Гисперт Хаафс - Ганнибал. Роман о Карфагене

• Название: Ганнибал. Роман о Карфагене
• Автор: Гисперт Хаафс
• Издательство: Армада
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1997
• ISBN: 5-7632-0600-2

Роман современного немецкого писателя Гисперта Хаафса, впервые увидевший свет в 1989 году, рассказывает об истории самого богатого и свободного города древнего мира — Карфагена — и его последнем герое полководце Ганнибале. Строгое соблюдение исторической хронологии не убавляет занимательности повествования.

---

— Закат… волосы… три льва. Вот откуда у тебя шкура? — глухим безжизненным голосом спросил Гамилькар.

— Простите. — Антигон тяжело опустился на колени перед супругами. — Простите меня за все, что теперь произойдет. О многом я вынужден умолчать, а сказанное причинит вам боль…

Глаза Кшукти расширились и влажно заблестели. Она чуть коснулась губами лба Антигона. Гамилькар же, с силой сжав его лицо, тихо сказал:

— Ты сын моего друга и мой друг. Мы внимательно слушаем тебя.

От выпитого вина у Антигона закружилась голова. Он зажмурился и осторожно взял шкуру.

— Мы плыли по Внешнему морю на запад. Я высадился на одном из многочисленных, покрытых зеленью островов. Его обитатели доставили меня на челне до уже известного тебе места. Я провел там всего несколько дней, но зато полностью использовал все свои знания, полученные в Александрии, Индии, Тапробане и здесь. Они ничего подобного не умели. Короче, у меня оказалось больше двух талантов золота, и Амуну я, безусловно, пожертвую его долю. Только не просите меня рассказать, как я его добыл. Потом я познакомился с мудрым старым жрецом довольно странного племени. Он живет в горах, но властвует над побережьем. Мои серьги не вызвали у старика неприязни, напротив, я ему очень понравился. — Антигон открыл глаза, он говорил мягко, но очень серьезно. — Три дня и три ночи мы не отходили друг от друга. Я так гордился перед ним своими знаниями, так… Но это не важно. В ночь перед отплытием он сказал: «Помощь тебе не нужна, но ты получишь от меня подарок». Я попросил совета, как закончить войну или хотя бы предсказать ее исход, но он ответил: «Не могу. Вот если бы в твоих жилах текла кровь римлянина или пуна…» А ведь он не знал, что я метек. И тут я вспомнил о вас и поведал ему о великом человеке, способном спасти Карт-Хадашт, если город, конечно, этого захочет, о его красивой, доброй, умной жене и о том, что у них две дочери, а они очень хотят сыновей. Он закрыл глаза, немного помолчал и сказал: «Да, я их вижу». Потом вытащил из золотого сосуда звериную шкуру, несколько минут подержал ее в руках и дал мне.

Антигон стремительным движением прикрыл шкурой колени супругов. Ее нижняя сторона напоминала дубленую кожу, верхняя была покрыта чем-то вроде верблюжьего волоса.

— Этого зверя, называемого ламой, они принесли в жертву богам. Старик доверительно сказал: «Пусть твой друг с женой лягут на эту шкуру, и у них родятся трое доблестных сыновей. Старший прославится больше отца, средний почти так же, младший чуть меньше. После рождения третьего сына отец должен окурить шкуру дымом горящих священных трав своей страны и в сражениях прикрывать ею грудь. Но брызги пены ни в коем случае не должны попасть на нее».

— А ты, — после довольно долгого молчания поинтересовалась Кшукти, — ты от него больше ничего не получил?

— Ну почему же. — Антигон уселся поудобнее и отпил из кубка. — Он дал мне много мудрых советов. И самое удивительное — я ничего не говорил ему про оракула, тем не менее он шепнул мне на прощание: «Не забудь отдать часть золота Богу, жрец которого прислал тебя сюда».

Поездку к насчитывающему уже три тысячелетия храму Амуна Антигон после долгих раздумий решил отложить на весну и вплотную занялся делами банка.

Бостар показал себя превосходным управляющим, но кругозор его был достаточно ограничен. Кроме того, он не отличал смелость от легкомыслия.

— Но почему ты вздумал продать судостроильню? Она же приносит такую прибыль!

— Эх, друг мой, — Антигон с иронической улыбкой покосился на него. — Надеюсь, тебе известно о событиях, происшедших полтора года назад близ Дрепала и Камарины?

— Хочешь завести разговор о Сицилийской войне?

— Именно так.

— Ну хорошо… — Бостар недовольно поджал губы. — Там наварх Адербал и военачальник Карталон потопили оба римских флота.

В действительности же все происходило несколько иначе. Карталон хитростью заставил римские корабли бросить якоря у крутого берега с подветренной стороны и, видя, что приближается буря, укрылся в надежно защищенной бухте. В результате шторм разбил римские суда о скалы. Но Антигон не собирался вникать в подробности.

— Теперь смотри. От наших друзей доподлинно известно, что Рим истощен войной и что у него нет средств на строительство нового флота.

