Джон Бердетт - Бангкок - темная зона

• Название: Бангкок - темная зона
• Автор: Джон Бердетт
• Издательство: АСТ, Астрель
• Жанр: Триллер
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-17-072868-8; 978-5-271-37237-7

Бангкок. Город-мечта. Город-западня…

Тропический рай, негласно считающийся мировой столицей проституции и наркоторговли.

В Бангкоке можно ВСЕ. Плати — и к твоим услугам окажутся люди, готовые выполнить самую грязную фантазию, самый извращенный каприз.

Но… кто заплатил за видео, на котором снято реальное убийство самой дорогой «ночной бабочки» Таиланда?

Настоящая смерть стоит БОЛЬШИХ ДЕНЕГ. Значит, заказчик должен быть богат. Может быть, и слишком богат, чтобы ответить за содеянное?

Но детектив Сончай, бывший уличный бандит, а ныне крутой коп, не привык сдаваться. Зло должно быть НАКАЗАНО!

---

Американка взяла из бара две крохотные бутылочки: одну мне, другую для себя. Мы открутили пробки и чокнулись.

— За удачу, — предложила агент ФБР.

Я вынул диск из кармана пиджака и подал ей.

Сначала я решил, что мне удалось сломить внутреннее сопротивление и ко мне вернулась прежняя беспристрастность. Надеялся, что способен наблюдать за долгими любовными ласками других, оставаясь холодным и оценивая действо профессиональным взглядом.

Должен признать, Дамронг пустила в ход все, что можно. В ее исполнении минет превратился в форму искусства, совершенную, полную изящества, романтизма, юмора, драматизма, напряжения и внимания к зрелищной стороне акта, что свидетельствовало о том, что она истинный художник, чародейка, достигшая вершин своего ремесла. Мужчина в маске тоже оказался не любителем. Он понимал, что предназначен оттенять истинную героиню этого необыкновенного сюжета, и не позволял своему эго портить сценарий. Стоя на коленях во время сцен оральных ласк он выглядел особенно угодливо. Современная камера позволяла наблюдать, как резво двигается его язык и какое мучительное наслаждение это доставляет женщине. Кимберли на мгновение остановила воспроизведение, когда Дамронг, опустив веки, слегка касалась кончиком языка верхней губы, и философски заметила:

— Я долго размышляла и увидела в ней что-то… от Мадонны. От природы простое лицо, ничего особенного в нем нет, но это лишь подчеркивает ее эротическую харизматичность. Ничего не скажешь, парадокс. Но вот как это действует. — Американка нажала на кнопку, и Дамронг снова ожила. — Взгляни, она на самом деле получает удовольствие. Она не играет. Она возбуждена.

Мне очень тяжело было это принять. Имею в виду, ее возбуждение. За десять минут до смерти Дамронг получала истинное наслаждение, и это плохо действовало на мои мозги. Она нисколько не боялась — наоборот, находилась в состоянии экстаза. Я попросил Кимберли выключить плеер, но та отказалась.

— Любовь горька, малыш, — проворчала она. — На этот раз тебе придется испить все сполна.

— Хотя бы дай мне еще выпить, — попросил я.

Американка нажала на «паузу» и принесла из минибара еще четыре бутылочки. Пока кадр стоял на месте, можно было окинуть взглядом место действия. Как у меня сохранилось в памяти, там были полки с бесценными предметами, среди которых я заметил лежащего нефритового Будду. Теперь, когда я знал, на что смотреть, не составляло труда узнать убранство номера Танакана в клубе «Парфенон». Мы быстро проглотили содержимое маленьких бутылочек, и Кимберли пустила запись.

— Подожди, — сказал я.

Она снова включила «паузу», нажав на клавишу на пульте дистанционного управления, и вопросительно посмотрела на меня.

— Когда дойдем до конца, я буду не в состоянии смотреть сначала. А мне хотелось больше узнать об этом Ковловском. Отмотай-ка немного назад. Правда, мешает эта чертова маска.

— Смотри на руки, — посоветовала американка. — Это единственное, что можно увидеть в нем человеческого.

Мы еще раз просмотрели любовные ласки в замедленном воспроизведении. Агент ФБР оказалась права: единственным ключом к психологии мужчины в маске было то, как он управлялся со своими руками.

— Вот. — Кимберри остановила запись, когда Ковловский потянулся клевой груди Дамронг.

— Что?

— Дрожь. Сейчас, когда я остановила, незаметно. А вот теперь смотри.

В самом деле. Ее женский глаз наверняка заметил это с самого начала. В то время как я больше смотрел на Дамронг.

— Ничего не доказывает.

— Нет. Но это все, что мы имеем. Из Виргинии мне прислали несколько недавно снятых с ним роликов. В узких рамках обыкновенного порнографического кино он считается мастером.

— И никакой дрожи в руках?

— Никакой.

Агент ФБР отмотала назад несколько кадров и снова остановила запись. Теперь перед нами оказались три пальца, слегка поддерживавшие левую грудь Дамронг, и мы помнили, что эти пальцы изрядно тряслись. Не только пальцы — вся рука от запястья. Я переглянулся с Кимберли, и она нажала на воспроизведение.

