Юрий Брайдер - Замок ужаса

• Название: Замок ужаса
• Автор: Юрий Брайдер
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1991
• ISBN: 5-235-01897-4

Сборник фантастики, составленный по материалам очередного семинара ВТО МПФ при ИПО ЦК ВЛКСМ «Молодая гвардия», проходившего в октябре 1990 года в Ирпени, под Киевом. В сборник включены также фантастические рассказы русского офицера Альфреда Хейдока, ранее не публиковавшиеся в нашей стране.

СОДЕРЖАНИЕ:

Юрий Брайдер, Николай Чадович. Мертвая вода

Елена Грушко. Хорги

Людмила Козинец. Черная Чаша

Людмила Козинец. Гадалка

Виталии Пищенко. Замок Ужаса

Николай Романецкий. Прозрение крота

Юрий Медведев. За гранью недосягаемых миров

Альфред Хейдок. Из книги «Звезды Маньчжурии»

Три осечки

Маньчжурская принцесса

Призрак Алексея Бельского

Миами

Храм снов

Песнь Валгунты

Шествие мертвых

На 1-й и 4-й страницах обложки: Бэт Эйвори (США) «В поисках приключений», «Рождение звезды»

---

Вечно, неизменно, необходимо, естественно… Ну, а значит, необходимо, естественно и то, что я вижу и ощущаю в сей час и сей миг? Выходит, так.

Почему-то от этих мыслей храбрость вернулась ко мне, я огляделся.

Они стояли в кругу, неотрывно глядя на звездный свет, словно бы тоже черпали силу в этом немом созерцании. Круг их был просторен, то и дело в него вступали новые и новые существа ночные. Нелегко было проследить их явление!

Одни чудились крошечными, не больше пальца, но стоило отвести от них прямой взор, как виделось краешком глаза, что они огромны, точно горы, попирающие ногами землю.

Другие, по обыкновению всех призраков, являлись на бету, мельком, с криком или воем, обозначая свое появление резким поворотом, и принимали то один образ, то другой, или подкатывали клубком, клочком сена или комком снега и, наконец, утихомиривались, и взоры их принимали общее отрешенное выражение.

Третьи бились во тьму вокруг поляны, подобно обезумевшим бабочкам ночным, бьющимся в освещенное стекло, не в силах одолеть невидимой преграды.

А иные просто подбегали, подлетали, подползали из тайги, и устраивались в кругу, ничем по виду не отличаясь от тех обитателей лесных, которые сейчас спали в норах своих или выходили на охоту.

Нет, не знаю, не знаю! Спал ли кто, охотился ли кто той ночью — Ночью Молчания?.. Не знаю.

Были среди них и люди.

Я видел их.

Они появлялись из легкого тумана, вдруг окутавшего часть тайги. Тихо, очень медленно выходили они из-за деревьев, и каждое движение их сопровождалось прохладным дуновением.

Женщины их были прекрасны и молоды, как в сказке. Я не мог оторвать от них взгляда. Чем-то все они походили друг на друга. Обреченностью, печалью? Может быть.

И вот одна из них слегка улыбнулась, поймав мой взор. Но тут же слезы полились по ее лицу!

Она смотрела на меня, подпершись рукой и пригорюнясь, как смотрят сердобольные бабы на обездоленных детишек, и что-то сжало мне сердце. Вот такой, такой же виделась мне во снах моя мать, которая умерла, когда я рождался…

Может быть, я и правда в Царстве Мертвых? Но нет. Это не тень моей покойной матери. Одежды этой женщины указывали на век куда как более древний, чем время моего рождения!

И все же я невольно потянулся к ней, а она, все с той же улыбкой жалости и нежности, — ко мне, но едва соприкоснулись наши руки, как она… рассыпалась в прах, исчезла!

Я испуганно оглянулся и увидел, что теперь глаза всех: и зверей, и чудовищ, и людей прикованы ко мне.

Ко мне! И странно — искры надежды озаряли эти смутные, неясные лики, вспыхивали в этих непроглядных взорах.

Рука моя все еще стыла от прикосновения той женщины, и постепенно стынь проницала все тело. И наконец этот вещий холод коснулся сердца моего.

Душу свою ощущал я как что-то тяжелое, камнем тянущее в глубины прошлого. Но в скудную память мою вдруг хлынул поток мудрости! Оглушенный, ослепленный тем, что открывалось мне в этом прикосновении, исчезновении, этих взглядах, этом молчании, стоял я под звездами.

Слова, фразы, понятия моего языка, моего человеческого разума прорывались сквозь новое знание, пытаясь направить его поток в более-менее стройное русло. Все, что я чувствовал и ощущал с той минуты, когда коснулся изуродованного «сеткой» дерева, теперь оформилось в моем мозгу.

Когда-то читал я древние мудрости «Папируса Айни»: «Тело людей — закром, полный всяческих ответов; выбери хороший, а дурной да останется в теле твоем…»

Увы! Человек среди несметных богатств, приуготованных ему, выбрал жалкие крохи, и радость обладания ничтожным застила ему вид на беспредельное. Но вот он уже сделал все что мог дурного относительно Природы, других людей и самого себя… И возмущенная Природа дает ему знать: настало время врачевания, время исправления ошибок. Но начинать надобно с собственного исцеления, осознавая себя не просто существом, временно обитающим на земной жилплощади, но — частью планеты, частью Мыслящего Космоса. Ведь только через разумное существо Природа достигает полноты жизни.

