Григорий Панченко - Право слабого

• Название: Право слабого
• Автор: Григорий Панченко
• Жанр: Научная Фантастика

---

* * *

- Не дождешься, пресмыкающееся... И тут же солдат пожалел о сказанном. Охранник, конечно, мог не быть посвящен в глубину замысла тех, кто устроил это судилище. И даже наверняка не был посвящен. "Зря я его так он ведь помочь хочет. Извиниться, что ли? Обойдется и без извинений... Все они одним миром мазаны - и судьи-завры, и завры-охранники". А самое главное - бесполезно это. Не убедить. Не упросить. Не оправдаться. И вообще, если уж оправдываться, упрашивать, убеждать - то не к охраннику же обращаться, пусть даже самому доброжелательному.

"...Судья обратился к Осужденному Убийце со следующими словами: - Подсудимый, имеете ли вы что-нибудь сказать в отмену вынесенного приговора? - А то, что я скажу, повлияет на ход дела? - осведомился Осужденный Убийца. - Да нет, вряд ли,- в раздумье проговорил Судья.- Нет. Никак не повлияет. - В таком разе,- сказал Осужденный,- мне хотелось бы отметить, что второго такого болвана, как вы, не найдете в семи штатах и во всем округе Колумбия."

Это написал три с лишним века назад странный, мудрый и грустный писатель Амбруз Бирс, о существовании которого наверняка не подозревал никто из сослуживцев солдата. Впрочем, во времена Бирса смертная казнь существовала не только в военное время, и назначалась за уйму преступлений, иногда даже не очень серьезных и уж вовсе несоизмеримых с ценностью человеческой жизни. Да и войны тогда происходили не только в космосе но и на самой планете. Кажется, только на самой планете они и происходили: не было тогда выхода в космос. "Да и сейчас не все дела в космосе делаются... кому, как не тебе, знать это?! И хватит. И незачем вспоминать прецеденты из литературы, истории, космонавтики. Главное уже сказано: НЕ ПОВЛИЯЕТ. Встать, что ли, и назвать судью "несусветным болваном"? Зачем, какой смысл..." Что ни говори охраннику, судье, да и вообще кому бы то ни было - на ход дела это не повлияет. НЕ ПОВЛИЯЕТ. Так зачем говорить? "Это ты сейчас такой умный, дружок - пришла непрошенная мысль,- умный оттого, что все-таки надеешься. И будешь продолжать надеяться, даже втайне от самого себя. Будешь искать дружбы конвоира, который встанет у дверей твоей камеры после того, как тебя уведут из этого зала... И будешь просить о дружбе, о милости, хотя бы о сочувствии тех людей - или завров? которые пройдут за тобой, когда...) А вот это солдат предпочел не додумывать. Хотя вроде бы и нацелился он на беспощадную искренность. - ...Послушайте, юноша! - председатель трибунала говорил на земной интерлингве без малейшего акцента - Вы хоть отдаете себе отчет в том, что вы натворили? - Так точно! - вскочил с места сержант, хотя председатель явно обращался к нему. Солдат угрюмо поднял глаза на председателя. Пожилой, даже какой-то блеклый от старости завр (по боеспособности он, конечно, даже сейчас превосходит дюжину командос с Земли - что да, то да, в этом ящерам не откажешь...). Смотрит как будто даже с участием, словно ждет чего-то. Впрочем, поди разберись в выражениях их чешуйчатых лиц... морд... Судья может, конечно, позволить себе милосердие на бытовом уровне. Равно как и охранник. Но - именно на бытовом. - Да понимаю я, все я понимаю. Даже больше понимаю, чем вы думаете...солдат так и не поднялся. Председатель мигнул. При других обстоятельствах это выглядело бы даже забавно: полупрозрачная перепонка, выдвинувшись из уголка глаза, на секунду закрыла его, словно бельмо. Ну, ладно...- сказал он изменившимся голосом.

