Скотт Вестерфельд - Вторжение в Империю

• Название: Вторжение в Империю
• Автор: Скотт Вестерфельд
• Жанр: Космическая фантастика
• Год: 2004
• ISBN: 5-699-06505-9

«Единственная цель существования человеческой цивилизации – служить питательной средой для гигантских планетарных разумов», – считают последователи культа риксов. И вот после долгих попыток им наконец удается занести семя такого разума на одну из планет Империи Воскрешенных. Кто мог знать, что при этом в опасности окажется величайшая тайна Империи, и ради ее сохранения Император готов пожертвовать миллиардами своих подданных…

---

Сенатор направилась к своему офису.

Нара Оксам часто думала о том, как могла вершиться политика, когда еще не было изобретено вторичное зрение. Как мог человеческий разум впитать все необходимые сведения без искусственной синестезии, без распространения зрения на другие центры головного мозга? Она могла представить, что без синестезии можно обходиться в других видах деятельности – водить воздушные суда, торговать, делать хирургические операции. Люди, занимавшиеся всем этим, могли сосредоточиться на одном образе, одной картине. Но в политике это было невозможно. Не накладывающиеся друг на друга слои зрения, способность заполнять данными три поля зрения и два – слуха, – все это было прекрасной метафорой самой политики, как таковой. Проверки, балансы, сопоставление величин, уровни власти, денег, риторики. Несмотря на то, что медицинская процедура, делавшая все это возможным, вызывала странные психические отклонения у одного из десяти тысяч реципиентов (кстати, эмпатия у Оксам была именно таким отклонением), она не могла представить себе мир политики – многообразный, мятущийся – без синестезии. Она пробовала прибегать к старым, досинестезическим дисплеям, рассчитанным на обычное поле зрения, но от них у нее возникала клаустрофобия. Разве в Сенате кто-то поверил бы лошади в шорах?

Беспокойство, которое мучило ее все утро, снова навалилось на Нару. Чувство казалось смутно знакомым – как кажутся порой запахи и прочие аспекты deja vu. Нара попыталась установить причину своей тревоги, сравнила ее с волнением перед выборами, важными голосованиями в Сенате, на больших приемах в ее честь. Все это ей вспоминалось легко. Она жила, постоянно сражаясь с этим волнением, стоически выдерживая его и даже находя в нем удовольствие. Она и волнение были старыми приятелями. Волнение… младшая сестренка безумия, с которым даже лекарства не могли справиться до конца.

Но нынешнее чувство было слишком зыбким. Нара никак не могла уловить его причину, начало, точку отсчета. Она посмотрела на запястье. На табло подкожного инъектора радостно мигал зеленый огонек. Значит, дело было не во вспышке эмпатии – об этом лекарство позаботилось. Но впечатление создалось именно такое.

Добравшись до зоны своего офиса, Нара быстро прошла мимо советников и нескольких питавших радужные надежды лоббистов и направилась прямиком к мрачному логову Роджера Найлза в самом центре ее владений. Никто не дерзнул последовать за ней. Двери кабинета Найлза мгновенно открылись. Нара вошла, сбросила с гостевого стула стопку выстиранных и выглаженных сорочек и села.

– Я здесь, – сказала она негромко, постаравшись не выдать волнение. Она понимала, что если проявит нетерпение, то личный интерфейс кибер-интеллекта Найлза отвлечет его от потока информации. Пусть уж лучше он вернется в реальный мир самостоятельно.

Лицо Роджера выглядело вяло, полусонно, но в ответ на слова Нары он вздернул брови, и на его высоком лбу залегли морщины. Один палец на его правой руке дрогнул. Советник казался совсем маленьким за этим столом – круглым чудовищем, окольцовывавшим Найлза, будто некий гигантский аппарат жизнеобеспечения. Сенатор Оксам только недавно узнала, что в бесчисленных ящиках этого стола хранятся только одежда, обувь да несколько аварийных пайков, полученных от военных лоббистов. Роджер Найлз полагал, что привычка по вечерам возвращаться с работы домой представляет собой непростительную слабость.

– Что-то плохо, да? – спросила Нара.

Палец на руке Найлза снова дрогнул.

Он постарел. Нара провела в анабиозе всего три месяца, но за время ее краткого отсутствия висков Роджера успел коснуться иней седины. Сотрудникам Оксам разрешалось прибегать к криотерапии во время отпусков, но Найлз делал это крайне редко, он предпочитал работать на протяжении всех декад сенаторского срока Оксам и поэтому старился у нее на глазах.

«Одиночество сенатора», – подумала Оксам. Мир вертелся слишком быстро.

