Михаил Панин - Камикадзе

• Название: Камикадзе
• Автор: Михаил Панин
• Жанр: Русская классическая проза

---

А я-то думал - лучше меня никого нет.

Но с другой стороны, может, я и правильно думал. А на всех не угодишь.

2

Я родился в С., небольшом городке на берегу мелководного залива Черного моря, в интеллигентной семье. У нас есть порт, где швартуются всякие рыболовные фелюги, плоскодонный флот, но большие корабли не заходят - слишком мелко. Большие корабли в детстве я видел только на горизонте. Какой-нибудь сияющий огнями лайнер из Одессы, как призрак, бесшумно проплывал ночью в сторону Севастополя и Ялты, с него не доносилась до наших домишек, утопавших по крыши в подсолнухах и кукурузе, даже музыка, а после шторма выбрасывало на пологий берег всякую дрянь, использованную путешествовавшими по профсоюзным путевкам туристами. Я мечтал выловить в воде бутылку из-под ямайского рома с запечатанной внутри запиской. Но бутылки попадались только пустые и отечественного производства - "Столичная", "Пшеничная", портвейн "Три семерки", "Червонэ мицнэ", "Билэ мицнэ"...

Однажды я принес с берега домой - не буду уточнять, что принес, хотел перед зеркалом примерить, пока никого нет дома. И забыл запереть дверь. Как тут в комнату неожиданно вошла мама, увидела меня - перед зеркалом - и от ужаса опустилась на табуретку. А потом вскочила и принялась кричать: "Идиот! Подонок! Ты же из интеллигентной семьи! Ты из интеллигентной семьи! Немедленно выбрось эту гадость!" У мамы было высшее образование, и она заведовала в С. одной из двух библиотек. Кроме библиотек в городке был Дом культуры, где по вечерам крутили кино, три средние школы и консервный завод. Считалось, что в нашем городе делают самую лучшую в мире кабачковую икру. А мой отец жил в Москве, работал в засекреченном НИИ, и потому, наверное, мы никогда не получали от него писем. Почему мы с мамой живем в С., если отец живет в столице, я долгое время не мог понять, или - почему отец не живет тут с нами. Мама объясняла уклончиво: а где ему тут работать, он кандидат наук.

Когда я подрос, мне все, конечно, объяснили наши соседи и другие знакомые, но я все равно еще долго представлял себе, как приеду в Москву и отец поведет меня на Выставку достижений народного хозяйства, где фонтаны. У нас дома не было фотографии отца. Не было даже точно известно, живет ли он в Москве. Мать иногда говорила, что он, возможно, живет в Херсоне... "Так в Херсоне или в Москве? - спрашивал я. - Херсон и Москва - это же две большие разницы".

Но хоть я и мечтал о больших городах и дальних странах, мне и в нашем райцентре жилось неплохо. У нас только зимой холодно и грязь по колено бывало, так затянет в грязюку резиновый сапог, что сначала приходится вытаскивать из сапога ногу, а потом уже двумя руками выдергивать сам сапог. Зато летом я прямо из окна веранды срывал килограммовую кисть винограда, это был мой завтрак, и бежал на берег моря, где меня уже ждали товарищи. Целый день купались, ловили рыбу, играли в пиратов и индейцев. Или просто слонялись стаей в окрестностях городка, где росло великое множество арбузов, дынь, помидоров, яблок и груш в садах, абрикосов, персиков. Надо было только не попадаться в руки злым, как собаки, частникам. А когда это время от времени случалось и я приходил домой в разодранной рубахе и с побитой мордой, мать опять кричала: "Ты из интеллигентной семьи! Ты из интеллигентной семьи! Лучше бы посидел дома и что-нибудь почитал!" - "В гробу я видел твою интеллигенцию! - кричал я. - Ты получаешь восемьдесят рублей!" Чуть что, мне сразу в нос мое происхождение.

И к концу школы эта моя интеллигентность так мне осточертела, что сразу же на другой день после выпускного вечера я пошел в военкомат и подал заявление в военно-морское училище. Думаю: посмотрю мир. Но в военно-морское мест не было, была разнарядка - в летное. Пошел в летное. Думаю: это судьба. К тому же будет в нашей авиации хоть один летчик - из интеллигентной семьи, а то все из рабочих и крестьян. Мать плакала, она хотела, чтобы я поступил в пединститут в Херсоне, на исторический, потом вернулся в С. и стал бы со временем директором школы. Что ж ей, если я стану военным, так и стареть одной? Мне было ее жаль, но что делать. Меня не устраивала перспектива прожить всю жизнь на одном месте, среди тех же людей, с которыми ходил в школу, состариться вместе с ними, и нечего будет вспомнить, словно и не жил.

Когда взлетаешь над Индийским океаном ночью, теряешь ориентировку: сверху звезды, внизу звезды, отраженные в воде. Где верх, где низ... Летишь как во сне, не знаешь, на каком ты свете, может быть - уже на том. Но это какие-то мгновенья. Потом летишь нормально, смотришь на приборы и думаешь о выполнении поставленной перед тобой задачи. Главное, не думать ни о чем другом.