Разум человека обострен цивилизацией. А вот его чувства, его — частицы мироздания! — той же цивилизацией притуплены, даже умерщвлены.

И тогда на помощь были призваны другие обитатели земли.

Я вспомнил: в сербских сказках герой часто обращается к ветру, животному, растению, человеку одинаково: «Брат по Богу!»

Да. Ведь все мы — дети одного Творца. И для него, для Всевышнего, пожалуй, равны. Такими мы для него были, когда мир был еще молод, — такими остались по сей день: равно велики и равно малы. Недаром же сказано в «Авесте», что разумом Вселенной управляет собака; а Бодисатва, прежде чем стать Буддой, прошел пятьсот различных превращений, побывав в образах льва, орла и всяческих других существ — своих братьев по Богу.

И вот теперь, когда страшная опасность подступила вплотную, Творец объединил для защиты капли крови, биения сердец, вздохи и взоры тех, кто еще недавно, забывшись, считали себя охотником — и добычей, убийцей — и жертвой, непримиримыми врагами: человека и зверя.

Предка и потомка.

Время — это река. То одна волна нахлынет, то другая. То плавно течет она, то бушует. Но если швырнуть в нее огромный камень, то круги пойдут и вверх по течению, и вниз…

Таково было действие нашей «сетки». А еще это можно сравнить с чудовищной иглой, одним стежком сшившей прошлое, настоящее и будущее. «Сетка» пронзила здесь, на берегах Обимура, время, заставив Природу для защиты напрячь свою нравственную энергию до высшей степени.

И на свет появились Хорги.

По-тонгасски слово «хорги» означает «душа предков».

Я — человек — вспомнил бы мудреное слово «инкарнация»: воплощение тотема в человеке, переселение тотема в человеческой образ. Но нет — все гораздо сложнее!

«Сетка» своей чудовищной силой вызвала изломы генетически-исторической сути бытия. Хорги-оборотни, каждый в свое время, в своих обстоятельствах, явились, чтобы впоследствии произвести на свет самих себя — но уже с заложенной программой: уничтожить Огненное Решето — «сетку». Это понял я — человек.

А я — Хорги — ощущал только, как чужие жизни, чужие судьбы проходят сквозь меня: так тени ночные проходят сквозь день иногда. Они ушли, завершив свое Время, оставив в наследство месть.

Но я изнемогал, потому что открывала мне Ночь Молчания, Ночь Взоров и Превращений все новое и новое.

Не только живое население Земли может потерять разум под воздействием «сетки», как я полагал прежде. О, не только!

Сама Мать-Сыра Земля не в силах совладать с собою, и в безумном гневе, обожженная Огненным Решетом, она способна перервать свою живородящую жилу. Ту самую пуповину, которая соединяет и примиряет трепетное, хрупкое существование наше с холодным, размеренным, бесконечным — но и мертвым с нашей точки зрения миром Космоса. Ведь миг, вспышка нашего бытия нам дороже беспредельности и неживого бессмертия Вселенной!..

Вот эту-то живородящую Жилу Земли и способно прервать действие Огненного Решета. Предназначение Хорги — оберегать ее, предотвратить беду.

Та самая осина, к которой прикоснулся я и вокруг которой собрался сейчас сонм зверей, призраков и чудовищ, — один из выходов Жилы Земли на поверхность. Она уже напряглась! Опасность близка… Но я — Хорги. И вот почему взоры всех, кто явился из глубин тайги, из чащоб сказаний, из дебрей суеверий, спустился с высот поднебесных и раздвинул глубины вод, обращены ко мне с надеждой. И готовностью повиноваться, как зомби повинуются приказу.

Я — человек — знал: чтобы обезвредить «сетку», остановить Машину, мне необходимо проникнуть в Центр. Но это невозможно, пока существуют люди, работающие в Центре или связанные с ним. Значит… Значит, они должны быть уничтожены.

Я — Хорги — страшился воздеть руки, чтобы не задеть ненароком.

Я не решался вздохнуть, чтобы не нагрянул вихрь.

И слезинки не мог уронить я, как ни сжималось сердце, чтобы не сместились, не пресеклись пути громов и молний…

А сердце билось неистово — чудилось, то в груди моей ветер ударялся о ветер. Век сталкивался с веком, предок — с потомком.

Я был ветром. Я был временем. Я был всем родом своим — и сейчас, и в мимоушедшем, и в грядущем.

Недвижим и молчалив стоял я, слушая благословенье Тайги и Ночи:

— Да пребудет Бог Всеведения в душе твоей! И не овевали меня сомнения.

VII

Сугробы. Сугробы… И никого.

Бурелом. Вдали частокол деревьев, застывших в зимнем гробовом молчании. И никого. Сугробы. Су-гробы…

Ствол-один отвернулся от видоискателя и поморщился. Наверное, дело в профессиональной привычке отключаться, едва подходишь к Машине. А стоит отойти от перископа, как будто шумовые установки включаются вокруг. Звуки врезают слух: