Лебедева Н.С. - Hюрнбергский процесс. Сборник материалов в 8 т. Т. 8 (1999)

• Название: Hюрнбергский процесс. Сборник материалов в 8 т. Т. 8 (1999)
• Автор: Лебедева Н.С.
• Жанр: История
• Год: 1999
• ISBN: ISBN 5-7260-0923-1

---

Критика правовых принципов национал-социалистского государства базируется в основном на том, что оно отвергло принцип разделения властей. Выдвинув на первый план политический принцип фюрерства, оно самовольно вмешивалось в компетенцию судьи. С помощью полиции, то есть администрации, оно арестовывало людей, не имея на это юридического права, исходя лишь из соображений политической безопасности, оно подвергало даже повторному аресту тех людей, которые раньше решением суда были оправданы и освобождены. С другой стороны, опять-таки по политическим соображениям, оно укрывало уличенного преступника от судебного преследования.

При этом некоторая гарантия от произвола со стороны судей заключалась в том, что национал-социалистское государство было проникнуто одной определенной, обязательной для судей идеологией. О тесной связи правосудия с идеологией еще много лет тому назад писал швейцарский профессор права Ганс Фер из Берна в книге «Право и действительность. Зарождение и отмирание форм права».

«Без определенной идеологической базы, — писал он, — право парит в безвоздушном пространстве... У кого нет идеологической базы, у того нет и определенной теории права...».

В противовес этому нельзя установить определенной идеологической основы Устава, так как лица, подписавшие его, стоят на идеологических позициях, значительно отличающихся друг от друга. Поэтому они должны исходить в Уставе, как это было и в существовавших до настоящего времени нормах международного права, из идей свободы мировоззрения. Для него особо священным должно являться положение права: «Nulla poena sine lege». Это доказывается, кроме того, также и тем, что Контрольный Совет в Германии в ясной форме напомнил о нем всем немцам, издав закон об устранении аналогии в уголовном законодательстве Германии.

Судья Джексон назвал Устав и данный процесс шагом вперед «в направлении создания права, устанавливающего также и личную ответственность того, кто начинает войну».

Вследствие фиаско принципа коллективной безопасности в последней войне и у противников Германии возникла мысль обеспечить безопасность в будущем на основе возложения ответственности на отдельных лиц, виновных в нарушении мира. Таким образом и возник Нюрнбергский процесс. Исходя из факта его возникновения, сегодня можно, бросив ретроспективный взгляд, сказать: в период второй мировой войны развитие приняло революционный характер... Но судья Джексон сам же выразил сомнение относительно того, сможет ли угроза наказания и оказываемое ею устрашающее действие воспрепятствовать нарушениям мира в будущем. Ведь решение о войне так или иначе принимает только тот, кто уверен а своей победе, и поэтому не может серьезно принимать в расчет наказание, которое грозит ему только в случае его поражения. Поэтому важнее, чем устрашающее действие, которое может быть достигнуто угрозой наказания в будущем, воспитательное значение данного процесса, достигаемое благодаря упрочению идеи права. Политический деятель должен усвоить, что принцип разделения властей должен соблюдаться также и им и что ни один судья не согласится исправлять его ошибки, прибегая к наказанию на основании законов, изданных после совершения преступления. Приговор, свободный от этих недостатков, значительно повысил бы доверие к международному правосудию, которое сегодня страдает от подозрения в том, что им легко злоупотребить в политических целях...

Таким образом, даже с точки зрения политической целесообразности нарушение положения «Nulla poena sine lege» не находит оправдания. Необходимо признать, что укрепление веры в непреложность права, как в стабильный фактор в невероятной динамике политических событий, лучше всего может послужить делу мира.

Этот вывод не может быть подвергнут сомнению также и на основании отдельных соображений, высказанных представителями обвинения.

Представители французского обвинения подчеркивали, что живое международное право немыслимо без международной морали и что всем претензиям на свободу как индивидуумов, так и наций должен предшествовать моральный закон. Это, конечно, истины, которые следует весьма приветствовать. Однако, если их правильно истолковать, они говорят только в пользу моей точки зрения, а именно, что укрепления идеи права нельзя достичь, начав с ее нарушения.