Но в тот раз я взлетел не ночью, а перед самым восходом солнца, в 4.10 по местному времени. Я увидел солнце - раскаленный красный шар, встающий из воды, - уже через тридцать секунд полета. Картина не менее фантастическая, чем ночью: впечатление, что летишь не над Землей, а над какой-то другой планетой, залитой водой, над горизонтом встает чужое солнце, а горючего у тебя всего на сорок минут, чтобы успеть вернуться.

Я сделал круг над авианосцем, а если быть точным - над авианесущим противолодочным крейсером "Малая земля", бортовой номер 18, и в мыслях не имея, что вижу его ходовые огни в последний раз, и взял курс на запад. Внизу все покрывала пелена ночи, быстро уступавшая рассвету.

Задача передо мной была - поискать сверху группу быстроходных катеров или яхт, черт их знает. Ночью получили радиограмму с танкера, идущего к нам с горючим для заправки, что какие-то малые суда без опознавательных знаков пытались остановить корабль, даже открывали огонь из пулеметов и автоматов. На ночь пираты отошли от танкера, чтобы не столкнуться в темноте, и мне приказано было их отыскать с наступлением рассвета и припугнуть бандитов всеми имеющимися в моем распоряжении средствами. Только припугнуть, во избежание международных осложнений, хотя ракеты и все остальное мне подвесили, чтобы выглядел я внушительно и солидно. Что делается, опять пираты, как триста лет назад, берут на абордаж, людей и судно топят. Их надо на реях вешать, а мы отменяем смертную казнь. Вот идиоты. Всю историю человечества смертная казнь была, а теперь не будет? Так мы же друг друга перережем. Я бы сам этого прапорщика... Вот если бы я его убил или, допустим, кого-нибудь ограбил в особо крупных размерах, тогда бы я горой стоял за отмену смертной казни, я прагматик.

Я летел над океаном, и у меня очень болела голова. Вечером, когда уже собрался спать, пришел Зозуля, с медицинским... Где-то он раздобыл "Боржоми" из холодильника, он добытчик, лечит иглоукалыванием от остеохондроза и импотенции комсостав по китайской книжке с картинками. Там все нарисовано, где надо уколоть, чтобы стояло. А чтобы "Боржоми" не успела нагреться в тридцатипятиградусной жаре, пили быстро. Обычно запиваем ржавой водой из-под крана, и ту включают на десять минут, чтобы побриться. Я же не знал, что полечу утром.

Но когда Зозуля ушел и я уже просто так сидел, в одних трусах, думая о своей жизни, ко мне без стука ввалился московский журналист, толстый патлатый парень в шортах. Столичная штучка. Не бреется, но и бороду не отпускает, в ухе серьга, вид наглый. Чем столичнее, тем циничнее. И тоже с медицинским, где-то достал, и банкой сайры. Он освещает в печати наш поход, собирает фольклор, и я иногда рассказывал ему всякие случаи из жизни летчиков, конфиденциально, а то он уедет, а мне здесь жить. Он пришел, чтобы я ему еще что-нибудь рассказал. Ну и, когда закусили сайрой, я рассказал, как четыре года назад я катапультировался примерно в этих широтах, где мы сейчас плывем. Только, говорю, - конфиденциально, меня убьют, у нас же всё военная тайна.

У меня тогда отказали сразу два мотора, и я стал падать. Как падает в воду камень. До авианосца километров триста. Доложил на корабль: горю, слева и справа, на всякий случай мои координаты, прощайте, товарищи, покидать самолет не буду, нет смысла. Все равно акулы сожрут или умру на спасательном плоту от жажды. Но руководитель полетов приказал немедленно покинуть машину. Немедленно! Мы тебя найдем вертолетами, дурак... Что делать? Не дадут умереть геройски. Ну я и покинул. В мгновение ока оказался между небом и водой. Парашют раскрылся. Парю как ангел и вижу сверху, как мой ЯК с военно-морским флагом на фюзеляже, опустив нос, уходит от меня под острым углом в воду. Самолет семнадцать миллионов стоит... Взметнулся бесшумный фонтан брызг. И остался я один на один с океаном. А мне как раз должны были дать майора.

Но приводнился удачно. Спасательный плот при ударе о воду автоматически надулся (а мог бы и не надуться, бывает). Я забрался на него и первым делом проверил содержание "НЗ". Там оказались галеты, шоколад, минеральная вода "Липецкая", очень полезная для организма, и примерно граммов триста спирта для растирки и согревания, если упадешь в Охотское море, и для снятия стресса, если окажешься в воде южнее, в тропиках. Я снял стресс, попил водички. Стало все по фигу. Сижу, болтаю в воде ногами. Про акул совсем забыл. И тут они на меня полезли со всех сторон. Подныривают под плот, острые плавники совсем рядом. Морды отвратительные. Но на случай нападения акул на плоту есть длинный нож-мачете, чтобы отбиваться. Я и отбивался, подобрав ноги под себя. Вода вокруг плота стала красной от крови, это привлекало все новых и новых тварей. Два часа махал мачете - кыш, суки! - и время от времени пускал вверх сигнальные ракеты, пока меня поисковые вертолеты не нашли. Успели. Когда уже поднимался по веревочной лестнице на вертолет, который снизился, одна акула выпрыгнула на два метра из воды и цапнула меня за пятку, шрам до сих пор остался.