Дороти Сэйерс - Встреча выпускников

• Название: Встреча выпускников
• Автор: Дороти Сэйерс
• Жанр: Классический детектив

---

Итак, она ждала в комнате декана, праздно наблюдая, как летнее солнце играет, проходя через ветви платана в Новом дворике и образуя танцующие узоры на постаменте, пока не услышала его стук. Когда она сказала «Войдите», банальная формула, казалось, вдруг обрела потрясающую значимость. Во благо или во зло, но она призвала из внешнего мира нечто взрывоопасное, чтобы разрушить упорядоченное спокойствие этого места, она сделала пролом в крепостной стене, впустив чуждую силу, она примкнула к Лондону против Оксфорда и к мирскому против монастырского.

Но когда он вошёл, она уже знала, что видение было ложным. Он вошёл в тихую комнату так, как если бы всегда принадлежал этому месту и никогда не принадлежал никакому другому.

— Привет! — сказал он со слабым отголоском старого легкомыслия. Затем снял мантию и бросил её на кушетку около её собственной, оставив академическую шапочку на столе.

— Я нашла вашу записку, когда вернулась. Итак, вы действительно получили моё письмо?

— Да, жаль, что доставил лишнее беспокойство. Мне показалось, что, поскольку я в любом случае приеду в Оксфорд, следует поспешить и увидеть вас. Я хотел прийти вчера вечером, но был связан с людьми и ещё подумал, что, возможно, лучше сначала уведомить вас о своём прибытии.

— Очень мило с вашей стороны приехать. Садитесь.

Она выдвинула вперёд кресло, и он тяжело рухнул в него. Она заметила с неожиданным уколом беспокойства, как яркий свет подчёркивает запавшие щёки и виски.

— Питер! Вы выглядите смертельно усталым. Что вы делали?

— Разговаривал, — недовольно ответил он. — Слова, слова, слова. Все эти бесконечные недели. Я — профессиональный шут Министерства иностранных дел. Вы этого не знали? Но это правда. Не часто, но всё время в готовности, что могу потребоваться. Какая-нибудь мелочь, помощник заместителя секретаря какого-нибудь министра, обладающий недостаточной прозорливостью и ещё меньшими знаниями французского, в послеобеденной речи сказал необдуманную фразу, и они посылают своего трепача-комика, чтобы уболтать всю компанию и поднять настроение. Я приглашаю людей на обеды и рассказываю анекдоты, пока они не дойдут до нужного состояния. О Боже, что за игра!

— Я этого не знала, Питер. Я только что обнаружила, что была слишком эгоистичной даже для того, чтобы попытаться что-то узнать. Но это не похоже на вас — иметь такой ужасно обескураженный вид. Вы выглядите, как…

— Пощадите меня, Харриет. Не говорите, что я выгляжу на свой возраст. Так не пойдёт! Мой дипломатический актив — вечная ребячливость.

— Вы только выглядите так, как будто не спали несколько недель.

— Не уверен, что вы не правы, теперь, когда вы мне это напомнили. Я думал — все мы думали, — что что-то может произойти. Вся это старая грязная заваруха. Я дошёл до того, что однажды ночью сказал Бантеру: «Это приближается, это уже здесь, вновь в армию, сержант…» Но, в конце концов, всё это напомнило обруч, который погремел, но откатился на время.

— Благодаря шутовским переговорам?

— О, нет. Боже мой, конечно нет. Моё дело было в высшей степени тривиальным. Небольшая пограничная перестрелка. Не берите в голову, что я — человек, который спас Империю.

— Тогда кто её спас?

— Не имею понятия. Никто не знает. И наверняка никто никогда не узнает. Старый автобус качнётся в одну сторону, и вы думаете: «Ну, конец!», потом он качнётся в другую сторону, и вы думаете: «Опасность миновала», а затем однажды он качнётся слишком далеко, и вы — на дне и не помните, как там оказались.

— Этого-то мы все внутренне и боимся.

— Да. Меня это тоже ужасает. Какое облегчение — возвратиться и найти вас здесь, где всё идёт так, как и должно идти. Именно здесь и совершаются настоящие дела, Харриет, если только наши никудышные руководители сохраняют спокойствие и позволяют делам идти своим чередом. Боже, как я ненавижу спешку и насилие и всё это ужасное, скользкое глубокомыслие. Необоснованное, ненаучное, неискреннее — лишь пропаганда и специфические мольбы, и «что мы из этого имеем?» Времени нет, мира нет, тишины нет — только конференции, газеты и публичные речи, так что перестаёшь слышать и собственные мысли… Если только можно было бы пустить корни здесь, среди травы и камней, и сделать что-то такое, что стоит делать, даже если это всего лишь восстановление потерянного чувства любви к работе и ничего больше.

Она была очень удивлена, услышав, что он говорит с такой страстью.

— Но, Питер, вы говорите точно так, как я чувствовала всё это время. Но можно ли это сделать?

