Александр Афанасьев - У кладезя бездны. Часть 1.

• Название: У кладезя бездны. Часть 1.
• Автор: Александр Афанасьев
• Жанр: Боевая фантастика

Пятая часть Бремени Империи — У кладезя бездны.

---

Вопрос был в том — успеет он или нет. Должен успеть.

Абиссиния, Аддис-Абеба Объект «Мюнхен»

Бывший генерал-полковник итальянской колониальной армии и начальник штаба контингента итальянской колониальной армии в Сомали, генерал Мохаммед Фарах Айдид даже внешне был человеком незаурядным.

В отличие от карикатурного негра — толстые губы, глаза навыкате, круглое лицо и короткие курчавые, жесткие как проволока волосы — генерал лицом больше был похож на европейца, разница была только в цвете кожи. Это свидетельствовало о его благородном происхождении и о присутствии в его жилах некоторого количества амхарской крови, хотя он сам и все его официальные биографы — это яростно отрицали. Генерал облысел — не полностью, «благородная» лысина, которая ему шла и делала его еще больше похожим на европейца. Одет он был в дорогой костюм с Сэвилл-Роу, с белоснежной рубашкой, бордовым галстуком и чистым носовым платком, который он носил в нагрудном кармане, как и положено джентльмену. Гражданский костюм шел ему больше, чем аляповатая, со множеством деталей военная форма, которая полагалась ему по должности. Итальянцы, сами люди эмоций — едва ли не первыми среди всех европейских народов, колонизировавших Африку, поняли, что представитель их страны, военный, главнокомандующий должен выглядеть настолько представительно и важно, насколько это возможно — даже если по европейским меркам он выглядит аляповато и смешно.

Генерал сидел в роскошном кожаном кресле под вентилятором, расположенном на втором этаже унылого, построенного немцами здания — никакой эклектики, голые бетонные стены, практиш, квадратиш, гут. Внутри же — был оазис роскоши и благоденствия, особенно в той части здания, в которой устроил свой штаб и одно из логовищ генерал. Впрочем, человек, чье состояние оценивается, по меньшей мере, в два миллиарда швейцарских франков — может позволить себе жить роскошно даже в центре Африки.

Лицо генерала было серым. Такими — бывают лица темнокожих, когда им страшно.

— Вы обманули меня — внезапно выкрикнул он, обвинительным жестом показывая пальцем на спину человека в простом монашеском одеянии, стоящего у бронированного окна объекта «Мюнхен» — вы меня обманули! Вы же сказали, что ничего подобного не будет!

— Всегда случатся какие-то накладки. Все в воле Господа.

— В воле Господа… Вам легко говорить, это не вас хотят убить!

— Я смирился с тем, что рано или поздно предстану перед Ним. А вы — разве нет?

— Все это ерунда — упорно сказал генерал — разве вы мне не сказали, что у вас все под контролем?! Кто послал этого убийцу?!

— Возможно, это испытание.

— Испытание… Теперь я буду сидеть в этой норе не вылезая — Бог знает сколько времени!

— У вас весьма комфортабельная нора. Впрочем — если Вы хотите, мы можем укрыть вас в каком-нибудь монастыре.

Рейхскомиссар безопасности, доктор Ирлмайер, с раздражением ощупывая небритый подбородок — из-за занятости уже три дня нет времени побриться — прокатав в кард-ридере свой пропуск, вошел в рейхспомещение номер двенадцать — два, именно так оно называлось во всех документах. Это рейхспомещение находилось на втором этаже массивного здания посольства Священной Римской Империи, занимающего в Аддис-Абебе целый квартал, и представляло собой сверхсовременный центр прослушивания, автономный, независимый ни от полицейского центра, ни от центра прослушивания Службы безопасности. Работали здесь только немцы — и только здесь, в единственной точке во всей стране — принимали и расшифровывали информацию с Невода, глобальной системы перехвата. Делиться ей с местными или нет — оставалось на усмотрение немцев.

Рейхскриминальдиректор подошел к невысокому, всегда аккуратно одетому и чисто выбритому доктору Зайдлеру, начальнику рефературы-2 и человеку, занимающемуся самыми сложными, проблемными и опасными поручениями Ирлмайера. Благодаря своему изощренному уму и аккуратности — он успешно выполнял их все.

— Добрый день.

— Добрый день, доктор Ирлмайер.

Как и Зайдлер, Ирлмайер был доктором права, они даже закончили один университет — университет Гисена. Потом их дорожки разошлись для того, чтобы сойтись вновь в этой проклятой, жаркой Африке.

— Что там бормочет наш дорогой «шварце»?[45] Есть что-то интересное?