Если Главный обвинитель от Франции заявил, что без наказания главных преступников нацистской Германии в будущем не может быть больше веры в справедливость, то он здесь, очевидно, слишком далеко зашел. Справедливость проистекает не из необходимости любой ценой удовлетворить оскорбленное чувство справедливости. В этом случае мы быстро вернулись бы снова к возмездию в самом прямом смысле, очутились бы перед бесконечной цепью несчастий, дошли бы до кровавой мести. Нет, справедливость требует чувства меры и рассмотрения доводов и контрдоводов. А в этом отношении односторонние действия против подданных держав оси нарушают идею справедливости.

Господин Главный обвинитель от Великобритании назвал самую возможность издания законов, имеющих обратную силу, одной из самых отвратительных доктрин национал-социалистского правосудия. Между тем он полагает, что предоставление возможности наказания за действия, которые уже раньше были заклеймены как преступления, не означает изменения норм права, оно означает лишь их дальнейшее логическое развитие и является поэтому допустимым. Однако я вовсе не собираюсь порицать оправдываемое им на этом основании учреждение Трибунала. Основной вопрос состоит в том, должен ли этот Трибунал наказывать за действия, которые не составляли преступления в момент их совершения...

Далее важно, что если Устав имел в виду уголовное преследование за указанные в нем действия и наказуемость этих действий, то в нем это должно быть более ясно и четко обосновано. Между тем положения статьи 6 Устава совершенно неясны. Формулировка: «Следующие действия или любые из них являются преступлениями, подлежащими юрисдикции Трибунала» — может быть истолкована как в смысле простого определения компетенции Трибунала, так одновременно, хотя и с трудом, и как положение, обосновывающее наказуемость действий. Поэтому это положение должно быть истолковано в соответствии со старым правилом о том, что сомнения истолковываются в пользу подсудимого.

Следующее за ним положение о том, что виновный в таких преступлениях несет за них индивидуальную ответственность, и приведенные в дальнейших параграфах материальные положения уголовного права не дают по своему содержанию никакого основания для сомнений при их толковании. Они содержат лишь положения о разных степенях уголовной ответственности, которая сама по себе предполагается. Пусть Трибунал решит, считает ли он их совместимыми с основным принципом «Nulla poena sine lege».

Труднее всего мне понять точку зрения господина Главно-го обвинителя от США Джексона. С одной стороны, он резко выступает против произвола нацистов в области права, с другой — он не собирается удовлетвориться осуждением подсудимых только за те преступления, за которые уже во время их совершения грозило наказание. С одной стороны, он не хочет, чтобы применялись наказания без справедливого установления вины подсудимых, а с другой стороны, он требует строгого применения Устава также и в том случае, когда Устав содержит новые нормы права, новые также и для подсудимых. С одной стороны, он хочет, чтобы процесс явился для последующих поколений осуществлением стремлений человечества к справедливости, а с другой — в ответ на возражения против положений Устава он ссылается на волю победителей, которые вообще могли бы не церемониться с подсудимыми...

Я перехожу к вопросу о заговоре...

Из всех преступлений, вменяемых в вину подсудимым, самым крупным по своему составу и по времени, которое оно охватывало, является заговор. Господин Экснер, профессор уголовного права, особенно подробно исследовал значение этого правового понятия для нашего процесса. Во избежание повторений и в интересах экономии времени профессор Экснер предоставил в мое распоряжение результат своего исследования. С его согласия я намереваюсь сказать по этому вопросу следующее.

Понятие «заговор» является понятием англо-американского права. Правда, и там это понятие не является бесспорным. Больше того, примечательно то, что и в Англии имеются люди, считающие это понятие устаревшим...

Для данного процесса важным является нечто иное. Понятие «заговор» в том смысле, в каком его употребляет обвинение, германскому праву совершенно неизвестно.

Поэтому на первый план своего краткого рассмотрения правовых вопросов я хотел бы поставить несколько вопросов, вызывающих сомнения:

1. Должен ли уголовный процесс, претендующий на справедливость, использовать правовые понятия, которые абсолютно чужды и всегда были чужды подсудимым и правовому мышлению их народа?