Альфред Хейдок - Радуга чудес

• Название: Радуга чудес
• Автор: Альфред Хейдок
• Издательство: Сфера
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2001
• ISBN: 5-93975-031-1

Книга А. Хейдока "Радуга чудес" посвящена осмыслению загадочных явлений, которые обычно называют чудесными. Описывая таинственные случаи, свидетелем которых был он сам, а также рассказанные ему другими людьми, писатель объясняет их с позиции творчески воспринятого им Учения Живой Этики, верным последователем которого он являлся.

СОДЕРЖАНИЕ:

Предисловие (Анатолий Макаров)

Колдун

Одержимые

Дурной глаз

Телекинез

Столоверчение

Колумбово яйцо по-китайски

Старый барак

Горшок

Вампир

Несостоявшийся роман в гостинице мертвых

Свидетельское показание

Удивительное

Откуда приходит помощь?

Импульс в сердце

Спасительная забывчивость

Снова импульсы, предчувствия…

Сергий Радонежский

Небесные певцы

Оружие богов

Колдунья станицы Вознесенской

Нечисть лесная и степная

Кого видели моя мать и сестра?

Случай из моей жизни

Граница вероятного

Гуляют… вещи

Что это было?

Из жизни маленького человека

Привидение

Из письма друга

Психометрические способности доктора Букбиндера

Женщина в белом

ЧП на посту № 2

Эпизод будущего во сне

За оградой серого особняка

Наши невидимые соседи

Духовные связи

Жучки-оракулы

Вестники

Гадания

В воду смотрела…

Смерти нет

Петина история

Загадка Девы Гор Заилийского Алатау

Вещее материнское

Отрывок из письма друга

Кабаниха

Слушай сердце

Странный случай

Знахарь

Мамина забота

Иссык-Кульская пожирательница трупов

Неохота бабушке возвращаться

Рассказ комсомольца

Как иногда приходит помощь

Нелегальный врач Сихотэ-Алинских гор

Черный маг в тюрьме

Кто стоял за дверью?

Взорвался… стакан с водой

Запоздалая запись

Цветы

Необычайные материализации

• Загробная жена

• Строптивый покойник

• Соседа встретил…

• Двое влюбленных

Знаки огненного пути

• Сбитый самолет

• Случайность или злая воля?

Прошлые жизни

• Гречанка

• Рассказ сестры милосердия

• Человек, читавший эпитафию на собственной могиле

• Знакомые все места…

• Необычные родственные связи

• Забытые имена

---

Когда вы это думали, у вас появилось даже что-то вроде жалости ко мне, что я, вопреки ожиданиям, оказался ниже того уровня, на который можно было рассчитывать по нашим прежним беседам.

После этого другой на моем месте, может быть, не нашел бы возможным продолжать беседу, но я ее продолжу единственно для того, чтобы дать вам фактический материал, на отсутствие которого в таких случаях обычно жалуются.

Это было в 1935 году. За год до этого в нашу жизнь, то есть в мою и моей жены, вошел Рерих. Вошел мощно и преобразил, дал ей новые пути и направление решительно и навсегда.

И сам ушел на свои необычные пути творить мировые задания. И оставил нам лик Сергия, чтобы было к кому обратиться в тяжелую минуту, потому что Сергий — живой.