Сенаторов избирали (или назначали, или покупали, или они сами пробивались к этому посту – в зависимости от традиций планеты) на срок в пятьдесят лет, что составляло половину столетия по имперскому абсолютному времени. Империя Воскрешенных жила, как медленно эволюционирующий зверь. Даже здесь, в области плотных скоплений, ближе к ядру галактики, восемьдесят населенных планет занимали пространство в тридцать световых лет в поперечнике, и поэтому острота войн и оживленность торговли и миграции сдерживались из-за удручающе низкой скорости света. Имперскому Сенату нужно было охватывать взглядом огромные пространства. Как правило, солоны проводили до восьмидесяти процентов своего сенаторского срока в анабиозе, покуда вселенная вершила свой путь. Они принимали решения с отрешенностью гор, взирающих с заоблачных высот на то, как меняют русла текущие внизу реки.

Планета, которую представляла в Сенате Нара Оксам, неизбежно изменилась за первое же десятилетие срока ее сенаторства. Путь от Вастхолда до Дома занял пять абсолютных лет. Ко времени ее возвращения прошло бы шестьдесят лет, все ее друзья сильно постарели бы или умерли, трое ее племянников стали бы пожилыми людьми. Вот и Найлз старел у нее на глазах. Сенат очень многого требовал от своих членов.

Но не всех время могло похитить. Оксам обрела нового близкого человека, он стал ее возлюбленным – капитан звездолета, ее соратник по несчастью в растягивании времени. И хотя сейчас любимого не было рядом и он находился на расстоянии в несколько абсолютных лет где-то ближе к краю галактической спирали, Оксам начала приспосабливать свои анабиозные спячки к его релятивистской временной схеме. Вселенная скользила мимо них обоих с приблизительно одинаковой скоростью. И когда он вернется, для него и для нее пройдет почти одно и то же число лет.

Сенатор Оксам откинулась на спинку стула и переключила половину своего сознания на восприятие политических данных за счет вторичных чувств. Но заниматься чем-то было бесполезно. Оставалось ждать, пока Найлз вынырнет окончательно.

Сенатор Оксам в качестве политического деятеля совершенно не походила на своего главного консультанта. Она воспринимала Сенат как целостный организм, как зверя, которого можно в чем-то приручить, а в чем-то – хотя бы понять. Найлз, напротив, жил под лозунгом того, что всякая политика локальна. Его богами были подробности.

Кабинет был заставлен компьютерной техникой, которая позволяла Найлзу держать связь со всеми Восьмьюдесятью Планетами и знать обо всем, что там происходило каждый день. Голодные бунты на Мирзаме. Религиозные теракты на Веридани. Повседневные перипетии на рынках цен, этнические конфликты, медиа-расследования – и все это в реальном времени, по системе квантовой связи. Привилегии советника позволяли Найлзу наблюдать за внутренней деятельностью новостных агентств, финансовых консорциумов и даже за частными контактами тех, кто был достаточно богат для отправки данных по транссветовым каналам. И все это Найлз был способен анализировать и синтезировать в своем удивительном мозге. Сенатор Оксам была знакома со своими коллегами лично, и ей были видны их острые утлы, мелкое тщеславие и пристрастия, но Роджеру Найлзу сенаторы виделись сложными существами, составленными из данных, – ходячими расчетными палатами для всего обилия информации, сыпавшейся на них с родных планет.

Они молча просидели друг напротив друга еще несколько минут.

Палец на руке Найлза снова дрогнул.

Нара терпеливо ждала, понимая, что это неизбежно. В кабинете было темно. Хрустальные колонки компьютерного оборудования возвышались вокруг, будто возведенные насекомыми стеклянные города. «Наверное, их могли бы выстроить светлячки», – думала сенатор. На поверхности кристаллов играли радужные блики – солнце проникало в комнату сквозь крошечные дырочки в синтетическом пологе, тянувшемся вдоль стеклянного потолка.

Оксам раздраженно взглянула вверх. Отверстия шириной в миллиметр среагировали на ее взгляд и немного расширились. Она почувствовала тепло солнца на кистях рук, развернула их ладонями вверх, а тыльной стороной ощутила приятный холодок от металлической крышки стола. В этом пятнистом освещении лицо ее главного консультанта казалось покрытым тонкой дырчатой вуалью.

Роджер открыл глаза.

– Война, – сказал он.

По спине у сенатора Нары Оксам побежали мурашки.

– Я просматриваю данные о снижении имперских налогов по всем дальним планетам, – продолжал Роджер Найлз и постучал кончиком пальца по правому виску – так, словно его голова представляла собой карту Империи. – Во всех системах, находящихся на расстоянии до четырех световых лет от риксской границы, экономика развивается на дотационной основе, благодаря Воскрешенному. И вот теперь партия лакеев ввела параллельные меры в области этой поддержки. Все утро они обсуждали этот законопроект – и вот, пожалуйста.