— Нет, это невозможно сделать. Хотя бывают моменты, когда человек возвращается назад и думает, что можно.

— «Расспросите о путях древних, где путь добрый, и идите по нему, и найдёте покой душам вашим».

— Да, — сказал он горько, — но дальше идёт: «Но они сказали: "не пойдём"».[86] Отдых? Я забыл, что есть такое слово.

— Я тоже.

Несколько минут они сидели молча. Уимзи, предложил ей свой портсигар и зажёг спичку для них обоих.

— Питер, как странно, что мы сидим здесь и разговариваем именно так. Вы помните, что в ужасные времена в Уилверкомбе, когда мы только и знали, что швырять друг в друга дешёвое остроумие и злобные реплики? По крайней мере, я была злобной, вы — никогда.

— Это всё из-за большой влажности, — сказал Уимзи. — Человек всегда становится вульгарным там, где много воды. Всю жизнь меня преследует кошмар, что однажды совершенно нерешаемая проблема расцветет в Брайтоне или Блэкпуле, а я окажусь достаточно слабоумным, чтобы влезть в это дело. — В его голосе вновь послышалась насмешка, а глаза успокоились. — Слава Богу, что очень трудно быть дешёвкой в Оксфорде, во всяком случае, после второго курса. А это напомнило мне, что я ещё не поблагодарил вас должным образом за то, что вы были так добры к Сейнт-Джорджу.

— Вы его уже видели?

— Нет, но я грозился увидеться с ним в понедельник и продемонстрировать ему, как прекрасно может владеть собой человек, только что потерявший надежду на наследство. Сегодня он исчез куда-то с компанией друзей. Я знаю, что это означает. Он становится совершенно испорченным.

— Ну, Питер, это неудивительно. Он ужасно красив.

— Он — рано развившаяся маленькая обезьянка, — сказал его дядя без какого-либо энтузиазма. — Хотя я не могу винить его в этом, это — кровь. Но его наглость характеризует тот факт, что он сумел навязать вам знакомство после того, как вы твёрдо отказались встретиться со всеми моими родственниками.

— Видите ли Питер, я сама его нашла.

— Да, он именно так и говорит. Я так понимаю, что он почти сбил вас с ног, повредил вашу собственность и, в общем, сделал себя посмешищем, и что поэтому вы сразу же пришли к заключению, что он должен иметь какое-то отношение ко мне.

— Именно так, и если он так сказал, то вам придётся поверить. Но я не могла не заметить сходства.

— Вообще-то люди, как известно, довольно пренебрежительно высказываются о моей внешности! Я поздравляю вас с чутьём, достойным Шерлока Холмса в его высших достижениях.

Её позабавила и тронула в нём эта ребяческая чёрточка тщеславия. Но она знала, что он сразу же понял бы, если бы она попыталась потворствовать этому чувству, сказав что-то более лестное, чем правда.

— Ещё до того, как увидеть его, я узнала голос. И у него ваши руки, я не думаю, что кто-нибудь когда-либо мог говорить о них пренебрежительно.

— Чёрт побери, Харриет! Это же действительно моя позорная слабость. Моя наиболее ревниво оберегаемая часть личного тщеславия. Вытянутая на дневной свет и безжалостно выставленная напоказ. Я глупо горжусь тем, что унаследовал руки Уимзи. Мой брат и сестра, — оба лишены их, но эти руки прослеживаются на семейных портретах в течение трёхсот лет. — Его лицо на мгновение затуманилось. — Интересно, не покинула ли их к этому времени вся сила, наш песок утекает быстро. Харриет, съездите со мной как-нибудь в Денвер и посмотрите на это место прежде, чем на нём, как джунгли, вырастет новая цивилизация. Я не хочу цитировать всего Голсуорси. Вам скажут, что я совершенно не забочусь о поместье и вообще не знаю, что делаю. Но я там родился, и мне будет больно, если доведётся дожить и увидеть, что земля продана для массовой застройки, а Холл передан голливудскому королю цветного и звукового кино.

— Но ведь лорд Сейнт-Джордж этого не сделает?

— Я не знаю, Харриет. Почему бы и нет? Наша драма уже мертва и похоронена. Что, чёрт возьми, хорошего делается в наши дни и кем? Однако его это может заботить сильнее, чем он думает.

— А вас, Питер, это заботит?

— Мне очень легко быть озабоченным, поскольку меня не зовут, чтобы я как-то поучаствовал в этом вопросе. Я — обычный педант средних лет с замечательным талантом брать тяжёлое бремя и перекладывать его на плечи другого. Не думайте, что я завидую своему племяннику. Я предпочёл бы жить в мире и спокойно сложить свои кости в землю. Только у меня есть проклятая тяга к некоторым заплесневелым старым ценностям, которую я достаточно трусливо отрицаю, как мой тёзка из Евангелия. Я никогда не еду домой, если могу этого избежать, и я избегаю приезжать сюда, — здесь петухи кричат слишком долго и слишком громко.