После этого наша жизнь пошла совсем по-другому. Со стороны на нее посмотреть — вроде ничего не изменилось, а изнутри — стала совсем другой, получила иной смысл и радостное устремление. Но в то же время появились трудности и опасности, без которых не обходится ни один путь, если он действительно велик… А Рерих звал только на великие пути. Жизнь стала обостряться; зародыши событий, которые прозябали в каком-то кукольном состоянии, стали быстро развиваться, принося нам горе или радость. И вот давнишнее недомогание моей жены стало принимать угрожающую форму, и врачи заявили, что необходима серьезная и даже весьма опасная операция. Мы медлили с решением — нам было страшно. К тому же денег на операцию не было, а жили мы тогда в Китае, где за все надо было платить… Но через какое-то время меня на улице остановил один знакомый и сказал, что давно искал встречи со мною, чтобы передать мне денег: Рерих послал через него, сказав, что мне они скоро понадобятся. Это нас приободрило, но мы все еще медлили, потому что нам действительно было страшно. Страшно потому, что нашли мы друг друга в дыму и в аду гражданской войны и, нашедши, ощутили, что стали сильнее, что заполнилась какая — то томительная пустота в душе и что чаша жизни, где уже было немало горечи, вдруг запенилась розовым счастьем. И ставить все это на карту…

Прошло несколько дней, и в нашем доме одновременно остановились и настенные, и мои наручные часы. Сколько ни раскачивал маятник мой старший сын, он, беззвучно помотавшись как бы в каком-то вакууме, неизменно останавливался. И тогда моя жена сказала:

— Это знак Святого Сергия. Он хочет, чтобы я шла на операцию. Я решилась — так надо.

Но как на беду в то время у нее было простудное заболевание — она была слабенькая, бледная, кашляла, и врачи сказали, что с операцией нужно подождать: как бы не разошлись швы от кашля. Она подождала три дня. Все это время приводила в порядок дом, мыла, стирала, гладила, укладывала, а накануне операции, перед тем как отправиться в больницу, подозвала меня и, показав, что где лежит, сказала:

— На всякий случай, может, и не вернусь…

Я понял: она готова либо туда, либо сюда…

Запретила мне находиться в больнице во время операции: «Зачем тебе видеть, как меня полумертвую на тележке повезут из операционной, одна тебе мука… Ты работай, как всегда. А вот лик Сергия, что Николай Константинович нам оставил, возьму с собой и над кроватью повешу».

Я действительно во время операции в больнице не был — работал. Хотя какая уж там работа!..

Утром ее прооперировали. Было часа четыре, когда доктор разрешил мне на нее взглянуть. И муку же я испытал невероятную: лежит она, бездвижная, что мертвая, только одни глаза живут; и видно — страдает, трудно ей, тяжко ей, и ничем-то я ей помочь не могу — вот что обидно! Смотрю на жену и вспоминаю, как я любил, подхватив ее на руки, переносить через лесные ручьи, да еще в середине ручья остановлюсь да поцелую… А тут ну хоть чем бы помочь!

Впоследствии я узнал, что можно чужую боль на себя переносить, если всем сердцем этого желаешь, но тогда мне это было неизвестно.

… Не знал я и того, что произошло утром перед операцией. Рассказала мне об этом жена, когда уже вернулась домой, а было вот что.

Отведена была ей отдельная комната, где она одна провела ночь. Накануне по ее просьбе вбили маленький гвоздик в стену и повесили над кроватью лик Сергия. Спала довольно хорошо и, проснувшись, увидела, как утреннее солнышко заиграло на стене. Взглянув на лик Сергия, подумала, что в ее решительный час Он вся надежда. И затем произошло то, чего она совсем не ожидала, о чем не думала и не мечтала. Раздался звук вроде жужжания, и Сергий, живой, в натуральную величину по пояс появился в пространстве над кроватью. Огненное сияние окружало его голову наподобие тех нимбов, какие пишутся на иконах, но только больше и краше несказанно… И от этого охватывающего голову сияния один за другим стали отделяться огненные круги, которые, спускаясь на грудь моей жены, входили, проникали в ее тело, наполняя всю ее приятным теплом и силой… Сила нарастала в ней мощной волной вместе с младенческой радостью бытия — с такой радостью, что спазмой захватывает гортань…

Так же внезапно, как началось, видение исчезло, и вместе с ним прекратился странный жужжащий звук. Сколько времени оно длилось, сказать она не могла. Сильная, окрепшая и счастливая она лежала, стараясь закрепить все происшедшее в памяти, чтобы потом уже не задавать себе трусливого вопроса, за которым прячется ограниченная мысль: «Не сон ли это?»