Теперь, когда она поделилась со мной своей мудростью, я легко находил другие ключи. Когда предварительные любовные игры почти завершились, Ковловский положил Дамронг на спину, чтобы приступить к первому из пяти актов перед основным действием (в обратном отсчете — на спине, раком, с ней сверху плюс две довольно замысловатые позы, когда он находится сзади, а она выворачивается, чтобы позволить ему засунуть ей язык до самого горла).

Первую сцену проникновения агент ФБР снова прокрутила в замедленном воспроизведении. Сосредоточившись, я заметил, что руки Ковловского, раздвигающие подпрыгивавшие бедра Дамронг, почти не повинуются ему. В один момент Дамронг пришлось схватить его за пальцы — профессионал помогал другому профессионалу, — затем она что-то прошептала ему на ухо.

— Стоп! — закричал я.

Кимберли повиновалась. Пошла к мини-бару и принесла все бутылочки, какие там еще оставались: с коньяком, виски, водкой, джином. Нужда — мать анестезии. Я залпом выпил содержимое сразу двух, и в этой сцене тряслись мои собственные руки. Ничто не мешало американке смотреть на мое жалкое заплаканное лицо.

— Мужайся, полицейский, — сказала она.

Но от этого стало еще хуже, и ей пришлось стиснуть мою голову между ладонями и утешать как ребенка.

— Она оказывает ему моральную поддержку. — Я едва мог выговаривать слова.

Даже агент ФБР с трудом владела собой.

— Можешь говорить что угодно, но она потрясающая женщина.

— Такое впечатление, что она почти его любит.

— Почему бы и нет? Он-то определенно ее любит, хотя сам того не подозревает.

— Откуда ты знаешь?

— С чего бы еще он так страдал?

— Но если у него такие переживания, как он вообще сумел сыграть свою роль?

— Виагра, Сончай, живительная сила порнографической индустрии.

Кимберли снова пустила запись, и мы оказались в самой глубине территории сношений. Объектив наезжал на интимные органы и так сильно их увеличивал, что это могли быть любые части тела, даже гениталии других человекообразных. А в какой-то момент переход оттенка плоти от ярко-красного к светло-розовому напомнил мне о плотоядном растении — скажем, о саррацении (если быть точным, Nepenthes gracilis, фаранг).

— Смотри!

Мужчина снова брал Дамронг сзади, но у него настолько дрожали колени, что ничего не получалось. Трижды изящная маленькая смуглая рука Дамронг направляла его член куда надо.

— Господи, Сончай!

— Это кольцо — мой подарок, — всхлипнул я, только что вспомнив.

Наша связь длилась так недолго, что для подарков не было времени. Я снова ощутил, каким почувствовал себя нищим, когда дарил ей купленное у антиквара за несколько сотен бат серебряное колечко, хотя знал, что она спит с миллионерами. Мне пришла в голову мысль: вовсе не совпадение, что в момент съемки это кольцо было единственным на ней украшением. Что за три минуты двадцать пять секунд до смерти по счетчику DVD-проигрывателя Дамронг прекрасно сознавала, что настанет день и я увижу подаренное мною кольцо на ее руке, которой она успокаивала своего палача и помогала ему.

Затем мужчина распластал ее на своего рода возвышении, чтобы ни одна деталь финала не ускользнула от объектива камеры. И так неловко возился с оранжевой веревкой, что она вывалилась у него из рук и Дамронг пришлось ее подобрать и подать ему. Я схватил пульт дистанционного управления и остановил плеер.

Кимберли с разочарованием в глазах посмотрела на меня.

— Сончай…

— Не могу.

— Если отступишь, это будет мучить тебя всю оставшуюся жизнь.

— Я таец. А тайцев всю жизнь обязательно что-нибудь мучает.

— Сончай!

— Пропади она пропадом, эта твоя привычка выручать ближнего. Неужели не замечаешь, что таким образом вы гробите мир!

Я выскочил из ее номера и захлопнул за собой дверь. Это был настоящий приступ бешенства, осложненный амнезией, — я не понял, как оказался в коридоре. Хотя сознавал, что бегу. В такие мгновения оставалось только одно…

Я взял такси и поехал в сторону полицейского участка, но велел водителю остановиться неподалеку от храма, где виделся с братом Титанакой. У массивных дверей на лотках продавали свечи, гирлянды из цветов лотоса и монашьи корзины. Я все еще дрожал, когда покупал все необходимое для серьезного экзорсизма. В наши дни корзины больше не делают из ивняка или бамбука — теперь это полупрозрачные ведерки мертвенно-красного цвета, какими мы пользуемся, когда моем машину, хотя и с намеком на шафрановый оттенок.

Продавец упаковал все нужное, чтобы монах мог выжить в духовной пустыне по имени майа: пачку растворимого кофе, галеты, мыло фирмы «Лакс», две банки сока, коробочку палочек для ароматерапии, зубную пасту, зубную щетку и благовония. Главная идея тамбун — накапливать богатства на будущую жизнь: дашь цветы — будешь красивым, дашь деньги — будешь богатым, дашь лекарство — будешь здоровым, дашь свечу — удостоишься озарения. Но до новой жизни далеко, если человеку всего тридцать пять лет.