— Отлично, — восхитился Бостар. — И что же? Когда мы наконец-то неимоверными усилиями снова добились господства на море, ты вдруг собрался продавать судостроильню. Ничего не понимаю.

— Попробую объяснить. Наибольший доход приносит изготовление готовых частей для постройки кораблей. Верно?

— Верно.

— Как в таких случаях обычно поступают мудрые правители? Они увеличивают собственный флот, опустошают вражеское побережье и не позволяют перебрасывать подкрепления на Сицилию. Так?

— Да, но…

— Но, увы, наших правителей боги или кто там вместо них явно обделили мудростью. В Совете собрались купцы, которые говорят: пусть все идет, как идет, и давайте-ка лучше займемся вновь торговлей. И уж точно они не станут заниматься строительством новых кораблей. Верно?

— Истинно так, — Бостар даже засопел от смущения. — И поэтому…

— …мы продаем судостроильню, поскольку от нее теперь одни убытки.

Через три дня в банке неожиданно появился Гамилькар, подтвердивший худшие опасения Антигона.

— Адербал, Гимилькон и Карталон, — сказал он, перекосив в презрительной улыбке лицо и расширив и без того крупные зрачки, — были, наверное, нашими лучшими военачальниками и навархами на этой изрядно затянувшейся войне.

— И какова их судьба?

— Адербал сохранил за собой пост наварха, вот только кораблей у него под началом будет весьма мало. А Карталона сместили…

— Видимо, не тех поддержал…

— Ты прав. Они примкнули к «молодым», то есть к тем, кто понимает, что Рим гораздо опаснее всех наших прежних врагов. Но разве в Совете прислушиваются к разумным доводам? Когда Регул приблизился к Карт-Хадашту, эти презренные трусы прямо-таки на коленях умоляли его заключить мир. К счастью, римлянин поставил слишком жесткие условия. А после пленения они под честное слово отпустили его в Рим, чтобы он там договорился о возврате к прежнему довоенному состоянию. Но Сенат напрочь отверг их предложения. В прошлом году он точно так же упорствовал, несмотря на гибель всех своих кораблей.

— Просто им нужно или все, или ничего. Так?

— Ну почти, — грустно улыбнулся Гамилькар. — Они хотят нас уничтожить. Риму и Карт-Хадашту вместе на этой земле места нет. Если римляне победят, они сразу же набросятся на эллинов, сирийцев и египтян. Они там, на Тибре, успокоятся, лишь истребив всех, кто осмеливается думать иначе и придерживается обычаев своих предков. Успехи Гимилькона и Каргалона на руку тем, кто это прекрасно понимает, то есть «молодым». А эти заплывшие жиром глупцы из Совета считают Рим самым обычным городом и предпочтут лучше проиграть войну, чем позволить «молодым» одержать победу.

Антигон прислонился к спинке из слоновой кости и скрестил руки за головой.

— А что там с Регулом?

— Он сдержал слово и вернулся в Карт-Хадашт, — Гамилькар равнодушно передернул плечами. — Вероятно, сидит себе и мечтает о скором окончании войны…

— Ты знаешь, где его содержат?

— Разумеется. Он сидит под стражей в одном из самых богатых домов Мегары. Но зачем тебе это?

— Вчера здесь объявился этрусский[80] купец, — снисходительно улыбнулся Антигон, — Он передал мне довольно любопытные сведения. Думаю, они заинтересуют римлянина.

— Тебе они кажутся очень важными?

— Конец войны сообщенное купцом вряд ли приблизит. Но возможно, оно поднимет Регулу настроение. Тем более если он, по твоим словам, такой упрямец.

— Он еще и очень честен. — Гамилькар устремил на грека долгий испытующий взгляд. — Ему бы еще немного ума и веселого нрава… Но если хочешь, я приглашу его к себе. Можешь привести с собой купца.

— Полагаю, Регул не будет против, А как бы ты поступил на его месте?

— Я? Между мной и им большая разница. Я ведь не хочу уничтожить Рим… Ну, на его месте я бы приложил все усилия для достижения мира на более или менее приемлемых для обеих сторон условиях, — Гамилькар задумчиво закусил губу. — И я бы, естественно, не сдержал слова и остался в Риме. Он же в родном городе на всех перекрестках без умолку призывал ни в коем случае не подписывать с нами мирный договор.

Гамилькар нахмурился и какое-то время сидел молча, погруженный в грустные мысли. Потом он постучал по крышке стола.

— Ладно, об этом потом… Я пришел к тебе по другому поводу.

— Слушаю тебя, друг моего отца.

— Я говорю с тобой сейчас как купец, землевладелец… и, разумеется, как твой близкий друг. — Лицо пуна на мгновение озарилось доброй улыбкой. — Видимо, скоро я опять уеду… может, в Иберию, может, в Клумизу, может, куда-нибудь в глубь Ливии. Даже не знаю, что мне опять поручат эти негодяи из Совета — то ли набрать новое войско, то ли подавить мятеж… Я выяснил, что у твоего банка очень хорошая репутация и сам ты уже не только добрый славный юноша. Одним словом, я хочу поручить тебе вести мои дела.