— Ну, как вы себя чувствуете? — спросила тихо вошедшая медсестра. — О, как вы порозовели и хорошо выглядите, а вчера были совсем бледная. Ну, давайте пойдем в операционную.

Никаких осложнений после операции не возникло. По истечении трех суток врач сказал, что уже можно не волноваться за больную. Я и мой старший сын, счастливые, вернулись из больницы домой, и тогда сын подошел к настенным часам:

— А ну-ка я толкну опять маятник, может быть, теперь-то они пойдут.

Он толкнул, и часы пошли…

* * *

Ваш ум сейчас напряженно искал в моем рассказе лазейку, куда бы можно подсунуть какое-нибудь, хотя бы самое нелепое, никого не убеждающее объяснение случившемуся с моей женой, и вам показалось, что вы это объяснение нашли — галлюцинация! Женщина — истеричка, экзальтированная особа, выросшая в затхлой среде дореволюционного мещанства. Набожные родители напичкали ее с детства россказнями о святых… Такие любят церковные службы и заказывают попам длинные молебны… Они не то что святых — хвостатых бесов увидят…

Должен сказать, что вы ошиблись: моя жена была дочерью отважного, веселого и, как в Сибири говорят, «фартового» золотоискателя, работавшего в Амурской тайге и рано погибшего от пули завистника. Посещение церкви в его глазах было унаследованным от прошлых поколений тяглом, повинностью, и, когда рождались дети или кто-то умирал, хочешь не хочешь приходилось туда идти. А душевный восторг, какого ни один храм не мог ему дать, он испытывал, когда в начале очередного похода с горного перевала перед ним открывались сизо-зеленые таежные дали, где должен был скрываться тот безымянный ключик, тот распадок, где притаившееся золото ожидало его лопаты и кайла… И он шел к этому золоту не ради его самого, а ради возможности лихо тратить его, чтобы видеть кругом радостные лица, чтоб все пело и плясало. Говорят, он любил собирать ребятишек с целого городского квартала, чтоб одарить их сластями:

— Ешьте, малыши! Вырастите — вместе в тайгу пойдем!

Дочь унаследовала тот же отважный и веселый нрав отца и, кроме того, была горда внутренней гордостью сознания своего человеческого достоинства: в детстве она считала унизительным целовать руку священника, к которому ее подводили для благословения. В гимназии по «закону божьему» получала двойки, что создавало особое затруднение при переводе ее в следующий класс. Как на нее, так и на меня, длинные молитвы и постные лица нагоняли смертельную скуку. Всякая обрядность была нам противна, как и всякое поклонение, а дерзновенность мысли привлекала…

Медно-ревущим колоколом прозвучала для нас эволюционная формула древнего Востока: «Нет бога, который ранее не был бы человеком», и эхом вторили ему слова оболганного Иисуса: «Вы есть боги». И это не мешало нам быть верными друг другу. Это не мешало нам любить людей, человечество и помогало идти по этому великому пути, куда нас позвал Рерих, потому что идти по нему могут лишь свободные от религиозных и других предрассудков люди, начертавшие на своем щите: «Дерзновение, труд, творчество, общее благо, прекрасное». Путь этих идущих не лежит через храмы всех старых богов, так как они знают лишь одного бога, пребывающего в них самих, ибо «Его творение есть Он сам».

И удивительно ли, что на этом пути перед ними начинает открываться таинственный, окружающий нас со всех сторон невидимый мир? Как оброненное перо сказочной Жар-птицы вспыхивают перед ними серебристые, лиловые и золотистые звезды, доносятся звуки оборванной нездешней мелодии… Доносятся и затихают, оставив томительную тоску по тому дню, когда ухо откроется для торжественной звездной симфонии, когда зазвучит музыка сфер, после которой «прежняя песня — как шум колеса…»