стуком его маска упала на пол. Я увидела красивое лицо с зелёными живыми глазами:

— Спасибо, мама, — шепнул он и растаял, а у меня всё сжалось внутри. Приказав себе ни о чём не думать, я снова повернулась к Литтирри:

— Теперь ты, Правящая, предавшая свою семью. Смотри, как я танцую для тебя!

Сказав это, я картинно улыбнулась разбитыми губами и, отогнав боль куда-то вглубь, встала в танцевальную позицию, чуть согнув левую ногу, на которую перенесла вес тела, и поставив правую на носок. В таком положении я могла стоять вполне нормально, без особого дискомфорта. Что ж, Киннирра, пришло время твоей ученице доказать, что она чего-то, да стоила!

Прикрыв глаза, я приподняла вверх руки, как на начале любой тренировки, и соединила кончики пальцев. В голове набатом зазвучал голос Киннирры: «Двигать телом могут многие, девочка моя. Танцуй сейчас душой — вот что главное!»

Для чего танцовщице сердце? Для ритма.

Раз-два-три. Бой барабанов — и бой пульса. Раз-два-три. В душе нет уже больше ничего, кроме ритма и свободы. Даже боль пока отступила, а значит — пора!

Итак, начать стоит с раненой ноги, ведь боль — лучшая прелюдия. Медленно вывести ногу вперёд, натянув носок, и начертить кончиками пальцев на крови руну предательства. Резко ударить по кровавой глади, сцепив до судорог зубы, и поднять волну брызг. Прокрутиться и выгнуться, сделать волны руками, завертеться волчком и наклониться резко, низко-низко, так, что кончики волос резко бьют по алой луже под ногами. Волна — и на колени, ведь ноги после прокруток просто не держат, и стоять нет сил. Боль застилает глаза, я, к бесам грёбаным, не вижу уже вообще ничего, мне аплодируют Правящие — но я не могу закончить танец сейчас. Снова делаю упор на здоровое колено, закрываю глаза, которые видят теперь лишь алую пелену боли, и, подчиняясь барабанам, бью по крови, выгибаюсь над ней дико, по-звериному, размазываю алую жидкость по телу, как сироп, ни о чем не думая. Вижу лишь тьму, а чувствую — лишь боль. И знаю, что, чтоб продолжить танец, я должна подняться!

Но… у меня… просто не хватит сил!

Внезапно перед моим мысленным взором возникла Ниа. «Она танцует во тьме…»

Ни на что не надеясь, я, приподнявшись и выгнувшись из последних сил, протянула в пустоту дрожащую руку…

И ощутила, что её сжали тонкие тёплые пальцы. Мгновение — и я вишу в воздухе, не касаясь ногами пола, и кто-то легко кружит меня по залу, повинуясь мелодии ррата.

Боль сразу начала утихать, а тьма перед глазами — расступаться. Пара мгновений — и я смогла лицезреть перед собой того самого парня, который назвал меня мамой.

— Что ты…

— Спокойно! Уйти из этого милого местечка я всегда успею, но для начала — помогу тебе. Не думала ж ты, что я тебя оставлю одну, правда? Мне хватило тех ошибок…

Бой барабанов — и танец кончился. Меня осторожно поставили на пол, но я даже не заметила этого, продолжая заворожено смотреть на него.

— Я не помню тебя, — шепнула я виновато, — Прости…

Он прижал меня к себе:

— Ты и не должна. Скоро я перерожусь, и у меня будет другая мама. Ты только пообещай, что найдёшь мою сестру, хорошо?

— Она потерялась?

— Да, и я виноват в этом.

— Я найду, не переживай!

Он кивнул, осторожно поцеловал меня в нос и повернулся, чтоб уйти, но замер на полушаге:

— Мама.

— Что?

— Знаешь, на месте отца вот за это, — кивок на моё перепачканное в кровь тело, едва стоящее на ногах, — Я б тебя просто убил!

Услышав это, я расхохоталась. Я смеялась, когда в глазах потемнело, хохотала, когда колени подломились, и я мешком рухнула в кровавую лужу. Я просто ржала, как идиотка, пока смех не перешёл в кашель.

Похохотав несколько минут, я соизволила поднять голову. Оказалось, что все Правящие, кроме сумасшедшей мамаши Сита, куда-то смылись. Вздохнув, я тихо спросила:

— Ну, красавица! Поговорим?

— Зачем мне это? — прошипела она, — Проклятие не сниму, и не надейся!

Я ухмыльнулась и слизнула с губ кровь, после чего хрипло прошептала:

— Как? Неужели ты не желаешь вечной жизни, Литтирри?

Глава 13

Ничто так не снимает сонливость, как чашечка крепкого, сладкого, горячего кофе, выплеснутая на живот!

Кин

Я чертила пальцем узоры на стекле, глядя в пустоту. Только что я использовала силу дочери. Сомнений не осталось — Тан была в царстве мёртвых.

Я прикусила губу, но на глаза всё равно навернулись слёзы. За что, боги?! Тан, солнышко, ну зачем ты спасаешь этого Правящего?! Неужели ты не понимаешь, что заплатишь за это такую цену…

Я тихонько вздохнула, слизав слёзы с губ. А ведь прав Сан, всё это — моя вина. И он даже не представляет, насколько прав. Если б он узнал — убил бы. В этом не сомневаюсь…

— Эй! — тихий голос отвлёк меня от раздумий. Я резко обернулась и изумлённо выпучила глаза: на пороге возникла Хан с подносом, наполненным сладостями и фруктами.

— Что, ревёшь? — нарочито грубо спросила девчонка, и я почувствовала неуверенность, скрытую за этой маской, — Я тоже. Прикинь, ревела, как дурра, когда он уехал… Будешь сладкое?

Я выпучила глаза. Ханнарра предлагает мне сладенькое?! Жрица Тары?! Мир сошёл с ума…

Увидев мою реакцию, девчонка окончательно нахохлилась и попятилась:

— Не хочешь — не надо!

Мне стало совестно:

— Очень хочу! Прости, я переживаю, и вот… — я беспомощно развела руками. Хан тут же успокоилась и шустро протащила поднос в комнату, взвалив его на стол и надёжно оккупировав место у камина.

— Прикольное местечко этот Талисс, правда? — спросила она неуверенно. Я хихикнула:

— Не то слово! Кладбище на кладбище, плюс два солнца… Филиал дурдома!

Краем глаза я следила за гостьей. Та, ободрённая моей дружелюбностью, схватила с подноса громадный ломоть шоколада и принялась его грызть, вещая с набитым ртом: