Николай Глебов - Карабарчик

• Название: Карабарчик
• Автор: Николай Глебов
• Издательство: Южно-Уральское книжное издательство
• Жанр: Детская проза
• Год: 1982

В книгу старейшего уральского писателя входят повесть «Карабарчик» и рассказ «Детство Викеши».

---

Глава восьмая

Кирика и Яньку встревожило исчезновение Темира.

— В скалах кто-то есть, — сказал Кирик. — Что будем делать? Как выручить Темира?

«Но ведь там когда-то жили люди, значит, есть и другой ход, Темир выберется», — думал Кирик.

Задумался и Янька. Оставить Темира без помощи они не могли, но как помочь, не знали.

— Вот что, Кирик, поедем в ущелье, спрячем там получше коней и поищем запасный ход во вторую пещеру.

— Поедем!

Зорко оглядывая местность, стали подниматься вверх по ущелью и, облюбовав густой кустарник, с трудом пробрались в него и привязали коней.

Осмотрели со всех сторон подножие горы: высоко вверху, точно ласточкино гнездо, виднелась площадка для входа в пещеру.

— С плоскогорья не так заметна ее высота, как здесь, — сказал Янька. — Но куда же упал мостик?

Ребята продвинулись вниз по ущелью еще на полкилометра, но бревен так и не нашли. Когда возвращались обратно, Мойнок остановился возле небольшого валуна, сунул под него нос и фыркнул. Затем принялся поспешно рыть землю, углубляясь под валун. Вместе с рыхлой землей из-под ног собаки вылетали полуистлевшие листья, старые угли. К ногам ребят упала железка, напоминавшая своей формой наконечник стрелы.

Кирик поднял находку, и мальчики долго рассматривали изъеденный ржавчиной наконечник.

— Как он сюда попал? Почему вместе с землей оказались угли?

Вдруг Мойнок провалился. Янька и Кирик, присев на корточки, стали осматривать отверстие.

— Это, вероятно, ход в третью пещеру, — оглядев еще раз местность, заметил Янька. — Видишь, Кирик, вправо к плоскогорью первую пещеру, где мы были. Смотри, рядом на скале вторая пещера, значит, все три пещеры соединяются какими-то неизвестными ходами. А здесь под валуном находится, возможно, запасный ход. Смотри, старые угли, ржавый наконечник стрелы. Но как вытащить Мойнока?

Было слышно, как собака, пытаясь выбраться наверх, скатывалась вниз и жалобно скулила.

— Дай мне руку, Кирик, я посмотрю, что там за яма, а может быть, дотянусь до Мойнока, не пропадать же ему там, — Янька полез под валун. Остальное Кирик помнил плохо: Янька почему-то выпустил Кирикову руку и с криком «Кирик!» рухнул вместе с землей вниз.

Большой валун под действием обвала переместился и закрыл отверстие.

Отброшенный ударом камня, Кирик долго лежал без чувств. Наконец, сознание вернулось к нему, он открыл глаза и, поднявшись на ноги, дошел до валуна, под которым где-то внизу был его друг Янька. Навалившись на холодный камень, Кирик горько заплакал. Нет Темира, нет Яньки, он остался один в этом мрачном ущелье. Когда первый порыв отчаяния прошел, Кирик стал обдумывать положение.

— Может быть, удастся спасти Яньку? Но как?

Кирик постоял несколько минут и осененный какой-то мыслью побежал к лошадям. Отвязав арканы от седел, он вскочил на Буланого и направил его прямиком через кустарник к месту обвала. Связав арканы в один толстый канат, он подвел лошадь к камню и, повернув ее головой к ущелью, закрепил один конец каната за седельную подпругу. Обвязав валун веревкой, точно копну сена, Кирик закрепил второй конец за луку седла.

«Нагрудник у Буланого крепкий, седло не сползет», — подумал он и тронул лошадь за поводок. Буланый потянул — валун стал медленно переваливаться, обнажая под собой пустоту. Кирик боялся лишь одного, чтобы камень, сдвинувшись с места, не ударил при падении лошадь. И, как только валун передвинулся, полностью открыв воронку, Кирик отстегнул подпругу и резко повернул Буланого в сторону. Валун, ломая кусты, с грохотом скатился в ущелье. Размотав арканы, Кирик поспешно связал их концы и подвел лошадь к зияющей воронке.

Кирик ласково потрепал коня по шее. Закрепив один конец веревки у седла и держась за второй, он, не раздумывая, скатился на дно воронки. Там был небольшой грот, образовавшийся, видимо, от действия подземных вод. Размывая мягкие породы, вода уносила их с собой, затем, изменив русло, образовала здесь пещеру.

Кирик нашел Яньку лежавшим у одной из стенок грота. Мойнок с виноватым видом вертелся возле. Прошло несколько минут. К радости Кирика, Янька сделал слабое движение рукой и открыл глаза.

— Кирик, — прошептал он как в забытьи, — ты здесь?

— Да, да, лежи спокойно. Сейчас вылезем из этой проклятой ямы.