* * *

Я понимал все, и прежде всего цель, ради которой был затеян этот суд. А возможно - даже был подстроен инциндент, который привел нас в суд. Правда, в это было трудно поверить, но не верить с каждым днем становилось все труднее и труднее. Впрочем, это теперь мне было все ясно. А две недели назад, когда нас с сержантом на каком-то захудалом транспортном звездолете везли к новому месту службы, я и не догадывался ни о чем. Даже предчуствий никаких не было. Или были все-таки? Выданные нам в части проездные документы предписывали транспортной администрации высокую степень содействия, но транспортировки и вправду были бессильны: свободных кораблей на базе не оказалось. Так что у нас был выбор: или два места на стором рейсовике, чуть ли не в товарном классе или вполне прилиная каюта, но через трое суток локального времени. Поскольку те же документы диктовали нам максимальную поспешность, выбора, фактически, не оставалось. Звездолет был старый, тряский, выходя на джамп-режим, он ломился сквозь Пространство, словно кабан сквозь кусты, а так как мы находились в отсеке без амортизаторов, то главная забота у меня была - постараться не откусить себе язык при очередном толчке. Наконец, наше корыто вошло в Большой Прыжок и тряска, разумеется, стихла. Теперь у нас имелось около девяти часов абсолютно свободного времени. В самый раз, чтобы как следует выспаться. Сержант сразу же растянулся на койке - и это был самый разумный из всех возможных для нас поступков. Но мне не спалось. - Слушай, ты хоть в общих чертах знаешь, зачем нас вызвали? - Не знаю, не знаю... пробормотал сержант, устраиваясь поудобнее. - Ну не можешь же ты совсем ничего не знать, не говори неправду,а? Хоть по какой теме наша поездка проходит - тебе, как командиру, говорили ведь? Этот подход оказался правильным. Сержант испытывающе посмотрел на меня - и не выдержал: - В штабе сказали: тема поездки. - "Армагедон" - он, со значительным видом поднял палец.- Название это в наших документах не значится, так что делай выводы. - Серьезно...- я даже, привстал - Да, название страшненькое. Надо думать, не для увесительной прогулки его припасли! - Я же сказал - делай выводы... А теперь заткнись! Я заткнулся. Но минут через двадцать обнаружил, что сержант все-таки не спит, посматривает на меня сквозь полусомкнутые веки. Когда глаза наши встретились, он сел на койке. - Расскажи что-нибудь, Доктор - попросил он вдруг почти жалобно. - Хочешь, стихи почитаю? - предложил я совершенно неожиданно для себя. - Чего ради? - Да так, к слову пришлось... - К слову... Стихи чьи? Твои, небось? - Нет...- Поспешно соврал я - Черта с два - "нет"! Твои, твои... Ну ладно, читай, раз уж взялся! Он откинулся на лежанку, но глаза все-таки не закрыл. Я помедлил минуту. Однако что делать - сам вызвался!

- Под ко всему равнодушной луной Скачут меж облаками Конь алый, конь бледный и конь вороной С их призначными седоками...

(- Где ты луну - то видел, студент? - пробормотал сержант. Вообще-то замечание было правильным: на орбите планет, где располагалась наша база, луны не имелось. Так же, впрочем, как и на иоей родной планете. Но уж это-то он едва ли знает!)

- ...Три всадника мчаться в предутренней мгле, Прозрачны и смутны, как тень на стекле, Как горе над давней могилой, Но близок тот час, когда воля судьбы Под хриплые стоны последней трубы Одарит их плотью и силой

И Первый, клочья тумана с плеч Стряхнет - и двумя руками, Взметнет окровавленный длинный меч Над спящими городами

И, властно швыряя стрелу в полет На запах тепла людского, Короткую песнь тетива пропоет Из согнутых пальцев Второго.

(Я не знал, сержант - из числа верующих ли? Не принято об этом спрашивать. Я и о себе-то этого с уверенностью не знал, по правде говоря... Правда, к полковому священнику я заглядывал довольно часто, но он был мужик умный и образованный, так что - поди разбери, вера меня влекла или возможность интеллигентной беседы? Конечно, не обязательно быть верующим, чтобы представлять себе, ччто такое Апокалипсис. Но тут я засомневался. Быть может, для моего теперешнего командира это лишь название темы? Знает ли он вообще - хоть веруя, хоть нет - что это за звери такие: конь ал (или рыж), конь блед, конь черен? И всадники, одному из коих дан длинный меч, другому же - большой лук, а третьему...)

- А третий скрывит тонкогубый рот, Подобный обескровной ране, И что-то в деснице его взблеснет, А что - не понять в тумане.

Что дальше случится в предутренней мгле Никто из живущих на грешной Земле Вовеки не сыщет ответа Но лучника насквозь пропорет стрела На грани рассвета и Света

И третий всадник над ними замрет Огромной конной химерой Он медленно прядь с лица отведет В руке затиснутой мерой

Потом каблуками тронет коня И тихо поедет куда-то В такт шагу о луку седла звеня, Тем, что в руке зажато.

Закончив читать, я бросил взгляд на своего напарника. Я был уверен, что он заснул. Но сержант не спал. Тогда я стал ждать хоть какого-нибудь комментария - хоть насмешливого, неважно. И опять не дождался. Вообще, за все девять часов полета мы больше ни разу не заговорили друг с другом.

* * *

А по прибытии в пункт назначения. Я сразу же отыскал тамошнего священника, благо он как раз оказался в штабе. И, пока оформлялись документы, успел прочитать ему то, что в рейсовом звездолете читал сержанту, а до этого ни единой живой душе. И тут меня пожидал удар. Оказывается, согласно ортодоксальному богословию мера в руках третьего из всадников - это не символ измерения, меры всех вещей, меры греха, и праведности, воздания и кары. Символ это - голода, дороговизны хлеба, который стал на вес золота. Карчет Господь людишек гладом и мором, мечем и луком... Полковой батюшка был в полном восторге от этой моей ошибки и с упоением взялся меня просвещать. Однако я, кажется, не дослушал его, потому что оформление документов как раз закончилось. И вот тут-то мы узнали, что кроется за шифром "Апокалипсис".