— Есть, но пока мало. Они, похоже, знают, что их подслушивают — и пока не сорвался не один. Шварце — говорит, что ему что-то обещали, что-то очень важное. Поп — говорит, что они выполнят обещания, как выполняли до этого и угроза покушения ничего не значит. Но ничего конкретно, ни имен, ни событий. Пустая, можно сказать, болтовня.

— А сам что думаешь?

Зайдлер провел рукой с растопыренными пальцами по голове, приглаживая редкие волосы.

— Мне кажется, доктор Ирлмайер, что здесь ведется какая-то игра. Точней, она ведется не здесь, она ведется какими-то группировками в Риме и возможно еще где-то. И ставки в этой игре — это проклятый шварце и вся Сомали. Мы наткнулись на что-то серьезное, герр директор. На что-то очень серьезное.

Ирлмайер и сам это понимал — не дурак. У итальянцев, что-то произошло, что-то вырвалось из-под контроля. Иначе бы — этого подозрительного попа здесь не было.

— Значит, оба держат себя в руках…

— Да, герр директор.

Ирлмайер зловеще улыбнулся.

— Это плохо. Что думаешь?

— Думаю, если шварце увидит, что поп лжет, и не только увидит, а почувствует на своей шкуре — он может и выйти из себя. И сказать лишнего.

Ирлмайер хлопнул своего подчиненного по плечу.

— Ты читаешь мои мысли, дорогой друг, ты просто читаешь мои мысли. Мне кажется, мы переборщили с мерами безопасности в городе. К тому же — в горах неспокойно и германские солдаты нужнее там верно?

— Верно.

— Но что скажет Берлин?

— Зависит от того, что скажем Берлину мы. И, кроме того — я бы с радостью проделал в шкуре этого ублюдка — шварце пару лишних дырок.

— А как насчет «возлюби врага своего как самого себя», а?

— Этому ублюдку каждый день привозят маленьких девочек — недобро сказал Зайдлер — с каждым годом ему нужны все моложе и моложе, он уже освоил семилетних, а скоро — перейдет на пятилетних. А некоторым из скотов, которые ошиваются в Мюнхене — нужны мальчики. Эти подонки нарушают законы и оскорбляют Рейх самим своим существованием!

— Они нужны нам, Зайдлер.

— Да, герр директор. Они нужны нам — согласился Зайдлер.

— Иди спать. Ты устал.

— Спасибо, герр директор. Я побуду здесь еще немного. Моя старая добрая кушетка никуда от меня не убежит.

— Иди спать — с нажимом сказал Ирлмайер — это приказ. Мы все устали, нам нужно поспать. Мы все переполошились из-за какого-то подозрительного сообщения, наверное, в Риме и в Могадишо надрывают животы над тем, как сумели обмануть глупых, простодушных немцев. Поспишь, и завтра представишь мне новый план прикрытия города. Этот убийца — либо погиб в горах, либо его и вовсе — никогда не существовало.

— Да, герр Ирлмайер. Спасибо.

Где-то в Абиссинии Район нагорья

Выкрашенный в бурый, с коричневыми и черными пятнами огромный трехдвигательный вертолет Юнкерс-110[46] неспешно полз над бурой гребенкой Нагорья — раньше одного из самых опасных мест в Абиссинии. Когда то давно, когда не было беспилотников, вооруженных ракетами и разведывательных самолетов дальнего действия с локаторами наземного обзора — кого здесь только не было в этих горах. Беглые бандиты, свои и итальянские, исламские экстремисты,[47] банды контрабандистов, прочая мразь. Обычное дело для Африки, где спокойно никогда не было. Опорой порядка здесь были монастыри и горные базы, маленькие укрепленные бастионы, на которых раньше служили одни немцы, иногда даже югендверовцы.[48] Сейчас с появлением беспилотных летательных аппаратов и ударных вертолетов — гордая доблесть этих маленьких гарнизонов уже никому не была нужна. В гарнизонах больше не было ни одного немца — и сложенные из местного известняка и камня стены, зачастую окропленные германской кровью, служили отличными путеводными маяками для вертолетов, летающих по своим делам над этими неприветливыми местами…

Штурман вертолета, долговязый франк по имени Дидье — пощелкал клавишами бортового навигатора, сделал отметку на висящем перед ним планшете жировым карандашом.

— Прошли точку три! Налево десять!

Гауптман Адольф Брум отработал рукояткой управления вертолета, посмотрел на компас, затем бросил озабоченный взгляд на указатель температуры газов. Турбина не новая, пыли тут полно, да еще горы, воздух разреженный… еле тянет. Хотя это еще ничего — Физелер-Шторьх совсем не потянул бы, пришлось бы прямо тут высаживать, а потом ждать, пока досмотровая группа до площадки дотопает…