Кирик опоясал Яньку арканом и, схватив Мойнока, выбрался наверх. Затем взял Буланого за повод и потянул к себе. Когда Янька показался на поверхности, он бережно подхватил его, положил на землю, сбегал за водой и напоил. Свежий воздух и вода оказали на Яньку благотворное действие. С помощью Кирика он смог взобраться на лошадь, и друзья направились к кустарникам.

Солнце уже спряталось за вершину гор, и в ущелье, где они ехали, стало сумрачно. Буланый шагал мерно, переступая осторожно лежавшие на пути камни и бурелом. Неожиданно бежавший впереди Мойнок, радостно взвизгнув, кинулся в кусты и вынырнул оттуда вместе с овчаркой. За ними, опираясь на ружье, показался Темир. Вся фигура охотника выглядела усталой и разбитой.

— Трудный денек достался нам, ребята. Что с тобой? — увидев на лице Яньки ссадину, спросил он тревожно.

— Провалился в тартарары, — улыбнулся Янька. — Хорошо, что Кирик вытащил, — добавил он после короткого молчания.

Охотник повернулся к скалам, где были пещеры, и, показывая на них, произнес с горькой усмешкой:

— Достались они нам, долго будем помнить.

— А я не жалею, что мы поехали сюда, — сказал Кирик.

— И я тоже! — поддакнул Янька.

Глядя на ребят, Темир подумал: «Бесстрашные, сильные будут в жизни».

Поднявшись из ущелья на плоскогорье, они повернули к знакомому логу и, расседлав коней, пустили их пастись. На поляне запылал костер, и усталые люди уснули под охраной собак.

Утром, вскипятив воду, Темир бросил в нее щепотку зеленого чая и соли, положил ложку топленого масла и, перекипятив смесь, достал из дорожного мешка деревянные чашки и толкан[31].

Давно с таким аппетитом не пили ребята алтайский чай! Кирик даже вспотел в своей шубе. Они развалились с Янькой на траве и с блаженным видом созерцали медленно плывущие в синеве неба причудливые облака.

Прошли вчерашние тревоги, и как приятно сейчас поваляться на траве. Как хорошо чувствовать себя свободным и смелым. Темир молча курил свою длинную трубку, поглядывая изредка на лошадей.

Токшун с Мойноком дремали.

— Когда вернемся в школу, будет что рассказать ребятам, правда, Янька?

Янька кивнул головой и попросил охотника:

— Темир, расскажи нам о Прителецкой тайге.

— Что же, можно, — ответил тот.

Ребята подвинулись ближе к охотнику.

— Вы не видели Катунь?

— Мы только переезжали се по мосту возле Усть-Семы.

— Э, значит вы не видели Алтая, — убежденно сказал Темир.

— Как не видели? Да ведь мы живем на Алтае, — Янька с недоумением посмотрел на охотника. Тот выбил пепел из трубки и, спрятав ее за голенище сапога, заговорил.

— Катунь — это дочь Алтая. Вы видели лишь кончик ее длинной косы… Самый легкий путь туда от старой Каянчи до Маймы. Сначала поплывем вниз по Катуни, потом от Ойрот-Туры поедем уже на лошадях через Тулой на Кебезень. Там перед нами и откроется Прителецкая тайга, где живут люди племени туба, или, как они называют себя, ииш-кижи, что значит лесной человек.

— А чем они занимаются? — полюбопытствовал Янька.

— Охотой, сбором кедрового ореха и пашут землю.

— А язык?

— Теперь они говорят по-алтайски, но мне рассказывал отец, что племя туба имело когда-то свой язык. А сейчас, друзья, — поднимаясь, сказал Темир, — вы оставайтесь здесь, а я еще раз схожу к пещерам, обследую скалы и узнаю, нет ли там следов Чугунного. С вами останется Мойнок. Токшуна на всякий случай я возьму с собой. За меня не беспокойтесь!

Вложив в винтовку свежую обойму, охотник с Токшуном направился к скалам. Вскоре он исчез среди валунов на плоскогорье. Кирик и Янька для безопасности выбрали укромный уголок среди дикой акации и, поглядывая на лошадей, продолжали разговор о Прителецкой тайге.

В полдень вернулся Темир.

— Обшарил весь район и нашел только вот что. — Охотник вытащил из-за пазухи полуобгорелый клочок бумаги, на котором часть слов была написана по-русски и часть по-алтайски:

«Иван, жду тебя. Чуйк. Соормок… Сергек-бол…»

Дальше понять ничего было нельзя. Концы бумажки обгорели.

— Соормок — это значит болото, кочковатая низменность, — перевел Кирик. — Сергек-бол — череп человека.

Кирик помолчал, обдумывая что-то, и, хлопнув себя по лбу, сказал радостно:

— Кто-то извещает Ивана Чугунного, что ждет его на Чуйке, где кочковатая низменность, на ней висит череп человека. Здесь был Чугунный. Наверное, он хотел нам всем подстроить ловушку.